Предпоследняя правда [авторский сборник]

— Хорошо, сынок, — сказал он. — Спасибо тебе. Да, кстати, отдельное спасибо за то, что дал мне время собраться с мыслями, прежде чем сообщить все это. Сейчас мне действительно было необходимо это узнать.

Он выключил видфон, поколебался, затем снова выбрался из флаппера, оставив в салоне двух жестянок, для которых все равно не было дела.

Значит, это сделал Янси, подумал он. Убил Арлин Дэвидсон, затем — Боба Хига, потом — Верна Линдблома. Следующим, несомненно, будет Джозеф Адамс, а последним — самолично Броуз. А может быть, и я сам — человек, который пытается распутать эту цепочку.

Манекен, приделанный к дубовому столу и запрограммированный «Мегаваком-6В». Он стоял за валуном посреди «горячей зоны» в окрестностях Шайенна и оттуда меткими выстрелами уничтожил двух боевых жестяных дев. Просто ради того, чтобы спасти жизнь одному из многочисленных «термитов», который выбрался на поверхность подышать свежим воздухом и наконец-то полюбоваться солнышком… Теперь уже бывший «термит», поскольку в настоящее время он скрывается в руинах Шайенна вместе с другими такими же бывшими «термитами», которые живут непонятно для чего, ожидают неизвестно чего… А потом эта кукла, этот манекен по имени Тэлбот Янси, незаметно для сотрудников Агентства возвращается за свой дубовый стол, привинчивает себя обратно к креслу, чтобы произнести очередную речь, загруженную в компьютер.

Это уже отдавало шизофренией. Спускаясь по пандусу на взлетное поле офиса маршала Харензанного, Фоут признал поражение.

Через полчаса с огромным документом в руках — это было разрешение на доступ, выданное одним из секретарей маршала — Фоут уже стоял перед огромным советским компьютером «ВВ-7» и с помощью дружелюбных внимательных советских техников вводил данные по семи вещественным доказательствам, которые его жестяные девы нашли на месте преступления, — семи подложным уликам, доставленным «Гештальтмахером».

«ВВ-7», возвышающийся над ним, упираясь в потолок, заработал, перерабатывая базу данных в поисках соответствующего признакам человека. И через некоторое время — примерно так, как и ожидал Фоут, — лист бумаги выполз из принтера и с шорохом упал на лоток.

Фоут поднял листок и прочитал имя, напечатанное на нем.

Предвидение вновь не обмануло его. Фоут сердечно поблагодарил русских техников и быстро направился на стартовую площадку, к своему флапперу.

На листке было напечатано: БРОУЗ, Стэнтон.

Впрочем, как и предполагалось.

Если бы машина, этот «Гештальтмахер», — сейчас она спокойно стояла на соседнем сиденье, ничем не отличаясь от переносного телевизора… если бы она скрылась с места преступления и на шее у Линдблома не оказалось «сигнального ошейника», то улики, выражаясь юридически, прямо и объективно указывали бы на того, на кого и должны были указывать. Нет никакого сомнения: убийца — Стэнтон Броуз, который сам нанял Фоута для расследования этого преступления. Разумеется, это не мог быть Броуз, и предмет на соседнем сиденье подтверждал это.

Конечно, если Фоут не ошибся. Вдруг это никакой не «Гештальтмахер»? Как можно быть окончательно уверенным, не вскрыв машину и не узнав, как она работает?

Так что пока Вебстер Фоут со своими помощниками будет вскрывать машину — процесс обещал быть длительным и трудоемким. И все это время Броуз будет вызывать его по видфону и спрашивать: какие улики обнаружены, на кого они указывают?

«На вас, мистер Броуз», — желчно подумал Фоут. Он так и видел, как произносит: «Вы — убийца. Следовательно, я предъявлю вам обвинение, арестую вас и прослежу, чтобы вы предстали перед Прим-Советом».

Весело, нечего сказать!

На самом деле веселого было мало. И в подобной перспективе, и в мыслях о том, чего будет стоить вскрыть эту штуковину, что занимает соседнее сиденье. Корпус у нее из прочного пластика — настолько прочного, что ни обычное сверло, ни термополе…

И еще одна мысль донимала его, точно заноза: существует ли вообще Тэлбот Янси? И если существует — как такое возможно?

Все это было выше его понимания.

Но это была его работа. Его работа требовала, чтобы именно он и никто другой разобрался в происходящем. Если не он, то кто же еще?

Не стоит ничего сообщать Броузу, решил Фоут. До поры до времени. А если и сообщить, то лишь необходимый минимум.

Его интуиция, его мистическое ясновидение подсказывали: никому — и в том числе ему самому — не будет пользы, если Стэнтону Броузу станут известны факты, установленные в процессе расследования.

Поскольку Броуз — и именно это делало его столь неудобным — может догадываться, что именно против него затевают, а самое главное — точно знает, как с этим поступить.