Zona Антиматерь

Глава 12. Кроты

1.

Перед ним расстилался огромный пустырь. Край его заканчивался в километре у кромки леса, который люди ещё не успели вырубить. Половина оголённого участка земли напоминала лунный пейзаж земного пошиба. Повсеместно взгляд натыкался на кра́теры неправильной формы, рукотворные насыпи жёлтого песка вперемежку с глиной и дерново-подзолистым грунтом, ямы с жёлтовато-зелёной водой. Некоторые уже успели осыпаться. Кое-где торчали пни от вырубленного леса и строительный мусор, кричащие, что в этом месте похозяйничал человек. И правда. Пройдёт месяц, второй, и здесь останется пустыня, пока природа вновь не отвоюет обратно брошенную землю, заселив пустошь новыми формами флоры. Но лес сюда больше не вернётся. Вынутый из ям грунт обеднеет на кальций, дождевая вода насытит кучи солями и тяжёлыми металлами, загрязнит кислотами. Порывы ветра поднимут вверх лёгкую почву-чернозём, разметают, разнесут по местности, лишив некогда плодородный кусок земли «урожайный» слой. Всё, что на протяжении тысячелетий разлагалось, обогащало почву перегноем, будет уничтожено.

Так происходило всегда, когда добывали янтарь варварским путём. Стоило одному ушлёпку найти кусок затвердевшей смолы, как последующие копатели за полгода ломали ещё одну экосистему. Когда ты считаешь себя хозяином положения на нейтральной, читай, ничейной земле, то тебя меньше всего волнует, что будет потом. Мародёры не переживали, когда сдавали на приёмные пункты металлолома радиоактивную технику. Ни капли. Лёгкие деньги, говорили они. А тут под ногами лежали миллионы баксов. За них ты не получишь тюремный срок и не услышишь в новостях о жутких старателях-преступниках. До тебя никому нет дела, кроме богатых перекупов, готовых выложить сотни долларов и евро за крошечный кусок янтаря, добытый в недрах Чернобыля. Тебя могут остановить лишь патрули с погранзаставы, и то, нужно значительно постараться, чтобы попасться им на глаза. Зона Отчуждения в этой части практически безлюдная. Это рай для контрабандистов и браконьеров. Экология, говорите? Забудьте. Наступит завтра — и это выхолощенное место станет пустыней с глубокими оврагами и котлованами, на дне которых нашли последнее своё пристанище останки рабочих. Вот она, цена людской жадности.

Зарядил мерзкий дождь. Снова. Он шёл вчера, продолжил идти сегодня. Из-за дождя приходилось месить глину и липкую грязь. Не помогали и доски. Они то и дело проваливались в рыхлый грунт, становились на ребро, норовя сбросить с себя зазевавшегося человека. А ведь приходилось ещё и работать на такой погоде. Размечать очередной котлован, снимать верхний грунт, махать ломом. Всё вручную. Если в яме попадалась руда, то выкапывался котлован большого диаметра. Дело нелёгкое для человека. Сотни кубов тяжёлого, влажного грунта предстояло оперативно вынуть из котлована лопатами, да не просто извлечь, а отбросить на приличное расстояние. Иначе возникал риск обвала. Кому охота делать лишнюю работу. Затем в дело вступали машины. Водяные помпы сильной струёй под большим давлением вымывали грунт, где находился янтарь. Специально обученный человек стоял на краю котлована и длинным сачком вытаскивал с глубины всплывающие куски породы, где предположительно могла находиться смола. Он складывал их в цинки из-под патронов, которые затем отправлялись в цех на переработку. Там человек с керхером в руках очищал от земли добытые куски. Работа велась каждый день без выходных в любую погоду, вплоть до глубокого снега, под чутким присмотром охранников. Вооружённые боевым оружием, караульные обеспечивали порядок и дисциплину на «объекте», отпугивали конкурентов, но, чаще всего, выявляли крамолу среди тружеников. Иногда смышлёные работники прятали в складках одежды куски янтаря, по-украински бурштына. Без перекупов на чёрном рынке такое «золото» стоило бешеных денег. Слово «Зона» автоматически повышала ценность ювелирного сырья в несколько раз. Фирма не хотела терять прибыль из-за таких воров, поэтому самым беспощадным образом боролась с ними. Провинившихся прогоняли, некоторых — расстреливали на месте. Прецеденты случались.

И всё-таки они работали в Зоне. Знали ли эти смертники, что за пять тысяч зелёных промывали землю в поисках янтарной руды, об опасностях, поджидавших в урочище? Безусловно. Они рисковали осознанно. Современные рабы радовались, находя в сером песке или тяжёлом суглинке кусок чёрной необработанной смолы величиной в кулак и весом в килограмм. Когда в голове щёлкает калькулятор, считывающий десять процентов от добычи, сложно обращать внимание на побочные эффекты. Им важен сам факт наличия денег в квадратном метре земли. Какое дело до окраса черно-бордовой породы, если она стоила восемь тысяч баксов. Поговаривали, что качество камня зависело от количества пролитой здесь крови. Во время войны гитлеровцы заживо похоронили на этом поле несколько сотен крестьян из близлежащих сёл. Правда или нет, но порой «кроты» действительно выкапывали человеческие кости с устрашающими черепами. Со временем они привыкли к скелетам и не выпрыгивали из ям, а осторожно выгребали останки. В могилах таились самые «жирные» куски необработанного янтаря, сверкающие на свету ослепительно кровавым багрянцем.

Иногда из ям доносился некий гул. Казалось, что в недрах шевелится, ползёт, ищет съедобную субстанцию гигантский живой организм. И его движения — это протяжные вздохи из пасти разочарованной твари, что не могла насытиться. Конечно, в эту бредятину Айс не верил, но звуки из толщи земли вырывались наружу. Видимо, на пустыре срабатывал некий акустический эффект, наводивший шороху на новичков и особо впечатлительных землекопов. Сталкер себя не относил ни к одной категории.

Обо всём этом ему рассказал местный прораб, который стоял у истоков добычи янтаря в Зоне. Бывший рабочий, он со временем возвысился и стал бригадиром над остальными копателями. Ему безумно завидовали и, само собой, уважали, даже охранники. Звали его Данилой, или Брехуном, за манеру говорить. Сам Брехун занимал высокое положение в иерархии «янтарных» после Хозяина и Сержа. Бригадир отвечал за рабочий процесс. Страдающий косноязычием Данила и проводил инструктаж Айсбергу, после того как предатель Контрабандист сдал сталкера на поруки охранникам. Немало он преинтересного поведал пленнику «кротов» в первый трудовой денёк. Благодаря ему, Айс не умер в прошлую ночь и в совершенстве осваивал азы «как приручить лопату».

О да! Этот поганый день из унижений он долго не забудет. Разве сотрёшь из памяти холодную мёртвую воду, пропитанную зловещим тленом разлагающихся растений и глинистым смрадом. Он едва не захлебнулся на глазах у десятка зевак, что вылезли из своих окопов поглазеть на свежего утопленничка. Традиция такая, видите ли! По прибытии на место каждого новоприбывшего охранники бросали в наполненную грунтовой водой котлован на радость и потеху других рабов, что раньше прошли испытание. В отличие от него, они весело скалили зубы, а измождённые лица излучали улыбки и глубокое самоудовлетворение. Долго ещё сталкер отходил от мокрого бодуна, стуча зубами и пытаясь согреться в бараке. Ему даже никто не предложил чаю. Не положено. Костюм, оружие и манатки у него, понятно, реквизировали. Взамен вшивые соплежуи выдали одёжку, снятую с трупа, видимо. Старые, стоптанные ботинки, подбитые гвоздями, две пары холщовых штанов, телогрейку, дедас с фликерами, чтобы лучше отсвечивать в сумерках, драную шапку-пидорку. В таком наряде и бомжи на Курском вокзале не приняли бы его в шайку. Конечно, Айс пытался возразить, но его честно предупредили, что жаловаться бесполезно и вдобавок надели на него цепи, учитывая, при каких обстоятельствах он попал к ним. Потом с ним побеседовал главный над шестёрками, пришёл и Брехун со своими лающими проповедями и через час замёрзшего пленника выгнали под дождь ковыряться в грязи. На работе он себя проявил отвратительно. Он отказался выполнять поручения старшого. В ответ Айсберга с обслуживания помпы перевели на ломовую каторгу, всучив лопату. А вечер его ждал тёплый приём среди таких же несчастных, как он сам. Бедняг лишили ужина, и те затаили глубокую обиду на выскочку. Ночью они едва не прирезали почившего сталкера. Вмешался Данила, который быстро разогнал восставших копателей. Но синяки от кусков хозяйственного мыла на теле остались.

Сегодня было намного легче. Его покормили, выдали таблетку от температуры, угостили сигаретой. Погода по-прежнему радовала в кавычках дождём и слякотью. Несломленный, Айсберг практически смирился с новой участью. Он ничего не мог сделать на этом этапе. Затаив злость и обиду, он лениво ковырял грунт и проклинал недругов по порядку. Волк, Грешник, Контрабандист. Благодаря им, сталкер попал в рабство.

День клонился к закату, когда Айсберг наконец-то вылез из траншеи. От долгого копания вздулись пузырями кровавые волдыри. Он уже успел обматерить двоих охранников, что зажали рукавицы. Неудивительно. Непривычный к тяжёлой работе, сталкер умаялся, будто ломовая лошадь. А ведь он сделал меньше всех. Поставленный к нему в пару худощавый шкет с прыщами на лице выкопал втрое больше. Он то и дело ухмылялся ртом, с отсутствующими зубами, считая небезосновательно напарника никчёмой. Не будь рядом здоровяка с «калашом», Шкет лишился бы ещё парочки зубов. Пришлось терпеть его компанию вместе со смрадом, идущим с земли, моросячкой, и вязкой глиной. Он умудрился пять раз упасть, разбить губу, что больше ухудшало его моральное состояние. Беспокоило изрезанное предплечье. От тумаков ныли спина и голова, которую не разбили чудом. Казалось, все болячки решили махом напасть на несчастного Айса, чтобы тот помучался за грехи. Будто мало он вытерпел и настрадался. Его лишений хватило бы с лихвой на толпу. Не! Пусть Айсберг землицу покопает. Хитрый Контрабандист оказался засланным казачком с гнилой душонкой и сладкими речами. Он превратил гордого орла в бессловесного раба. У него забрали все, и даже хвалёную сталкерскую свободу. Вместо винтовки грубят руки сраная лопата, артефакты заменил сияющий оранжево-розово-красными оттенками блестящий бурштын, в напарниках у него дрыщ с собачьим лицом. Наверху приставили молодчика с ружьём, чтобы на всякий пожарный подопечный не выкинул фортелей. Поимела его, Зона!

— Ты куда собрался? — прервал его мысленное нытьё здоровяк. Он с опаской придвинулся поближе, едва чуб «крота» показался из траншеи. — Хозяин велел не выпускать тебя.

— Отвали, упырь! — грубо ответил сталкер. Он поклялся, если ещё раз этот мудила наставит на него свой вонючий агрегат, то сбросит охранника в кра́тер с тухлой водой — поплавать. Но охранник хмыкнул под нос ругательство и отошёл, на всякий пожарный, подальше.

— Слабак. Тут люди по три месяца шабашат, и не плачут. А ты ноешь! — бросил он, внимательно наблюдая за новеньким. Дистанцию при этом держал приличную. Болван, но не идиот.

— Мне похеру на твоё мнение. Я не раб. И ни за какие шиши не стал бы корячиться в грязи добровольно.

— Ну и дурень! За один месяц эти труженики села по десять штук поднимали. Три месяца — это хата, машина, и на жратву оставалось. Потому и пашут, как про́клятые.