Ревик

Мужчина снова вздрогнул, затем улыбнулся. Он ответил на том же языке.

— Он хорош, — заверил он Ревика. — Он утверждает, что получил наводку на большую партию. В три раза больше того, что ты получил в той зассанной деревне.

— Я думал, ты не знаешь, кто я, — сказал Ревик.

Мужчина криво улыбнулся, и это наверняка должно было показаться лукавым.

— Новости распространяются быстро, — сказал он. — Это дорогой товар. Рынок тоже расширяется. Теперь на нём много американцев. И китайцев тоже.

Но Ревика этого не интересовало. Мужчина не говорил ему ничего, чего он ещё не знал бы.

— Возраст? — уточнил он.

— Он говорит, что дети, — окинув Ревика взглядом и будто только теперь сообразив, что тот может быть не человеком, он нахмурился. — Все хотят детей. Маленьких девочек. Они думают, что их проще натренировать, — мужчина усмехнулся. — И продать тоже проще… и не только военным.

— Сколько именно лет?

Мужчина бросил на него озадаченный взгляд, бесстрастные глаза прищурились.

— Дети. Ну, знаешь… они выглядят как дети. Со светящимися глазами так и не поймёшь, но выглядят маленькими. Лет пять-шесть. Так что по меркам сарков они старше. Может, им восемь-десять.

Когда Ревик не ответил, мужчина пожал плечами, глотнув тёплого пива.

— Он говорит, что поставщик совершил налёт на школу в Лаосе. Они везут их через Бангладеш. Затем в Бирму. Сейчас большая конкуренция. Все хотят торговать… много денег.

Ревик кивнул, глотнув своего пива и слегка поморщившись.

— Скоро? — спросил он. — Через сколько дней?

Мужчина покачал головой.

— Он не поедет через Сайгон…

— Я и не хочу, чтобы он ехал через Сайгон, — прорычал Ревик, уставившись на него. — Через сколько дней мы сможем вмешаться?

— Насколько близко тебе надо подобраться?

— У меня нет лимита, — сказал Ревик. — Мне просто нужно предупреждение заранее, чтобы я смог организовать транспорт. Насколько близко они будут?

Голубые глаза мужчины расслабились.

Он один раз кивнул.

— Он просил передать тебе, что он будет на воздушной базе Фанранг. Через неделю. Тебе надо вмешаться до этого… иначе американцы их заберут, — он фыркнул, слезая со стула и глянув на Ревика. — Он говорит, чтобы ты привёз деньги. Ты не будешь разочарован. Он говорит, что там много хорошеньких маленьких девочек.

Ревик почувствовал, как его челюсти напряглись.

Он посмотрел на человека и подавил желание скормить этому мужику пулю из его же пистолета. Заглушив этот порыв, он лишь отвернулся и отказался комментировать, пока мужчина тупо улыбался ему.

— Мы больше не будем встречаться вот так, — сказал Ревик, бросив на человека мрачный взгляд. — Дай точные координаты места консьержу в отеле «Цветок Лотоса»… а также точное время встречи.

Человек выглядел озадаченным, но лишь кивнул.

Хмуро глядя в спину русского, пока тот направлялся к двери странными, излишне широкими шагами, свойственными многим человеческим мужчинам, Ревик гадал, может, стоит всё равно его убить. Если поблизости находились видящие, то этот парень служил ходячим билбордом с рекламой того, что Ревик делал, и это добром не кончится, если на него наткнутся коленопреклонённые.

Он убьёт его после передачи товара.

А пока он не мог позволить себе запороть сделку.

Когда он подумал об этом, в его сознании раздался голос.

«Не волнуйся, возлюбленный брат, — пробормотал знакомый голос. — Людям недолго осталось контролировать эту торговлю».

Ревик фыркнул.

Подняв стакан, он посмотрел на своё отражение в грязном зеркале за баром и глотнул пива.

«Лучше бы так и было, — послал он мгновение спустя. — Или я серьезно лажаю с работой, для которой ты послал меня сюда».

Галейт улыбнулся в сознании Ревика.

«Я не сомневаюсь, что ты превосходно выполняешь работу во всех её аспектах, брат мой. Я точно это знаю, ибо невольно слышу новости о твоих делах через сеть».

Ревик кивнул, ценя комплимент.

И всё же он не мог не выпустить часть своей злости из-за этой ситуации теперь, когда у него появился сочувствующий слушатель.

«Эти люди — дерьмо собачье, — пробормотал он в сознании своего босса. — Даже по меркам людей. Когда закончим, нам надо выстроить их всех вдоль стены и избавить мир от них. Просто перестрелять всех. Или поджечь, если не хочется тратить пули впустую».

Галейт усмехнулся.

Когда его голос раздался вновь, он прозвучал мягче, чем у Ревика.

«Вот почему я посылаю на эти задачи тебя, брат, — заверил другой мужчина. — Ты способен совершать непростые поступки в нужный момент… и правильные поступки, когда момент миновал».

Ревик снова фыркнул.

И всё же удовлетворение переполнило его свет, пока он смотрел на своё скуластое лицо в зеркале за баром. Он достаточно хорошо знал своего босса, чтобы знать — ему только что дали разрешение.

Конечно, это нельзя сделать прямо сейчас.

Эта сеть нужна им на протяжении ещё восьми-девяти месяцев.

Но в итоге этот потный улыбающийся мудак, который с огромной улыбкой на пьяном лице шутил про изнасилование детей видящих, столкнётся с неким подобием правосудия.

В конце концов, он же призрак.

А что толку от призрака, за которым не стоит хорошей страшной истории?

Возможно, Ревик не сумеет остановить работорговлю юными видящими. Возможно, он не сумеет спасти всех детей, которые уже попались в эти сети. Возможно, он даже не сумеет замедлить темпы этой торговли теперь, когда люди начали понимать коммерческий потенциал видящих, и не только для армейских нужд.

Но он мог спасти хотя бы некоторых из них.

Он мог предложить некоторым свободу, хотя бы вовлекая их под защиту Организации, пока они ещё молоды и не слишком сильно пострадали.

Возможно, он не сумеет наказать всех людей, которые участвовали в этой садистской торговле, и уж тем более всех, кто получил прибыль от плоти и крови его братьев и сестёр… кто безнаказанно насиловал их, шутил об этом, кайфовал и безмятежно спал по ночам, не думая о разрушенных жизнях и разбитых сердцах.

Возможно, он вообще ничего не сможет исправить.

Он определённо не мог заставить их понять, что они натворили. Нельзя обучить животное сопереживанию.

Нельзя даровать душу тому, кто её лишён.

И всё же он мог получить небольшое удовлетворение от того, что хоть некоторые червяки-социопаты погибнут от пули из его пистолета.

Он мог быть их призраком, их ангелом смерти в маленьких уголках света, куда он заглядывал.

Пока что это всё, что у него было.

Пока что придётся довольствоваться этим.

Глава 3. Кали

Она наблюдала за ним, заворожённая тем, как он двигался, заворожённая почти тяжёлой походкой, которая всё равно казалась странно хищной.

Он вот только что вошёл в заднюю часть аудитории, а она уже едва не потеряла его в толпе.

Она могла бы вообще упустить его, если бы её свет не послал сигнал с самого верха — намного выше, чем она ощущала свой aleimi при обычном сканировании.

Но теперь она его заметила.

Теперь она не могла заставить себя отвернуться.

Лёгкий слой пота покрывал его шею и лицо, как и практически у всех в помещении, включая её саму, вопреки тому, как сильно работали вентиляторы, вращавшиеся над их головами.

Кали искала его месяцами… годами.

Странно было наконец-то встретиться с ним.

Странно было видеть его в физической реальности, а не как свет или мираж присутствия в её разуме, в Барьере или во снах.

Это также дезориентировало. Она была одной из немногих живущих, кто знал, кто он на самом деле под этой лишённой выражения маской.

Вопреки тому, что уже случилось в его жизни, он всё равно казался ей молодым.

С точки зрения Кали он и был молодым, хотя она знала, что он мог не чувствовать себя таким и не оценил бы, если бы ему сказали такое в лицо. Как и большинство видящих-мужчин, он наверняка чувствительно относился к своему возрасту.

Похоже, весь противоположный пол был таким.

Мужчины-видящие, похоже, никогда не расхаживали с сексуальной уверенностью, пока не доживали до двухсот-трёхсот лет. Вопреки тому, кем он был, Кали сомневалась, что он как-то отличался.

Ей приходилось напоминать, что реальность бытия живым животным в этом мире изменит многие его световые аспекты, которые она видела в Барьере. Все существа менялись в процессе жизни. Существа вечности наверху, мудрости и перспективы… их реальность на земле всегда была более сложной, беспорядочной, противоречивой, сбитой с толку.

По той же причине она не могла предполагать, что она знала его внизу просто потому, что она знала его вверху.

Она использовала своё зрение, чтобы запомнить каждую его черту, каждый привкус его присутствия, каждую структуру в его свете, которую она могла узнать и потрогать. Ей нужно как можно больше деталей о нём, которые можно объективно получить… во всяком случае, так, чтобы он не заметил её взгляд.

Как минимум, это нужно ей, чтобы отследить его, если он снова бросится бежать до того, как она наберётся смелости подойти к нему.

Она знала, что Шулеры тщательно оберегали его.

Галейт, их лидер, держал его поближе к себе.

Она знала, что молодой разведчик вполне комфортно совершает насилие — куда более комфортно, чем большинство видящих, даже разведчиков. Её дополнительно предупреждали, что он параноик.

Судя по своему сканированию, она также подозревала, что он наркоман.

Ему было около восьмидесяти лет, и он почти достиг своего полного взрослого роста, но не полностью. Но он уже был высоким, как его отец. Он был высоким даже по меркам видящих.

Она бы предположила, что в нём 195–198 см роста, если использовать человеческие мерки.

Она бы предположила, что его полный взрослый рост составит 200, а то и 205 см.

Вопреки её восприятию его света, он выглядел взрослым для своего возраста — в смысле, физически. Возможно, дело в содержании этих восьмидесяти с хвостиком лет, но его лицо выглядело более суровым, чем у большинства видящих его возраста или даже тех, кто прожил вдвое больше.

В глазах людей он выглядел, вероятно, на тридцать.

Не старше тридцати пяти.

Не моложе двадцати семи или двадцати восьми.

Его прямые чёрные волосы вороного оттенка свисали неровной линией, сейчас частично прикрывая глаза.

Те же глаза сверкали в тусклом потолочном освещении, пока он продолжал осматривать комнату. Его радужки были неразличимо бледными, почти полностью лишёнными света. Длинные волосы соответствовали нынешней человеческой моде, но он был относительно чисто выбрит в сравнении с многими человеческими мужчинами его возраста и носил лишь небольшую щетину в сравнении с полноценными бородами многих его современников.

Однако поскольку он сливался с толпой и притворялся человеком, её не удивило, что он позволил волосам отрасти.