Холодный рай

Гл. 18

Нина сладко потягивается, улыбается с закрытыми глазами, шарит рукой около себя, с разочарованием вздыхает, не обнаружив рядом мужа. Садится, достаёт зеркальце, долго изучает своё лицо, затем глубокомысленно изрекает:

— По-настоящему красивая женщина и без косметики должна быть блистательной, — она облизывает опухшие, после бурной ночи, губы, проводит по ним алым язычком. — А я красивая, хотя, чуть-чуть подвести ресницы, немного нос подпудрить… ой, а это что? — она натыкается на кожаный мешочек, перевязанный ленточкой, сразу видно, это Виктор ей делает сюрприз. Во рту мигом пересыхает, она порывисто сдёргивает ленточку, прищурив глаза, слегка приоткрыв губы, просовывает длинные пальчики и, замирает. Она нащупала маленькие коробочки. Быстро переворачивает мешочек и смотрит ошалевшим взглядом, любой женщине это будет понятно — косметика! Открывает одну коробочку, она заполнена пастой чернее ночи. Тушь? Откуда? Фантастика! Лихорадочно сбивает крышечку со второй — в ней розовая пудра. Глаза у бедной женщины сходятся у переносицы, но когда в третьей она видит, пахнущую мёдом и воском красную с перламутровым оттенком пасту, она икает, быстро хлопает глазами и едва не теряет сознание от прилива чувств к мужу и радости к этим воистину — сокровищам.

Нина даже не может представить как долго и старательно Виктор сдирал сажу с обгоревших котелков. Затем, с маниакальным упорством толок красноватый известняк, превращая его в тончайшую пыль. С опасностью для жизни влез на скалу, где гнездились дикие пчёлы и разорил их гнездо, выуживая и воск. Из случайно забредших на отмель моллюсков рапанов, выдавил несколько капель настоящего пурпура, из мидий наскрёб перламутра, раскатав его в сияющие блёстки. И вот получилось — натуральное, никакой химии!

Нина делает стремительный бросок к роднику, старательно умывается, оглядывает проснувшийся народ, Виктора нигде нет, видно спустился с Викентием Петровичем к морю. Жаль, хотелось бы, чтобы он первый увидел. Но искушение велико, Нина вновь ныряет в свой шалаш и… начинается волшебство перевоплощения.

Как обычно, завтракают все. На поляне сооружён длинный стол, покрытый брезентом, вместо скамьи, приспособили брёвна.

Народ тихонько рассаживается. Женщины разливают бульон по котелкам и мискам, дымится жареное мясо, лежат охапки очищенных съедобных корней, белеют сваренные вкрутую куриные яйца — подарок подводников с атомной подлодки, в большом котелке булькает ароматный чай из душистых трав и даже есть мёд, но в мизерном количестве — по чайной ложке на человека. Люди негромко переговариваются, не спеша хлебают бульон, закусывая мясом и кореньями. Подросшие щенки вертятся под ногами, стараясь получить лакомство из-за стола. Одним словом, жизнь налаживается.

Нина скромно присаживается рядом с Яной и та роняет ложку, с восхищением глядя на неё. Мужчины громко чавкают, но, то один, то другой замирает, не донеся ложку ко рту. Нина, словно царица, глаза удачно оттенены, влажные губы пламенеют и переливаются перламутровыми блёстками, а на груди сияет украшение из чёрных опалов.

— Зайдёшь ко мне, я тебе немного дам косметики, — тихо шепнула Нина Яне.

— Откуда? — едва выдыхает подруга.

— Виктор сделал. Я долгое время не могла понять, куда это он сдёргивает по утрам, теперь ясно, — Нина с победным видом повела глазами и едва не подавилась, столкнувшись со жгучим взглядом Ани. Аня почернела и сморщилась как скукожившийся в огне пергамент, даже выпуклые прелести обмякли и потеряли свой шарм. И, столько в взгляде ненависти, что кажется, бульон сейчас скиснет, а станет горьким.

— Чего это она? — толкнула Яну Нина.

— Будто не понимаешь, — фыркает Яна, — зависть, она… родимая. Как бы ни лопнула наша Аня, — злорадно хихикнула она.

— Коза дранная, попросила бы, что, разве я не дала бы? — скривилась Нина.

— Удавится, а на поклон не пойдёт.

— Причём тут поклон? У меня этой косметики, на всех хватит, — простодушно говорит Нина.

— Слушай, а почему Игнат такой многозначительно довольный, даже борода распушилась. Анька гром и молнии мечет, а он словно кот чужую сметану сожравши. Во, что-то ей шепчет. Сейчас получит локтем под дых, — Яна приготовилась ехидно посмеяться, Аня действительно оголила свой локоток, но внезапно глаза раскрываются во лицо, она ловит взгляд Нины, странно улыбается и, даже как помолодела. Затем обвивает жилистую шею Игната, целует в жирные губы, бросая быстрые взгляды в сторону Нины и Яны.

— Никак, подлость, какую придумали, — презрительно улыбается Яна.

— Нет, наверное, обещанного зайца подстрелил, уже с неделю перед восходом солнца встаёт, Виктор его часто в долине с луком замечал, — с пренебрежением произносит Нина.

— За зайца она бы его не чмокнула при всех, — прикрывает глаза Яна.

— А, ерунда, что они там могут сделать, разве что нагадить на дороге, — фыркает Нина.

— Э, не скажи, Игнат тот фрукт, за свою пассию на готов. Я бы посоветовала тебя предупредить Виктора, что бы приглядел за этой парочкой, — Яна улыбается, но глаза становятся серьёзными. — Ты погляди! — Яна неожиданно резко переключается на другую тему, — у нашей Алёнки роман с попом.

— С чего решила? — удивляется Нина.

— Видишь, камешек такой же, как у нас у висит. Викентий Петрович хотел его в крест приделать, но видно нашёл ему другое применение. Во поп даёт! — хохотнула Яна. — А как же церковные заповеди? И его на сладкое потянуло, — цинично проговорила Яна.

— При тут заповеди? — пожимает плечами Нина. — Он не монах и ничто человеческое ему не чуждо… к тому же он уже временно не батюшка.

— В смысле? — не поняла Яна.

— Бороду сбрил, надел камуфляж и с твоим тренером куда-то сдёрнул, — Нина не стала вдаваться в подробности.

— В войну играют, — ухмыльнулась Яна. — А кто такой Идар? Разговоров о много, говорят, Рим свой строит. Неужели он так для нас опасен?

— Вероятно, да, — серьёзно произносит Нина, — мужчинам виднее. Наше дело женское, во всём поддерживать мужчин.

— Своих мужчин, — уточнила Яна.

— Ну, не этого же, козла, — Нина метнула взгляд на счастливого Игната, у которого от переизбытка чувств борода растопырилась как лопата.

Обе женщины весело смеются и… Аня тоже, но во взгляде столько скрытого торжества, что Нина с Яной невольно переглядываются друг с другом.

Как обычно, расслабление за завтраком сменяется тяжкой работой. Вновь стучат топоры, взвизгивают самодельные пилы, брёвна тщательно подгоняют друг к другу и на берегу растёт мощное сооружение, с лесенками и платформами для бойцов.

А в посёлке идёт своя работа, женщины занимаются работами в поле и по хозяйству…..

Аня уединилась с Игнатом, жарко дышит ему в ухо, тот кивает, трясёт бородой и, раздувает ноздри, словно собирается заржать как конь и лягнуть копытами от переизбытка чувств. Наконец-то Аня соизволила его к себе приблизить и общается на равных, советуется, а если и возникают мелкие разногласия, покусывает ему ухо и Игнат мгновенно забывает о споре. Ведь как права Аня, думает Игнат, можно укрепить своё положение одним махом. Вот только в одиночку провернуть мероприятие сложно, нужны единомышленники. Гурий очень может подойти на роль дипломата, как-то надо к нему подкатиться, привлечь на свою сторону, пообещать пост главного правозащитника и послать на переговоры к Идару Сергеевичу. К сожалению, придётся пожертвовать Виктором и Викентием Петровичем, в принципе они неплохие мужчины и вот этим они чрезвычайно опасны, придётся их принести в жертву обстоятельствам. Надо как-то так постараться их «обмазать грязью», чтобы большинство людей плевались от одного упоминания их имён. Нина, прелестная женщина, но ей не по пути с Аней — туда же. Антон опасен, Алик ненадёжный, вроде как с Машей у него, что-то наклеивается, но вроде, она заглядывается на попа, вдруг Алик обидится и вновь к Ане полезет — от него необходимо избавляться и немедленно. Аня, правда, против, но в этом Игнат слушать, свою ненаглядную, не будет, в этом он будет принимать самостоятельное решение, конкуренты в будущем не нужны. А то станет Игнат царём, а Алик и подкатится к Ане и, неизвестно как она поведёт, Алик — эта сволочь значительно моложе его Игната. Нет, не будет никакой жалости, как только усядусь на трон, я ему… э-э-э, Игнат задумался… а что, почему бы голову ему не отрубить? Народ должен бояться своего царя! От этих мыслей Игнат гордо вздёргивает бородой, целует Аню в губы, обмазав подбородок слюнями. Она поморщилась, но стерпела и даже нежно улыбнулась.

— У тебя небывалый потенциал, любимый, — Аня незаметно обтирает подбородок об его бороду, а Игнат вновь целится в губы, но она успешно уклоняется, прикладывает пальчик к его рту: — Ты несколько перевозбудился, остынь, у нас много дел, главное не наделать ошибок. Ты правильно решил собачий лаз засыпать, это говорит о твоём остром уме, мы с тобой такое замутим, любимый, — Аня с прищуром смотрит на Игната, а вспоминает Идара. Да, он гад тот, отправил к людоедам, но, если разобраться, Идар просто по достоинству не оценил деловые качества, поэтому пожертвовал ею. Понять его можно, простить — нельзя, но использовать для своих планов можно, главное самой не наделать ошибок, прежде всего, сдержать пылкого Игната и не дать ему повода усомниться в искренних чувствах к нему. Затем, этого козла можно и акулам скормить. Аня, нежно улыбнулась и слилась с ним в жарком поцелуе.

Как некстати появляется Нина с Яной. Аня с удовольствием отметила, что они косметику смыли, бусы с чёрными опалами сняли и сейчас грязные и мокрые от пота, что даже Игнат скривился, увидев их в таком качестве. Они где-то выкопали саженцы диких груш и волокут на плечах, как дровосеки дрова.

Глазастая Нина узрела Аню с Игнатом, резко поворачивает к ним:

— Привет, подруга, — она скидывает молоденькие деревца. — Устали? — недоброжелательно спрашивает она.

— Тебе какое дело? — мрачнеет Аня.

— А тебя, кстати, уже обыскались, — Нина сурово глянула на Игната. — Мужчины начинают площадки крепить, а ты здесь.

Игнат поворачивается к Ане, раздувает ноздри, вроде хочет что-то сказать, но та кивает и многозначительно произносит:

— Иди, мы с тобой потом договорим.

— Аня, я понимаю, ты постоянно пребываешь в нежном возрасте, — говорит Нина, а Яна обидно смеётся, поправляя сильными руками на плече саженцы, — но ты до борзоты ленивая, что даже тошнит, когда я вижу твою нахальную рожу. Все пашут до потери пульса, а тебя постоянно надо где-то разыскивать. Допросишься, Аня, пайки лишим.

— Эй, помягче! — взрывается Игнат.

— Ты иди, дорогой, я как-нибудь сама разберусь, — цепенея от гнева, выговаривает Аня, но умудряется погасить в глазах вспыхнувшее бешенство: — Чего пристала, эти дрова надо посадить? — Аня ковырнула саженцы ногой. — Посажу, проблему нашла.

Нина некоторое время ждёт, что скажет Аня, но та демонстративно собирает саженцы и взваливает на плечо, вызывающе смотрит:

— Где их воткнуть?

— У Яны тоже забери, — властно произносит Нина, — а мы за саженцами пойдём. А посадишь у тёрна, там уже несколько ям вырыто. Под вечер проверим… подруга, — с пренебрежением произносит Нина и, они уходят обидно посмеиваясь.