Убийца великанов 2

Глава 8 - Предательство

— Айола? — позвал Дейон и зашел в беседку, не дождавшись ответа. — Почему ты плачешь?

— Сегодня ночью выпал мой жребий, — прошептала она сквозь слезы. — Но Волат не захотел делить со мной ложе…

Он нахмурился, не решаясь спросить, почему она так расстроена, если не любит брата. Даже ненавидит. Разве только….

— Ты беременна? — по тому, что она зарыдала в голос, Дейон понял, что не ошибся. — Тебе нельзя волноваться. Идем.

Он опустился на колени перед невысоким столиком из красного дерева и зажег огонь, чтобы закипятись воду.

— Правильно подготовленная вода способна не только утолить жажду, но избавить от боли и переживаний, — Дейон снял крышечку с изящного полупрозрачного чайничка и влил в него кипяток. — Только такая вода годится для того, чтобы заваривать листья камелии.

Бережно поддерживая чайничек, он наклонил его, направляя тонкую струю точно на спинку уточки в уголке доски. Вода огибала цветы лотоса и рыбок, скользя в специально продуманные углубления, создавая мирный, почти медитативный звук, чтобы исчезнуть в специальных отверстиях.

— Солнце дарит камелии тепло и жизнь, а ночь — прохладу и спокойствие.

Он открыл баночку с чаем, переложил немного скрученных листьев себе на ладонь и накрыл их сверху второй.

— Облака несут влагу, а земля — стойкость, — Дейон поместил листья в чайничек и залил кипятком. Айола, завороженная его тихим голосом и плавными действиями, перестала всхлипывать, — А ветер наводит суету. Поэтому первую заварку сливают, избавляя чай от лишнего воздуха.

Уточка потемнела от влаги. Вокруг распространился травяной аромат, напоминающий о лесной свежести и спокойствии туманного утра. Дейон вновь наполнил чайничек и сделал им в воздухе несколько мягких круговых пассов.

— Если свежеубранную камелию зарядить силой ночи, а потом светом, то она перерождается, становясь глубже и выразительней, — он наполнил пиалу и протянул Айоле. Остаток чая вылил в специальный кувшинчик.

— Очень вкусно, — она сделала маленький глоток. — А ты почему не пьешь?

— Я люблю третью и четвертую заварку. Наиболее яркую, когда в ней распускаются терпкие цветы.

Несколько часов они просто наслаждались чаем, спокойствием и уютной тишиной в компании друг друга, хотя отступник не имел права даже находиться рядом с женщиной великана. Но Айола больше не плакала, а это единственное, что имело значение для Дейона.

— Все будет хорошо, обещаю, — произнес он, унося посуду.

— Ты себе не представляешь, как я тебе благодарна за поддержку. За все.

Эти слова навсегда останутся в его сердце, как и ее улыбка, предназначавшаяся ему одному.

Вечером отверженные готовили площадку для Ритуала Призыва, пока егеря пригоняли своих будущих жертв и оставляли в обезвоживающем круге. Дейон принес факелы, чтобы установить их по периметру, когда появился Владыка, за которым шла Айола.

— «Раздевайся и заходи в круг,» — скомандовал он ей жестами.

— «Почему она здесь? Она ведь женка Волата,» — спросил Дейон, бросив факел под ноги.

— «Племени не нужен пустоцвет. А ее сила станет великолепной наградой для Посланника Небес.»

Ребенок-человек являлся позором для великана. Таких детей убивали в утробе еще до появления на свет. Конечно, вместе с матерями. Вот почему Айола так печалилась этим утром.

— Но это же не ее вина… — сказал Дейон вслух, и Владыка отвесил ему пощечину такой силы, что он упал навзничь.

Посланник Небес был совсем рядом. Дейон нашарил спрятанный резец, который он закопал у главной святыни великанов, когда отпиливал от нее кусок .

— Посланник Небес не примет эту жертву, — громко произнес он, поднимаясь на ноги и сжимая клинок так, что побелели костяшки пальцев. — Освободи ее.

Владыка зарычал, перевоплощаясь. Его лицо поплыло, предплечья удлинились, а тело сильно вытянулось.

— Беги, — вскрикнула Айола.

Великан приближался нарочито медленно, предвкушая забаву, развлечение. Его защита переливалась разными цветами и почти достигала верхушек деревьев. Но антиволн не способен это увидеть пока Посланник Небес ему не позволит, так что напротив Дейона был все тот же Владыка. Отец. Чудовище. Поэтому он бросился вперед.

Боевая шкура не защитила от удара и исчезла. Быстро придя в себя, Владыка схватил Дейона и опрокинул на землю, вышибая резец у него из руки.

Владыка бил без остановки, пока с громким криком Айола не прыгнула ему на спину. Тогда он сбросил ее, схватил ее за горло и повалил на Посланника Небес, усиливая нажим. Она захрипела.

— Нет! — крикнул Дейон, ухватил с земли резец и вонзил его в шею Владыки.

По ладоням заструилась теплая кровь. Хватка на горле Айолы ослабла, и она упала без чувств. Из Владыки быстро вытекала жизнь, когда появились егеря. Они бросились на Дейона, намереваясь убить…

И тогда Посланник Небес принял жертву и проснулся. Он вспыхнул ярче солнца и ослепил егерей, вливая свет в скрючившегося на земле отступника.

Все существо Дейона затопила невиданная сила и невыносимая боль. Тело горело нестерпимым огнем.

Он царапал и драл себя, чтобы стряхнуть пламя. И его предсмертный крик перерос в крик смерти.

Он стал всем и ничем.

Он был везде и нигде.

Его больше не было.

Время потеряло смысл.

Остались лишь алые пятна чужого страха, всепоглощающая ярость и боль.

Так продолжалось целую вечность до прикосновения к синему безмолвию. В непрестанной беспросветной пытке он, наконец, уловил нечто знакомое и потянулся к нему.

Зеленый шорох. Серая непоколебимость.

Деревья! Скалы!

Океан!

Магия сопротивлялась и боялась, но соленая вода смывала кровь и разбавляла силу. Понадобилось необъятное количество воды и соли, чтобы возобновилось течение времени. Свет неохотно отступал, пока не вернулись очертания мира. Однако, в нем не было Айолы. И его племени. Никого вокруг не было.

— Кто здесь? Давно плутаешь? Садись к огню, поешь с нами, — оглушили Дейона первые слова за целую вечность. И он смог их вынести, ощутить в них дружелюбие, а не ужас от встречи с ним. И это оказалось… приятно.

***

Мара отбросила от себя Печать Прокуратора, словно та обожгла ей ладонь. По щеке пробежала одинокая слезинка, которую она тут же вытерла.

Все встало на свои места. Небесный Посланник наказал Дейона за то, что он защищал любимую женщину. И Мара его прекрасно понимала. Она сама уничтожит любого, кто посмеет навредить Релдону. Никто не посмеет отобрать его у нее! Она схватила подушку и сжала ее со всей силы, представив, что это шея Бизона.

Затем Фазана.

И наконец, Людоеда.

Затем она впилась в наволочку зубами. Десны заболели от рывка, шелк оказался слишком прочным, чтобы прокусить или оторвать кусок. Осознав весь абсурд этих действий, Мара оставила подушку в покое.

Этой ночью ей приснилось, что вернулся Людоед и Бизон. И Релдон оказался в смертельной опасности. Ради его спасения Мара пробралась в заваленный после пожара кабинет Императора и обрела силу великана. Она уничтожила всех врагов и выжгла Черный Мор. Тогда Релдон признался ей, наконец, в любви. Он снял с Мары рабский ошейник и осыпал нежными поцелуями шею, грудь и бедра. И она даже не сразу поняла, что это уже не сон. Обычно скупой на нежность и ласку Релдон в этот раз был невероятно щедр. Ничего не имело значения, кроме них двоих. Задыхаясь от страсти, Мара извивалась в его объятиях и кричала в экстазе, испытав смерть и новое рождение.

После лучшей ночи в ее жизни она спала, как ребенок. Проснувшись расслабленной и счастливой, Мара посмотрела на свое отражение в огромном зеркале и улыбнулась. Затем мотнула головой, чтобы подсохшие густые волосы черными реками заструились по плечам и груди. Полюбовавшись, она разобрала их на пряди и заплела в косу, но когда одевалась, то не обнаружила нигде Печать Прокуратора. Внутри все похолодело от ужаса.

Мара знала, что Релдон всегда ел строго по графику. Но в столовой она его не обнаружила. Новая прислуга, вместо императорских безмолвных евнухов, убирала остатки со стола. Один мальчишка стянул что-то с тарелки и сунул в рот, но подавился под ее осуждающим взглядом.

Охрана у кабинета Главного Прокуратора приветствовала Мару вежливым кивком. Она не ответила и прикоснулась ручке, снимая с двери магию. Стали слышны приглушенные голоса.

— Это ведь ваша Печать, Фернан? — услышала она Релдона, и внутри у нее все сжалось от страха.

— Совершенно точно. Вам нужны еще какие-то доказательства?

— Благодарю, Фернан. Но не стоит.

— Ума не приложу, зачем наши Печати антиволну, — проговорил Свен.

— Скоро узнаем. Командант, соберите людей.

Этот тон! Снова это безразличие и холод! Словно Релдон не о ней говорит, а о каком-то пустом месте.

Тем временем он продолжил:

— Возьмите самых умелых бойцов. Мара очень опасна. Не старайтесь взять ее живьем, ее необходимо убить.

Тело действовало, а разум твердил, что этого не может быть. Она молниеносно вытащила кинжалы и вонзила в шею охранника-мага, а затем под шлем гвардейца. Чтобы доспехи красного не упали с грохотом, она осторожно пристроила его сверху на убитого серого и кинулась прочь. В своей комнате она быстро закинула в ранец оружие, веревку и огоньки, а затем выскочила в сад и бросилась к Вратам Смерти, чтобы успеть покинуть Запретный Город до того, как ее схватят.

Она пересекла мостик через небольшой пруд, в котором на мгновение отразилось ее перекошенное от боли и гнева лицо. Из-за поворота вышел патруль охраны. Всего двое гвардейцев. Они опешили, а Мара, не теряя времени, направила один из кинжалов в горло первого, а затем, сделав резкий разворот, ударила второго в живот. Оба беззвучно упали.

Ей нужно действовать быстрее и умнее своих преследователей. Но душа рвалась на части и кричала о предательстве. Мара даже не пыталась заглушить боль, чтобы сосредоточиться на побеге. Не соображая, что делает, она скользила через аллеи сада. Как загнанный в ловушку зверь, она не представляла, куда ей идти. То и дело с ее губ срывался стон отчаянья, больше похожий на рычание.

Релдон убил ее. Убил не оружием, а словами. Такое предательство хуже удара ножом. Она видела в нем свой якорь и опору. Он ее любовь, ее единственный союзник и тот, кто понимал ее во всем мире. Ее жизнь, ее душа, ее сердце. Которое Релдон растоптал и выкинул.

— Она здесь! Окружай ее!

Мара развернулась и что есть мочи помчалась вдоль восточной стены. Ноги сами понесли ее на Главную Площадь. Впереди показалась еще одна группа солдат.

Приблизившись к стене, Мара вытащила веревку с крюком, закинула его и ловко вскарабкалась наверх. Наверху, она на мгновение обернулась, высматривая Релдона. Он не участвовал в погоне. Он этого стало еще больней. Спрыгнув с другой стороны, Мара приземлилась на мягкую траву газона, который шел по периметру Главной Площади. Еще мгновение назад здесь было так тихо и безлюдно, а теперь сюда со всех сторон стекались гвардейцы. Их ряды смыкались, отрезая дальнейший путь и не оставляя Маре выбора. Либо она попадет в Кабинет Императора прямо сейчас, либо погибнет в неравной битве.