Холодный рай
- Автор: Андрей Стригин
- Жанр: Фантастика
Читать книгу "Холодный рай"
Гл. 9
На некоторое время возникает тишина, затем, покраснев от прилива адреналина, звонко пищит Света:
— Я с мужчинами пойду спасать Олега Васильевича!
Виолетта Степановна неодобрительно взбрыкивает чёрными бровями:
— Угомонись дитя, дело мужское, как они решат, так тому и быть, — она строго глянула на Павла Сергеевича и тот сникает.
— Право, даже не знаю, как быть, — нерешительно мямлит он, взирая на застывшую в неподвижности женщину.
— Мы всегда были наравне с мужчинами, — уверенно говорит Алёнка, трогательно сдувая непослушную чёлку со лба.
— Это так, — соглашается Нина, — но если мы все, ночью, угодим в засаду, нас перестреляют как глупых кур. Действовать необходимо с холодной головой, — она ободряюще глянула на своего мужчину.
— Ночью идти нельзя, — стоит на своём Виктор. — Мы задавим тварей, это я гарантирую, но сейчас они имеют преимущество.
— Я согласна, — прерывисто произносит Аня, — если зеки объединились с Идаром, тогда точно попадём в засаду.
— Кто такой Идар? — настораживается декан.
— Он страшный человек… он людоедам меня с Лёней отдал. В прошлом он служил, может даже, в ГРУ.
— Необходимо укрепление строить, дом свой защищать, — неожиданно изрекает Игнат.
— Чей дом? — напрягается Антон.
— Наш. Это теперь наш дом, — обводит вокруг взглядом Игнат.
— Со стороны скал мы защищены, со стороны моря — более-менее, а вот с тех направлений можно ждать незваных гостей, — рассудительно произносит его напарник Саша. — Нас на берег с брёвнами выбросило, их там великое множество, можно укрепления построить.
— Какие укрепления, мы что, прятаться будем как последние трусы?! Нападать надо, только нападать! — с горячность восклицает Толя.
— Лишь при крепком тыле возможен успех в военном деле, сын мой, — мягко говорит Викентий Петрович.
— Но там Олег Васильевич! — слабо протестует Толя.
— Его там нет, — печально изрекает батюшка, — он уже на небесах.
Воцаряется тягостная тишина, затем словно очнувшись, на него вопрошающе смотрит декан.
— Крови много, его в живот пырнули, а затем заставили бежать. При таких ранениях не выживают, я видел это на войне.
— Вы на войне были, батюшка? — раскрывает вовсю ширь светлые глаза Алёнка.
— В прошлом я офицер, многие горячие точки пришлось пройти… а теперь служу богу, — смиренно опускает он голову.
— Так вы офицер спецназа? — обалдел Алик.
— Нет, сын мой, я священник. Дело говорит Виктор, утро вечера мудренее. Успокоимся, бог даст, изведём нечисть. А сейчас о ближних своих следует беспокоиться. Отдавать жизни напрасно, не следует, бог это не приветствует, но героям благоволит. Тяжёлый крест несёт Виктор, он обременён спасением наших душ и как это он будет делать, не нам судить, — батюшка обводит всех взглядом и неожиданно изрекает, ввергая людей в смятение: — На печать свыше, я присягаю ему на верность.
— А это не слишком? — хмурится Антон.
— Я от своего имени говорю, — мягко произносит Викентий Петрович, — а каждый из вас сам будет решать, как жить.
Люди молчат, но агрессии в глазах уже нет. Виктор перекидывает автомат через плечо:
— Лодку перенесите к палаткам и всем мужчинам на охрану границ, — тоном, не терпящим возражений.
— Всё равно с утра надо зеков навестить, вдруг Олег Васильевич жив, — несколько примиряющее говорит Антон.
— Навестим, — кивает Виктор.
— Ты это, на меня не обижайся… он был для нас нормальным товарищем, немного нудным, но дело своё знал блестяще, теоретик высшей пробы, — Антон вздыхает и добавляет, — мы не против тебя, совсем нет, но мы действительно плохо тебя знаем. Завтра, когда пойдём, думаю, притрёмся друг к другу.
— Ты не пойдёшь, — отрезал Виктор.
— В смысле? — не понял Антон, в недоумении хлопнув глазами.
— Здесь останешься, будешь охранять лагерь, я с Аликом пойду.
— Ты не прав, — Антон угрожающе суживает глаза.
— В армии служил?
— Причём тут это, — обескуражено произносит он, — ну да, служил, до университета.
— Тогда это приказ.
— Приказ?!
— Да, — Виктор отворачивается, вся эта байда с выяснениями ему порядком надоела.
Лодку затягивают к палаткам, люди вооружаются ножами и топорами. Виктор, как ни в не бывало, спокойно раздаёт указания, теперь ему никто не перечит, все ощущают его силу и власть, да и призадумались над словами Викентия Петровича о его решении присягнуть. Люди интуитивно понимают, панибратски отношения друг с другом могут лишь помешать в условиях, когда за тобой кто-то охотится, как жизнь нужен вожак, вождь, царь, генеральный секретарь, президент… да какая разница как его можно назвать, главное, чтобы он был за в ответе и принимал правильные решения.
Виктор устало присаживается к костру, автомат укладывает под правую руку, а под левую к нему прильнула Нина. Он с нежностью прижимает женщину к себе. Она едва не замурлыкала от этой ласки, обвивает его руками, жарко дышит и слегка улыбается.
— Устала? — целует в губы.
— Она мгновенно отвечает, слегка отстраняется, серьёзно смотрит в глаза: — Испугалась. Как начало у всех «крыши» сносить, так жутко стало… батюшка молодец.
— Профи, — кивает Виктор.
— Как дальше будет? — Нина вновь забирается ему под плечо.
— Слабину дам, людей разочарую. Им сейчас крепкая рука нужна. Они правы, прощать нельзя, если дали по правой щеке, заряди между глаз так, чтоб искры посыпались, иначе рабами сделают.
— С этим вряд ли батюшка согласится, — опускает взгляд Нина.
Виктор некоторое время молчит, затем уверенно говорит:
— Викентий? Да он первый в морду даст!
— Не по-божески как-то.
— Кто сказал? — в удивлении поднимает бровь Виктор.
— В Библии иначе написано.
— Вспомнила, — улыбнулся мужчина.
— Я о ней сейчас часто вспоминаю, — вздыхает женщина.
— Насколько мне известно, самоубийство — смертный грех. А сидеть, сложа руки и не брыкаться, когда тебя поволокут на бойню — это самое настоящее самоубийство, преступление перед богом. Нет греха в том, что спасая себя и близких, приходится давить тварей.
— Так таки пойдёшь завтра… то есть уже сегодня? — в словах женщины мелькает страх.
— Обязательно. Если даже не получится наказать гадов, по крайней мере, проведём разведку. Я чувствую, что-то начинает происходить, словно мощный маховик стронулся с места, раскрутится — не остановишь, перемелет зубцами в труху.
— Ты мой маховик, — Нина украдкой оглядывается и впивается в его губы страстным поцелуем.
Виктор отвечает, но к своему удивлению чувствует пустоту в душе, словно в преддверии смерти. Это сочетание страсти и страха вскружило голову, он встаёт, рывком поднимает женщину:
— У нас есть один час, — шепнул он дрожа.
Нина неожиданно всхлипывает:
— Мне кажется, тебя ждёт… — она не договаривает, лишь слёзы жемчугом скатились с лица.
— Пустые страхи, — говорит Виктор, но мрачнеет, его интуиция, сволочь этакая, словно ледяными пальцами обхватывает сердце. В любой другой момент он послушался бы но сейчас нет никакой возможности, за ним стоят люди, желающие мщения.
В неуклюжем доме, который он выстроил собственными руками, так уютно и хорошо, а рядом с ним любимая женщина. Она отдаётся ему со страстью молодой любовницы, а в глазах преданность жены.
Сквозь щели, изображающие окна, проникает серость рассвета. Виктор открывает глаза, пора. Как тягостно уходить, здесь тепло и спокойно, а Нина спит, такая нежная и трогательная. Виктор берёт автомат, щупает ножны, они пустые. Нож придавлен телом женщины, вероятно, он выпал, когда они были в объятиях. Нет, будить он не будет, сил нет, впрочем, автомата вполне достаточно.
Вздрагивая от сырости, Виктор бежит к палаткам. Горит костёр, мужчины не спят, ему протягивают поджаренного голубя.
— Доброе утро, — здоровается он, присаживается, с аппетитом ест, тонкие косточки голубя хрустят на зубах, сочное мясо придаёт уверенность и даже интуиция уползает глубоко в сознание и лишь в глубине холодит сердце.
Подходит хмурый Алик, придерживая панаму у левого глаза.
— Кто это тебя? — узрев хороший синяк под глазом, удивляется Виктор.
— Так, — неопределённо произносит он.
— Аньку с Игнатом не поделили, — хихикнул Антон.
— Я ему тоже вмазал, — со злостью выпалил Алик. — Чего это он на чужих женщин заглядывается!
— Да, конечно, вмазал, если бы я не подоспел, он тебе как курёнку шею отвинтил бы, — хохотнул Антон. — А крепкий мужик, Игнат, а борода, какая, Анька явно в его бороду влюбилась, вот отрастишь такую, и у тебя шанс появится, — язвит его друг.
— Не хорошо это, — сурово двинул бровями Павел Сергеевич, — надо по интеллигентному решать. А вы как считаете? — в упор обращается он к Виктору.
— Я? — отрывается от голубя мужчина. — Тоже в драку полез. Свою женщину в жизнь не отдал бы.
Алик опускает взгляд, хмурится сильнее, козлиная бородка обвисает, затем задорно вздёргивается:
— Ничего, Анька равно будет со мной… запуталась девка.
— Верно, со многими путается, — не к месту вякнул Антон и едва увернулся от хлёсткого удара.
— Э нет, — на этот раз резко противится Виктор, — у нас не детский сад. Всё, Алик, пора, — он встаёт, швыряет в огонь обглоданные косточки. — Павел Сергеевич, организуйте охрану лагеря, Игната с Сашей отправьте на лодке за брёвнами, пусть хоть сколько привезут. А ты, — Виктор останавливает взгляд на Викентии Петровиче, — сигнальные ловушки поставь.
Караби яйла просыпается. На свинцовом море с опаской пробегают акварельные блики от порозовевшего горизонта, потянуло свежим ветром, бежит рябь, отбрасывая медные отблески. Далеко в море показывается знакомое стадо касаток, в последнее время они часто подплывают к побережью, где-то в увязнувших в море скалах, расположились морские котики. Вода несколько прогрелась и сейчас в можно по пояс погружаться, без риска отморозить себе пятки. Конечно, море равно холодное, ближе к семнадцати, но не одиннадцать, как это было месяц назад. равно Виктор вздрагивает, когда, зачерпнув воды, резко обливает голову, пытаясь прогнать сонную вялость — результат бессонной ночи. Алик тоже умывается, с удовольствием фыркает, встряхивает козлиной бородкой, утирается панамой, давно потерявшей первоначальную форму, жизнерадостно улыбается, ослепляя мир, синим фингалом:
— Хорошая водичка, бодрящая, искупаться бы, да идти надо, — Алик проверяет остроту ножа, сбривая волоски на руке, всовывает в ножны, с завистью смотрит на автомат.
— Касатки что-то волнуются, — раздувая ноздри, Виктор смотрит вдаль.
Алик подходит к нему, тожё смотрит, тень набегает на лицо:
— Там лодка… перевёрнутая.
— Да, — соглашается Виктор.
— Вдруг там люди? — всполошился Алик.
— Их сейчас там нет, — Виктор морщится, словно от боли, ему нравятся эти морские звери, но человек их обидел, он вспоминает слова Ани, говорившее, что по касаткам стреляли из пистолета, а они злопамятные — не простят.
— Может, лодку спустим?
— Чтоб они и нашу перевернули.
— Откуда она здесь появилась? — задумался Алик.
— Сейчас в море много островов… с какого-нибудь из них.