Отпрыски Императора

Джеймс Сваллоу. ПОКОИ В КОНЦЕ ПАМЯТИ

На земли Императорского Дворца больше не опускалась ночь.

Когда солнце Терры уходило за неровные горные вершины древнего Гималазийского хребта, зажигались тысячи меньших звезд, заливающих огромные территории ярким белым светом, чтобы армии дрон-илотов, кузнецов и камнедробителей могли продолжать свои тяжкие труды. Воспаряя высоко над Залом Побед и спускаясь до Квартала Великолепия, целый флот автономных аэронавов, несущих огромные массивы ламп, гарантировал, что день никогда не закончится, и разлитое повсюду сияние достигало даже Катабатических склонов и внешних окраин Города Просителей.

Рогал Дорн стоял на борту дисковидной контргравитационной платформы, и его золотые доспехи блистали под негаснущим светом. С настороженным и суровым выражением грубо высеченного лица примарх наблюдал за ходом грандиозных осадных работ по его собственному замыслу.

Компанию Дорну составлял лишь меха-лакей. Это устройство, напоминающее птицу — кого-то вроде ястреба, несло на спине вертикальную овальную раму, похожую на подставку для зеркала. Но никакого стекла в окруженном ею пространстве не было. Устройство пульсировало искрящимся голубым светом, отбрасывая перед примархом гололитические панели, когда он двигался вдоль края платформы. Время от времени Имперский Кулак протягивал руку к голограммам и производил корректировку или смещение точки данных. Даже на этой поздней стадии работ всегда находились детали, которые требовали его непосредственного внимания.

Малейшая ошибка в зазоре между двумя каменными плитами могла открыть трещину, которая обрушила бы защитную стену. Один-единственный пропущенный десятичный знак в неверном месте — и какая-нибудь макропушка осталась бы без боекомплекта в разгар штурма.

«Ничего нельзя оставлять на волю случая. — Эти слова превратились в личную мантру Дорна. — Все точки будут защищены. Все двери — заперты». На его дежурстве не случится никаких сбоев. Он поклялся в этом и подтверждал клятву с каждым потерянным закатом, а между тем неумолимо близилось вторжение его заблудшего брата.

Хорус Луперкаль, да будет он вовеки ненавидим, скоро явится в Императорский Дворец, чтобы напрямую бросить вызов их отцу. Дорн знал, что этот час почти настал, чувствовал это всем своим генетически улучшенным существом. Когда порченые корабли Хоруса затемнят небосвод Терры и выпустят из трюмов предателей и тварей, ставших им союзниками, эти самые стены под сабатонами Дорна остановят их. Ни одна твердыня во всем Империуме — даже «Фаланга», этот величественный звездный дом Кулаков, — не укреплена столь же надежно, как бастионы Дворца Императора.

«По крайней мере, так случится, если мои работы завершатся вовремя. Я могу лишь надеяться, что этого хватит».

Отпрыск Императора мрачно лелеял эту мысль, направляя платформу на север, в сторону Аквиланской башни. Меха-лакей сопровождал примарха, примостившись на поручень диска. Дорн сделал еще несколько записей, перенаправив легион каменщиков и сталеваров, трудившихся во Внутренних Садах, на сооружение цепи противотитановых конструкций в Западном квадранте.

Слишком многие работы шли с отставанием от графика. Слишком многое шло наперекосяк. Разумеется, некоторых инцидентов следовало ожидать, но Рогал Дорн хорошо знал разницу между несчастным случаем, ошибкой и саботажем.

В первые месяцы обманутые приверженцы примарха-отступника открыто пытались сорвать строительство, нападали на оборудование и персонал. Имперские Кулаки с Кустодианской Гвардией подавляли большую часть этих наглых вылазок, но чтобы свести на нет проделанные труды, вовсе не требовалось загонять на стройплощадку перегруженный прометиевый танкер. Хитроумное вмешательство, мелкие пакости в нужных местах могли возыметь масштабные последствия. Утерянная партия металлов. Полчища илотов, страдающих от недоедания. Измерение на чертеже, сделанное с ошибкой в несколько градусов. В строительном проекте столь грандиозного масштаба, как укрепление столицы Терры, подобные недочеты могли оказаться роковыми.

Обнаружив кое-какие несогласованные данные и вернув их обратно на экран, раздраженный Дорн медленно выдохнул. Облако белого пара ненадолго окутало примарха и рассеялось в воздухе.

Он мог бы исполнять этот долг в светопроекционной зале на одном из командных ярусов бастиона Бхаб, но было гораздо важнее находиться здесь, над городским пейзажем, в полярном холоде и разреженном воздухе, который заморозил бы простого смертного. Дорн желал наблюдать за всем собственными глазами, а не опосредованно, через гололиты.

Вот это было реальным. Здесь, наверху, Имперский Кулак слышал непрерывный стук пнев-молотов и дробление камня. Он ощущал частицы пыли и выхлопные газы механизмов, трудившихся под вечным дневным светом, который сам же и учредил.

Тьма наступит достаточно скоро, когда прибудет Хорус, и тогда все смертные, обитающие за стенами Дворца, взмолятся о свете.

Гравидиск плавно остановился, и Дорн посмотрел вниз. Он оказался над Инвестиарием и, узрев сие циклопическое здание, нахмурился. Вот идеальный пример преступлений, которые он совершил против Дворца — этого прекрасного творения людей, этого средоточия абсолютов.

Когда-то Инвестиарий представлял собой гигантский амфитеатр шириной два километра — великолепную арену, где хранились чудеса, привезенные со всей Галактики. Там, внизу, Дорн пролил немало капель пота, сражаясь в спортивных поединках со своими родичами под пристальным взором высоких изваяний, наделенных обликом его братьев.

Но здание переделали в громадный склад боеприпасов — колоссальный арсенал, вмещавший мегатонны обычных снарядов, парабатарей и резервуаров с прометием. Дорн избрал для этой цели именно Инвестиарий потому, что центральное расположение арены позволяло ей находиться на оптимальном расстоянии от всех огневых позиций квадранта, а ее углубленная конструкция была прочной и надежной. Когда-то это сооружение радовало взоры. Имперский Кулак превратил его в нечто грубое и непритязательное.

— Когда же я упустил это из виду?

Голос потрескивал на холоде. В какой-то момент Дорн позабыл обо всей этой красоте. Он забыл, что оскверняет все, делающее это место таким невероятным. Красота была утрачена в бесчисленных нуждах войны, исчезла под тяжестью долга. Под тяжестью нового камня наподобие уродливых защитных валов, которые скрывали некогда блистательное зрелище богато украшенных стен Инвестиария.

«Ты бы низверг их всех?»

Вопрос, прозвучавший в памяти примарха, Малкадор задал ему там, внизу, на площадке амфитеатра. В лучшие времена, когда их с Сигиллитом взаимные подозрения были еще не столь откровенны, не столь горьки.

«Еще одна жертва конфликта, — подумал Имперский Кулак. — Что-то еще, потерянное или обнаруженное — в хаосе грядущей осады».

Кибер-ястреб прервал его размышления предупреждающим криком за долю секунды до того, как до ушей примарха донесся раскат грома.

Обернувшись в направлении звука, Рогал увидел черное облако дыма, поднимавшееся от небольшого донжона по направлению к центру бастиона Индомитор. В той зоне находился геодезический отряд, который определял, разумно ли сносить ставшие бесполезными здания, чтобы использовать их гранитные фундаменты на иных участках в качестве контрфорсов.

Но в данном районе, насколько помнил примарх, не было ничего особенного — ничего, что могло бы взорваться с такой силой, одни лишь художественные галереи да тому подобное. Дорн помнил, что Малкадор велел ему оставить тот сектор в покое, сказав, будто его коллекция хрупких реликвий бесценна. На это Рогал возразил, что всем этим вещам грош цена, если стены, которые защищают Дворец, непрочны.

— Военные нужды, — пробормотал он, беря управление платформой в свои гигантские руки.

Спасательные катера, поднятые по тревоге тем же сигналом, что привлек внимание ястреба, должны были уже вылететь к месту взрыва, но Рогал Дорн находился близко и мог добраться туда первым. Он послал платформу в крутое пике и направил ее к источнику дыма.

Им оказался минарет-хранилище — одно из тысяч подобных сооружений, разбросанных по всей территории Дворца. Одну сторону здания изуродовал шрам от ожога, и дым, струившийся сквозь пробоину в стене, уже редел, постепенно исчезая.

Сойдя с гравиплатформы, Дорн увидел наземный транспорт, оставленный членами отряда во внутреннем дворе. Большая шестиколесная машина лежала без движения, и когда примарх подошел к ней, его ноздри затрепетали.

Он учуял кровь, причем с хорошо знакомым ему особым привкусом. Лишенным того тяжелого химического оттенка, что у легионеров, и едкости, свойственной порождениям ксеносов.

Примарх наткнулся на труп бригадного рабочего, который наполовину вывалился из водительского сиденья. Тело уже обмякло, но еще не остыло. Остекленевшие глаза напоминали алые жемчужины, а из ушей и рта сочилась темная жидкость.

«Шоковая смерть». Дорн определил причину гибели человека с бесстрастием воина. Катастрофический перепад давления либо импульсно-волновое оружие убивали именно таким образом, но вторичные повреждения противоречили этому выводу.

Примарх извлек личное оружие. Грозный мастерски сработанный болтер, называемый Глас Терры, преподнесли ему Адептус Кустодес в день, когда Рогал был провозглашен Преторианцем Терры. Сверкая золотом, как и силовая броня, пистолет мерцал в свете нескончаемого дня, ведущем Дорна в разрушенный минарет. Имперский Кулак двигался осторожно. Если мятежники Хоруса вновь осмелели и если это дело их рук, то угроза может быть серьезной.

Внутри башни Рогал обнаружил странную архитектурную аномалию. Здание скрывало в себе длинный коридор — фальшивую сводчатую галерею, усеянную хитроумными арками, предназначенными для обмана невнимательных глаз. Здесь лежали тела людей, убитых при бегстве. Дорн остановился, чтобы осмотреть ближайшее, и обнаружил сходство с трупом работяги в транспортнике. Кроваво-красные глаза на искаженном агонией лице слепо уставились на примарха.

Глубоко в мыслях Преторианца нечто коварно нашептывало ему, что дальше идти нельзя. По идее, ему бы следовало прислушаться к внутреннему голосу и подождать арбитров и медике с их сервиторами. Покуда кто-нибудь не разобрался бы, что же здесь произошло, этот участок оставался опасной зоной, и многие заявили бы, что Рогал Дорн слишком важен, чтобы уделять внимание таким пустякам.

Но Рогал Дорн был не из тех, кто полагает себя неспособным что-либо сделать. Он быстро зашагал вперед по галерее, осматривая каждый окутанный мраком угол и каждую темную нишу в поисках угрозы.

Чем дальше он шел, тем больше настораживал его вид человеческих останков. У некоторых работников конечности, похоже, взорвались изнутри — причиной их мгновенной смерти был сильнейший гидростатический импульс. Другие тела оканчивались на уровне шей, обрубки которых окружало месиво измельченных мозгов и раздробленных костей. А затем примарх обнаружил трупы, в которых было уже невозможно распознать людей: они превратились в багрово-черную жижу, щедро забрызгавшую декоративные мраморные колонны и бледный оуслитовый потолок.