Броня Презрения

II

— Давай начистоту, — сказал Велт. — Давай поговорим начистоту, чтобы не было недопонимания. Инквизиция может быть очень жесткой. Инквизиция будет очень жесткой. Здесь, в следующие несколько недель, агенты ордоса не будут мягкими. Что прискорбно, потому что эти храбрые люди заслуживают лучшего. Тем не менее, не жди, что я буду извиняться, и не жди, что я прикажу сдержанность. То, что мы ищем здесь, это жизненноважное дело. Это, вероятно, самая важная вещь в моей карьере.

Гаунт заморгал. — Чего? — ответил он.

— Я не шучу, Гаунт, — сказал Велт.

Они ушли на одну из верхних жилых платформ, подвешенную в пологе деревьев над зелеными водами. Внизу, солдаты Велта охраняли лагерь и присматривали за озадаченными партизанами. Солдаты с огнеметами выдвинулись в болото, чтобы свалить деревья и достаточно расширить лесной полог, чтобы организовать посадочную зону.

— Почему, ты думаешь, Крестовый Поход выдвинулся на Гереон, Гаунт? — спросил Велт.

— Потому что Второму Фронту нужно начать отвоевывать территории, чтобы подстегнуть свое право на существование. Потому что, мы не можем позволить Архиврагу окопаться среди нас. Потому что личности, как Кёрк и я, подавали прошение на попытку освобождения с тех пор, как мы вернулись.

— Все это правильно, — сказал Велт. Он был низким, широким человеком с редкими серыми волосами и черной бородкой на челюсти боксера. Зрачки его глаз были очень большими, радужки доходили до краев, и не было видно ничего белого. Он носил коричневый кожаный плащ, а эмблема его ведомства висела у него на груди. Как все инквизиторы, которых Ибрам Гаунт когда-либо знал, Велт был расстраивающее амбициозным. Властный, влиятельный, притягивающий своим великолепным интеллектом и эрудированный, он был вероломным и ненадежным, когда дело касалось того, что не было ничего ценного, чем нельзя было пожертвовать, если это служило его целям. Лилит была такой же. Как и Хелдэйн.

— Но? — спросил Гаунт, взвешивая слово.

— Есть еще одна, лучшая причина. Самая неоспоримая причина из всех.

— И какая?

— Ты, Гаунт. Ты – причина. Факт того, что ты вернулся назад. — Гаунт покачал головой в неверии и отвернулся. Он пошел к краю платформы и оперся на веревочные перила, уставившись вниз. В первый раз, когда он когда-либо был платформе лагеря, похожей на эту, он сражался за свою жизнь с монстром Уэкскуллом. Этот разговор казался каким-то образом более мрачным и гораздо более опасным.

— Вы все еще думаете об этом? — спросил Гаунт. — Я думал, что мы с этим покончили. Трибунал...

— Был, всего лишь, формальностью. — Велт подошел к нему. У него была привычка смотреть людям в глаза и не моргать. — Ты и твой отряд пришли сюда, на оккупированный врагом мир, и были здесь в шестнадцать раз дольше рекомендованного времени. Конечно же, вы изменились. Такое суровое испытание изменит всех. Но вы не были запятнаны. Вы выбрались нетронутыми. Это примечательная вещь, Ибрам. Примечательная вещь.

— Так вы мне говорили, инквизитор. Я полагал, что к настоящему времени уже должен был быть препарирован. — Велт улыбнулся. — Это не Темные Века, — сказал он.

— Ох, — сказал Гаунт, — я склонен думать, что это они и есть.

— У тебя была теория, что ты избежал порчи из-за того, что беати благословила тебя, — сказал Велт. — В качестве теории, это обоснованно. И, исторически, не без прецедентов. Но есть еще углы, с которых стоит посмотреть на это. Варианты, которые мои коллеги и ученые считают достойными рассмотрения.

— Вы имеете в виду, что это место и есть причина? — спросил Гаунт. — Что у этого места есть кое-что, что сопротивляется прикосновению Хаоса?

Инквизитор кивнул. — Гереон… и, в особенности, хорошо известный непроходимый Антилл. Ты рассказывал мне о нем, и я тщательно читал твои отчеты. Кёрк так же сослужила большую службу. В случае каждого из вас, и особенно в случае Рядового Фейгора, органические экстракты, полученные из ядовитых биологических организмов Антилла, оказались эффективными для борьбы с эффектами заразы Хаоса.

— Фейгор погиб на Анкреон Секстусе, — сказал Гаунт.

— Я знаю. И его тело не вернули. Если кого и нужно было препарировать, так это его. Увы, шанса у нас не было.

— Вы говорите, что Имперская Гвардия и союзные войска Крестового Похода… миллионы людей и огромное количество техники… были посланы на Гереон… из-за того, что Мюрт Фейгор пал в бою?

— Это чрезмерное упрощение.

Гаунт засмеялся. — Мюрту это бы понравилось. Можете говорить что угодно, но он любил хорошую иронию, даже если не мог озвучить ее.

Он повернулся к Велту. — Значит, вы не пришли спасать Гереон? Вы сделали это все, в надежде, что Антилл кое-что скрывает?

— Если в Антилле есть то, за чем мы пришли, это изменит историю. Это изменит судьбу Империума и человечества. Это освободит нас от нашего величайшего врага.

— Лекарство от Хаоса?

— Слишком банально. Но, да. Я полагаю, что это можно рассматривать так.

— Здесь нет такого, — сказал Гаунт. — Я могу избавить вас от усилий. Его здесь нет. И никогда не было. Может быть, Нихтгейнцы и знают некоторые экстракты с сильными медицинскими свойствами, но ни одного чудесного, которое вы ищете. У Маквеннера, одного из моей первоначальной команды, была идея. Он считал, что Хаос не разрушает нас. Он не поражает и не инфицирует, как болезнь. Это действует совсем не так, и поэтому от этого нет лекарства.

— Я полагаю, что он верил в силу воли, — сказал Велт.

— Именно. Хаос – не зло. Он просто выпускает нашу предрасположенность к злу и осквернению. Вот почему он такой пагубный. Он вынимает наружу наши пороки. Сила воли, решимость, верность… это качества, которые противостоят заразе Хаоса.

Если человек может остаться верным Трону, Хаос не сможет тронуть его. Ненависть и отрицание Хаоса становится оружием против него.

— Броня презрения, — сказал Велт. — Я хорошо знаком с произведениями Инквизитора Рейвенора. Идея не принадлежала ему.

Он сделал шаг назад от веревочных перил. — Может быть, ты прав. Это интересная мысль. Мы можем спасти человечество силой характера, а не настойкой из яда мотыля. История лучше рассудит один из двух вариантов.

Он обернулся к Гаунту. — Однако, ты простишь меня за тестирование яда мотыля.