Zona Антиматерь

Выброс необычайной мощи.

Так его называл Сильвер, пришлый бродяга, который иногда забредал на чаёк, поиграть в шахматы, выпить самогону и почесать языками. Давно он не приходил. А ведь за ним числился должок, крошечный, но его за язык никто не тянул. Выходит, сбрехал. Ну и пёс с ним.

Приступ нового кашля скрутил старика в три погибели. На него накатила слабость, в горле запершило. И кашель, саднящий и сухой, похуже, чем от курева. Как ни силился, старик не мог привыкнуть к такому. Хорошо, что редко казус происходил, так небось бы помер. На шум и кряхтение прибежала Света.

— Вам плохо? — пискнула чертовка и помогла Деду сесть на скамью. Тот её в ответ насильно отпихнул. Иногда пигалица забывала, что у старика предостаточно силы, несмотря на хлипкий вид.

— Что ты со мной как с дитятком! Иди к раненому. Он снова бредит?

— Нет. Он проснулся, и хочет уйти.

Дед набрал воздуха в лёгкие, выдохнул. Полегчало.

— Понравился тебе, вижу. Отпускать не хочешь? Только этого мерзавца ничем не удержишь, даже сиськами и рыжей косой.

Девчушка с чёрным глазом вспыхнула. Её лицо покрылось пятнами.

— Он вернётся ко мне. Когда всё закончится.

— Не будь дурочкой. Он умрёт. Как и многие. Посмотри на небо. Зона-Мать снова гневается.

Старик махнул рукой в сторону клубящихся туч. Но Светлана покачала головой:

— Я уже не маленькая девочка. Зоны не существует.

— Ты просто глупая, чтобы принять это. Глупая, самоуверенная малолетка.

Дед закашлялся, хватаясь за грудь. Светлана встала со скамейки, расправила свои широкие плечи.

— Зона — это я! — сказала она со злостью. — Так обо мне думают все твои гости.

Девушка быстрым шагом направилась к покосившейся хибаре. Наверняка к раненому. Ну и пусть! Гордая пигалица уже давно выросла и могла за себя постоять. А спорить с ней Дед побаивался.

Задумавшись, он не заметил, как жёлтые пальцы скрутили вторую цигарку. Любил он это дело. Иной раз не поешь, но обязательно покуришь, особенно после стресса. Его беспокоил человек Контрабандиста. Жуткий хлопец. Фартовый. Настоящий герой. Такого количества шрамов на теле одного человека Дед никогда не видел. Видимо, чужак много воевал, раз столько отметин. И воевал удачно. Раной больше или меньше, всё одно, если заживает как на собаке. Скоро он уйдёт отсюда, чтобы погибнуть в очередной перестрелке. Такие люди редко доживают до седых волос, а мрут в самом расцвете сил. И всё же Дед видел в нём правильного человека. Была в его взгляде сила.

Неудивительно, что Светлана зарделась от счастья, когда увидала бесчувственного вояку в сенях. Понравился, наверное, и голову потеряла, дурочка. Прям млела, когда сидела рядом. Даже старик заметил. Плохо! Иногда Дед её сам побаивался: как зыркнет со злости, так и душа в пятки тикала. А тут ещё и симпатия к залётному бродяге. Вон сколько времени проторчала у его койки, ухаживала. Впрочем, её понимал. Лишённая настоящей жизни, Света тяготилась стариковскими посиделками.

Облачко табачного дыма окутало макушку. Он курил со смаком, будто в последний раз, затягиваясь горьким и крепким табачком. Новый кашель не испортил удовольствие, но затяжки старик стал делать более короткие. Дым облегчал скребущее нутро и успокаивал нервы. Иногда Деду казалось, что в сизой взвеси он видел будущее. Жуткие картинки возникали из ничего на какое-то мгновение и затем исчезали. Умирали люди, по кирпичным стенам ползли языки синего пламени, навстречу из завесы выпрыгивала очень сильный зверь. Были и ещё виде́ния, но старик не держал их в голове. Зачем беспокоиться по пустякам?

Дед не сильно удивился, когда из чрева дверного проёма вышел раненый боец. В безумном взгляде калеки читалось стремление покинуть жилище любой ценой. Недаром Светала выбрала именно эту пропащую душу.

Наёмник держался за косяк. С голым торсом, на котором розовели новые и старые шрамы, он дрожал то ли от холода, то ли от слабости. Этот человек шевелил губами, определённо пытаясь сказать нечто важное. Дед не стал ожидать, когда больной придёт к нему, и тяжело поднялся с лавки.

— Я помогу.