Броня Презрения

VI

Люди Велта зачистили лагерь партизан. По сигналу буев, приземлились десантные корабли на поляне, которую солдаты Инквизиции очистили от деревьев. Выгрузилось еще больше солдат: солдат, дознавателей и других различных агентов Священной Инквизиции.

Сидя на ветвях дерева рядом с лагерем, Макколл наблюдал. Порядок и авторитет Империума восстанавливались. Он понимал, что процесс восстановления будет удручающим и неудобным, но это был любопытный триумф. Ощущалось так, как будто что-то благородное было предано. Он мог слышать, как кричит Ландерсон, протестуя.

Он отвернулся.

Белый мотылек порхал вокруг него, и приземлился на тыльную сторону его правой руки. Он на мгновение остался на ней, сводя и разводя свои пушистые крылья.

— Гереон сопротивляется, — прошептал он.

Мотылек улетел от прикосновения его дыхания.

Макколл подождал еще несколько минут, откладывая возвращение в лагерь. Его чувства были острыми. Самыми острыми. Только Бонин с Каобером подобрались близко к его уровню навыка в скрытности. Только один человек когда-либо превосходил их.

И этот человек был мертв.

Макколл огляделся. Что-то пошевелилось, какой-то легкий звук, справа от него. Сам он не издал ни звука, и медленно повернулся на изгибе ветки.

Подлесок Антилла позади него был недвижим. Единственными движениями были порхания мотыльков. Он поймал запах, очень слабый след.

— Ты там, так ведь? — позвал он.

Ответа не последовало.

— Я не ожидаю, что ты ответишь. Но ты там. Ты там, так ведь? — Ответа все еще не было. Запах исчез. Возможно, он вообразил себе это.

Макколл спрыгнул с дерева и побрел к лагерю.

— Кёрк? — сказал Гаунт.

— Ибрам.

Он сел рядом с ней на краю платформы. Кёрк выбрала самую удаленную часть лагеря, чтобы посидеть в одиночестве у темного болота.

— Ты в порядке? — спросил он.

Она кивнула. Он мог видеть, что она плачет.

— Ты не в порядке, — сказал он.

— Я никогда не хотела, чтобы это случилось.

— Это?

— Все это. Я заключила сделку с Балшин и Велтом.

— Когда?

Кёрк пожала плечами. — Когда мы вернулись. На Анкреон Секстусе, после трибунала. Я сделала это ради тебя.

— Ой, вот не надо.

Кёрк уставилась на него. — Ублюдок. Я сделала. Я, на самом деле, сделала. Ты и остальные сделали так много для нас и тебя ждала казнь. Я вмешалась, и продала то немногое, что у меня было.

— Что, конкретно, ты продала, Кёрк?

— Миф о нашем выживании, — ответила она с грустной улыбкой. — Я сказала им, что они должны освободить Гереон, потому что они найдут способ защитить себя от Хаоса.

Они нашли идею очень заманчивой. Тайна о том, как ты выбрался с Гереона без порчи приводила их в бешенство. И вот, теперь мы все здесь.

— Теперь мы все здесь, — кивнул Гаунт. — Хотя, все пошло не так, как ты думала, так ведь?

— Трон, совсем не так.

Она подняла ноги на платформу и обняла колени. — Гереон будет и дальше страдать. Мы страдали под Архиврагом, а теперь мы будем страдать под Империумом, когда они разберут планету на части в поисках того, чего здесь нет.

— Я так понимаю, ты не веришь?

Кёрк начала смеяться так сильно, что Гаунту почти пришлось поддержать ее, чтобы она не свалилась с края платформы.

— Прости, прости... — вздохнула она, в конце концов. — Конечно, я верю. Я имею в виду, мы прошли через все это невредимыми. Но я думаю, что все здесь...

Он постучала пальцем по лбу.

— Это здесь. Это не что-то такое, что можно анализировать, изготовить и засунуть в банку. Сама мысль такая смешная. Но Велт с Балшин просто ухватились за нее. Ублюдки. Такие недалекие. — Она уставилась на свои ботинки. — Такой чертов бардак, да, Ибрам?

— Совсем не так я себе все представлял. Я думал, что буду гордиться. Я не горжусь. Высшее Командование приступило к этой операции не ради пользы для жителей Гереона. Они озаботились Гереоном только потому, что думают, что здесь есть нечто ценное.

— Я очень хотела, чтобы они спасли мой мир, поэтому говорила им все, что угодно. Я никогда не думала, какие последствия могут последовать.

— Я тоже, — согласился Гаунт. — Будь осторожен со своими желаниями… таков урок, так ведь? — Кёрк кивнула.

— Это иронично, ты так не думаешь? — спросила она. — Хотеть спасти свой мир так сильно, чтобы в итоге прикончить его?

Бростин вытащил помятую пачку с сигаретам с лхо и вставил одну в рот Ларкину. Еще одну он взял себе. Он поджег их зажигалкой.

Ларкин откинулся на маленькой кровати. Он был единственным пациентом в маленьком, импровизированном лазарете.

— Все не так плохо, — сказал Бростин. — Ты мог погибнуть. Полковник сделал тебе одолжение.

— Отрезав мою фесову ногу.

— Ну, именно.

Появилась Керт из-за занавеса палатки. Она несла что-то, завернутое в тряпье.

— Это плохо для твоего здоровья, — сказала она, забирая сигарету изо рта у Ларкина и вставляя ее себе в рот.

— Трон, как же давно это было, — вздохнула она, выдыхая.

— Мне показалось, что ты сказала, что это плохо для твоего здоровья? — сказал Ларкин.

— Ага.

— Как и силовые мечи, как я обнаружил, — нахмурился Ларкин.

— Не так плохо, как быть убитым танком, так что заткнись, — сказал Бростин.

— У меня кое-что есть, — сказала Керт, положив свёрток на кровать.

— Что? — спросил Ларкин.

— Хорошее лекарство. Это заставит тебя почувствовать себя лучше. — В тряпье, разобранный на части, лежал старый лонг-лаз Ларкина, винтовка с ложей из нала, которая была с Ларкиным с самого Танита, и которую он, в конце концов, бросил на Гереоне, из-за отсутствия боеприпасов.

— Святой фесов Трон... — прошептал Ларкин. — Ты сохранила ее.

— Я знала, что тебе нужна причина вернуться, — сказала Керт. Она смотрела, как Ларкин начал собирать оружие.

— Принеси мне немного оружейной смазки, Брос, — сказал он. Бростин кивнул и поднялся. Он прошел мимо Гаунта на пути из лазарета.

— Анна?

Она отвернулась от Ларкина, который потерялся в процессе восстановления своего драгоценного оружия, и пошла с Гаунтом в маленькую боковую комнату.

— Как он?

— Полагаю, что я отвлекла его от раны.

— Это хорошо. Хотел бы я, чтобы был другой способ.

Она начала чистить кое-какие медицинские инструменты.

— Анна, — начал он, — если бы я знал, что Инквизиция...

— Ты что, собираешься извиняться? — спросила она, бросив на него взгляд. — Нет необходимости. Я ожидала этого.

— Ожидала?

— Живя и работая с сопротивлением, начинаешь склоняться к мечте о дне освобождения. Обнадеживающая фантазия. Я начала представлять себе, какой будет реальность. Гереон никогда не будет тем же. Он продолжит страдать. Таков порядок вещей. Империум – это тупой инструмент, Ибрам, а Хаос слишком опасен, чтобы с ним иметь дело.

— Инквизиция верит, что в… в Антилле есть секрет. Вот почему они выдвинулись сюда с такой скоростью.

— И что это может быть за секрет? — спросила она.

— Когда я и остальные выбрались, никто не мог понять, почему мы не были заражены. Они думают, что здесь что-то, что защищает от заразы.

— Что-то в Антилле? — спросила она. — Вот из-за чего все это? Они оставили бы нас гнить, если бы здесь не было чего-то для них?

— Я боюсь, что именно это и произошло. Я думаю, что они собираются провести годы, может быть, десятилетия, переворачивая Гереон, разбирая его на части, в попытках найти этот секрет.

— Я бы могла сэкономить им время, — сказала Керт, — если они поговорят со мной. Я обученный медик, и я работала здесь, в этих условиях, долгое время. Различные ядовитые составы, полученные из природных источников здесь, в болотах, имеют поразительные свойства, которые могут принести пользу Империуму. Антикоагулянты, антисептики, и несколько экстрактов, которые особенно эффективны против лихорадок и ксеноинфекций. Но на этом все. Здесь нет секрета. Никакой чудодейственной защиты от заразы Хаоса. Ты сопротивляешься прикосновению Хаоса, сопротивляясь ему. Ты сопротивлялся. Я сопротивлялась. И Гереон сопротивляется.

Она прекратила чистить инструменты и посмотрела на Гаунта. Она была такой худой и такой нездоровой, что он обнаружил, что на нее больно смотреть.

— Ты поступила благородно, Анна, — сказал он, — оставшись здесь, чтобы помочь этим людям. Больше я тебя не оставлю позади.

— Хорошо, — сказала она. — Думаю, я закончила. Думаю, я устала. Я молилась, чтобы ты вернулся, Ибрам. Я знаю, что ты обещал, но не было никаких гарантий. Это просто то, что заставляло меня держаться. И я не рассчитывала на романтические глупости счастливого конца. Просто конец, вот все, что я сейчас хочу. Это место почти убило меня.

Она вздохнула. — Дорден с тобой? Он, все еще, жив? Я бы хотела увидеть его. Будет хорошо увидеть его.

— Он в Кантибле.

Она кивнула. — Оказывается, у меня есть пределы, — сказала она. — Я посвятила свою жизнь для помощи людям, в качестве медика. Я оставила Улей Вервун, чтобы служить Гвардии, и оставила Гвардию, чтобы служить людям здесь. Говорят, что хорошая работа и бескорыстные усилия, сами по себе награды. Но это была честь, без передышки. Это затащило меня за границы самоотверженности, о которых я не думала, что они у меня есть. Меня не наградили за то, что я сделала. Я не чувствую себя лучшим слугой Бога-Императора за это. Я ненавижу это, Ибрам.

— Все закончилось, — сказал он.