Убийца великанов 2

Глава 16 - Нерожденный

Морозный воздух был кристально-чист, поэтому взгляд простирался так далеко, сколько хватало взору. Белый диск Луны безучастно завис в небе, когда волны Празаса блестели оранжевым и красным до самого горизонта, а ночь сотрясали громкие взрывы в порту.

Жгли корабли. Борт, доставивший горючие материалы, разорвало на куски, которые дождем посыпались на буксировочные лодки. Парочка из них тут же занялась. Им не помогут. Даже наоборот. Ведь нельзя допустить, чтобы Черный Мор добрался до берега. Затем пошло ко дну зерно.

Питание урезали несколько месяцев назад. Склады почти пусты, и скоро придется кормить армию за счет оккупированных территорий. Но северяне едва ли с радостью поделятся своими скудными запасами на зиму. Помимо этого солдаты Империи остро нуждались в теплой форме, оружии и лекарствах.

— Доброй ночи, — прохрипел Нинон. Шею с воспаленными лимфоузлами он закрыл шелковым шарфом, а несколько кокетливых мушек прикрывали язвы, свидетельствующие о том, что даже магия бессильна перед сифом. За ним вошли механики с принадлежностями для нанесения татуировок.

— Ужасная ночь, — ответил Сциор не оборачиваясь.

— Зато красивая. Никогда не видел столько звезд сразу, — восторженно прошептал Нинон, чтобы его не слышали расставляющие инструменты механики. — Смотря на них, я ощущаю себя крошечной песчинкой в бесконечном мире.

Сциор тоже глянул на небо. Взгляд зацепился за знакомые точки, увлекшись поисками причудливых узоров созвездий среди миллионов крупинок-звезд. Но вскоре ему это надоело, и он вернулся к наблюдению за гибелью зараженных чумой судов.

— Великаны верили, что после смерти они перевоплощаются и возносятся на небо, — Нинона интересовало только происходящее выше. — А я часто задумываюсь, что возможно где-то там далеко существуют другие разумные существа, которые также, как я, обращают свой взор к звездам и мечтают о невиданных мирах. Тогда мне становится не так одиноко.

— Пора начинать, — Сциор терпеть не мог, когда Нинон впадал в уныние и ударялся в нудное философствование, которое могло продлиться не один час, если не остановить его сразу.

— Да, конечно, — сожалением оторвавшись от созерцания звезд, Нинон открыл шкатулку с наконечниками, выбрал несколько самых тонких и опустил их в емкость с обеззараживающей жидкостью. Он всегда сам накладывал магические узоры, предпринимая меры, чтобы не заразить никого сифом. Вот и сейчас он натянул аж две пары защитных перчаток. И хотя заряжать татуировки ему теперь не позволял прогрессирующий недуг, наносил он их с непревзойденным мастером.

Слуги избавили Сциора от одежды. Он лег на кушетку и закрыл глаза. Ассистент втирал обезболивающий бальзам в его кожу, пока Нинон смешивал пигменты. Сциору они казались совершенно одинаково черными. И только маг Света знал истинный цвет, который проявится на коже лишь после того, как узор активируется импульсом. Магию Света невозможно понять, как и то, что творилось в голове ее обладателя, ведь он буквально видел все иначе. Каждый маг, в особенности искусный, обладал своим особеннным стилем и манерой наносить изображения. Иногда выходило чудовищное уродство, но оно каким-то чудесным образом работало.

Нинон заправлял инструмент для татуировок, тихо напевая под нос мотив «Лунной кантилены» и совершенно не попадая в ноты. Слух у Сциора был отвратительный, но даже такого хватало, чтобы уловить откровенную фальшь.

— Давай про себя, — не выдержал он. Нинон вздрогнул и чуть не выронил иглу, зато замолчал.

— Хватит, уже все впиталось! — раздраженно проговорил Нинон, и ассистент отстранился, чтобы он приступил к нанесению рисунка. Зуд на лбу и висках, куда вбивалась краска, мешал Сциору расслабиться. Но вопреки дискомфорту через некоторое время он разомлел и задремал, слегка посапывая из-за отека тканей носа.

Срастить перелом не могла никакая магия — только ускорить процесс заживления, а остальное уже зависело от самого организма. Серьезная травма проходила за дней десять, если ее не тревожить. Форсированная регенерация отнимала много сил, а также быстрей лишала энергии татуировки, которые за нее отвечали. У Сциора они почти обесцветились, поэтому он теперь еще и мерз. Голые ноги начали стынуть, а тело непривычно дрожать. Это заставило пробудиться.

Широко зевнув, Сциор потрогал переносицу, с удовлетворением отметив, что припухлость уменьшилась. Элот, мальчишка-северянин лет двенадцати, подошел, чтобы накрыть прокуратора тартаном, но испугался резкого движения и отскочил.

— Да, не бойся ты. Кровь Леониса хоть отстирали? — усмехнулся Сциор, глядя на черно-золотую, королевскую расцветку в его руках.

— Экселант Суг, это запасной тартан. Новый. Его ни разу не носили, — промолвил он на чистом сенто и прекратил пятиться.

— Тогда давай его сюда.

Элот поспешил накрыть обнаженного прокуратора и подоткнуть края, чтобы не поддувало.

— Какой заботливый малыш, — вошел Нинон и хитро улыбнулся, погладив мальчишку по затылку, когда тот попытался проскочить мимо него. — Куда же ты?

И если до этого элот был просто напуган, то теперь его обуял самый настоящий ужас. Показались слезы.

— Пусть идет, — бросил Сциор, и Нинон неохотно подчинился. А мальчишки сразу и след простыл.

— Как нос? — спросил Нинон встревоженно, когда они остались вдвоем. — Столько крови….

— Нельзя так обращаться со своим телом. Это священный сосуд. Чем его наполнишь, то в нем и будет. Необходимо беречь себя….

Подобные речи Сциор слышал не раз и всегда пропускал это лицемерие из уст пожираемого срамной болезнью прокуратора мимо ушей.

— Ерунда. Не первый раз. И не последний, — отмахнулся он, поражаясь тому, как быстро тартан согрел его. Сциор ожидал эффекта, похожего на привычные ему татуировки, но сейчас воздействие произошло гораздо быстрей. Понятно, почему северяне не расписывают тела. Пожалуй, зря он недооценивал эти тряпки. Прокуратор нежился в теплом коконе и незаметно для себя задремал. А когда проснулся, Нинон сидел рядом и рисовал цветными мелками на планшетке.

— Ну?

— Ой, — воскликнул Нинон, и мелок выпал из его пальцев. — Все готово. Осталось только зарядить.

Сциор откинул тартан, встал и повел плечами. Обновленные татуировки стягивали кожу и чесались.

Постучался Брон. Вместо мантии, он накинул халат, на голове намотано полотенце.

— Экселант, прошу прощения за задержку. Смывал дорожную грязь, — он приложил ладонь к голове прокуратора, посылая импульс.

Узоры налились светом, переливаясь различными цветами. Потом холодные влажные ладони переместились на плечи, на спину и, наконец, на грудь.

— Экселант Суг, позволите поинтересоваться, что вы решили насчет меня? — Энергии у Брона сильно поубавилось. Он побледнел, на его лбу проступили вены и капельки пота, губы чуть подрагивали, а дыхание стало глухим и прерывистым, словно он долго бежал.

— Завтра выйдет приказ о твоем назначении временно исполняющего обязанности Главного Дознавателя.

— Временно? — разочаровался Брон.

— Временно. Пока не подберу подходящего магистра на эту позицию.

Брон не дотягивал до уровня магистра Гипноза и не очень хорошо контролировал энергозатраты при прямом использовании силы. За неимением лучшего здесь и сейчас, приходилось пользовать того, кто имелся в наличии. Пока другие кандидаты находились в Риу.

Как всегда, после процедуры Сциор испытывал прилив сил и возбуждения. И в таком приподнятом во всех смыслах состоянии ему была нужна либо женщина, либо драка. И первая уже ожидала его на необъятном королевском ложе.

Не поблагодарив и не попрощавшись ни с Ниноном, который завороженно провожал его взглядом, ни с опечаленным Броном, Сциор прошел в прилегающую спальню. Перед тем, как отпустить свое желание, прокуратор остановился, чтобы насладиться зрелищем ожидающей его женщины.

Нежная белая кожа с голубыми жилками, на которой появляются красные пятна от его требовательных прикосновений, золотые волны, рассыпавшиеся по подушке и глаза цвета морской волны. На ней он останавливал свой выбор почти каждую ночь и никак не мог насытиться. Она дарила не только блаженство, но и печаль, напоминая о прошлом и о единственной любви в его жизни.

Но даже самая прекрасная из женщин в мире не сравнится с его любимой ни в красоте, ни в уме, ни в страсти. Сейчас перед ним лишь ее мимолетная тень. Но иногда этой северянке удается вызвать то самое щемящее чувство в его груди. Когда ее бледные щеки заливает стыдливый румянец. Когда ее длинные ресницы касаются его кожи при поцелуях. Или, когда она произносит его имя со стоном абсолютно также, как его произносила любимая.

Поэтому ей дозволялось многое. Слишком многое, в отличие от других девушек, которых постигла участь наложниц. Во-первых, она принадлежала только ему. Во-вторых, она свободно ходила по Лионкору, фактически выполняя роль хозяйки, контролируя работу прислуги, кухни и уборщиков. И она отлично справлялась с целым дворцом. И, наконец, в-третьих, ему нравилось с ней разговаривать. Она умела слышать даже его молчание и принимать таким, какой он есть, ничего не требуя взамен.

— Рада. Рада… радость моя, — шептал он и ласкал ее, представляя другую.

Рада. Красивое имя. Простое и такое теплое, как она сама. Такая мягкая и сладкая.

И это ее отличало от любимой. В любимой бушевало слишком сильное пламя. Она умела удивлять и даже шокировать. И была так загадочна, горда, полна протеста и спонтанности. И готова рисковать, идти до конца… и она дошла…

На лицо Сциора набежала тень от непрошенных воспоминаний, и Рада тут же это заметила, проведя пальчиком по складке между бровями. За этим последовало бархатное касание теплых ласковых губ.

— Хочешь рассказать, что произошло? — она не настаивала, просто спрашивала.

Наблюдательные женщины всегда вызывали у него уважение и невольное восхищение, а также непреодолимое желание поделиться, быть выслушанным и услышанным.

— Знаешь, о чем я завтра пожалею больше, чем о том, что упустил Львов Свободы? — промолвил он. — О том, что позволил себе жаловаться.

— Тебе так сильно мешает сопротивление? — спросила Рада и погладила его по плечу.

— Сколько себя помню, жизнь всегда награждала меня врагами, где бы я ни был. Здесь — Шатун и его приспешники, дома — Полоз и его клика. А до них я ненавидел брата. Сегодня у него день рождения.

— Так у тебя есть брат? — удивилась она и подалась вперед, обняла за шею и оставила легкий поцелуй.

Об этом он не говорил ни одной живой душе. Но ей неожиданно признался. Он должен рассказать, чтобы Рада поняла и простила то, что он собирается сделать.

— Его не стало более десяти лет назад.

Его сильные руки бережно обняли, заключая в кольцо и придвигая вплотную к груди. Защищая и защищаясь. Сциор чувствовал ее поддержку и одобрение.

— Мне вообще не повезло с семьей, — с трудом промолвил он. — Как только появился мой младший брат, от меня просто-напросто избавились. Кому нужен очень сильный маг Смерти, когда есть наследник с особенным даром? Никому. Меня вышвырнули и забыли. А я помнил, но не имел понятия, что это ради моего же спасения.