Узник вещего сна

Глава XIII

Кибитка медленно катилась по широкому тракту. Хьюго чувствовал себя городским вельможей, до того он комфортно расположился на дорогих тканях, хорошенько завернутых в затертую дерюгу. Рядом лежал и Юлиус, пугая своим храпом всякую живность.

Бёрт и Ульрих оказались весьма щедрыми торговцами, что, конечно же, противоречило их ремеслу, или, по крайней мере, всеобщему о том представлению. Компаньоны взяли все дорожные расходы на себя, лошадей Хьюго и Юлиуса они пристроили к двум своим, которые тянули кибитку. Сами же торговцы сидели на козлах и вечно бубнили, выясняя на чьей стороне правда. Как всегда, спор начинался с аргументов «основываясь на открытиях философа Феонора…», а заканчивался «башка твоя сродни яблоку печеному». Хьюго уже ждал, когда спор закончится дракой, дабы увидеть истинную ярость торгашей, но до этого все никак не доходило. Видать это великое искусство было неким развлечением для упрямых компаньонов. По-другому они не умели.

Путь до Месалины был долгим. Около пяти дней путники ехали по старым церкоземским трактам. Конечно же были дороги куда более быстрые, но за целостность и безопасность людей в тех местах никто не ручался. Потому торговцы выбрали самый, как они полагали, надежный путь.

Уже вечерело, когда Хьюго услышал далекие звуки людской брани.

— Во имя богов, — ужаснулся Бёрт.

Хьюго высунулся из кибитки и сердце его дрогнуло.

Обгоревшие руины встречали путников, постепенно закрывая багровый горизонт. Где когда-то стояли дома ныне покоились груды камней. Какие-то завалы уже были расчищены, но общей картины это не меняло. Всюду шныряли и суетились работяги. Это был разношерстный люд. Солдаты в кольчугах проводили инженерные работы, хмуро поглядывая на гостей. Им, в свою очередь, помогали простолюдины. Плотники строили хибары, бабы с девками готовили в котлах еду, рядом врачевали лекари. Каждый по чуть-чуть вносил щепотку своих стараний, чтобы вдохнуть новую жизнь в славный город Церкоземья.

— А ну стоять! — рявкнул чей-то голос и внезапно кибитку окружила толпа вооруженных солдат.

Бёрт послушно исполнил приказ, натянув поводья.

— Вечер добрый! — Ульрих попытался любезной улыбкой смягчить суровых вояк.

— Кто такие? — серьёзным тоном вопрошал солдат. В одной руке он держал щит, на котором был изображен герб Церкоземья — кабанья морда в золотом обрамлении.

— Как кто? — развел руками Бёрт. — Нынче совсем не уважают славную гильдию торговцев и не знают ее лучших представителей.

— Слышь, хрен усатый, — раздраженно говорил солдат. — У меня тут без вас дел хватает. Каждый день трупы закапываем, да новых находим. В этом городе уже не поторгуешь, так что повторяю вопрос.

— Ну все, не горячись! — взмахнул руками Ульрих. — Торговцы мы, в Тродд едем.

— А кто у вас там в кибитке прячется? — и командир вытянул шею, дабы разглядеть сидящих внутри Хьюго и Юлиуса.

Оба тут же вылезли.

— Скажите, — Хьюго рванулся к опешившему командиру. — Выжил ли кто-нибудь в городе?

Солдат перекидывал взгляд с Хьюго на Юлиуса и наоборот. Видать нынешний образ юноши пугал и обескураживал людей. Очевидно его все принимали за какого-то уродца или калеку. Но командир вновь обрел хмурую физиономию.

— К счастью, остались. Лекари ухаживают за ними в палатках. Но таких немного. В основном, город усыпан горелыми телами…

Больше Хьюго командира не слушал. Он бежал по заваленным улочкам к своему дому. Кто-то из солдат хотел броситься за ним, но Юлиус остановил того и принялся объяснять военным стихийное поведение паренька.

Несмотря на изуродованный облик города, Хьюго знал каждую улочку и каждый закоулок, по которым бежал. Юноша перепрыгивал завалы и каменья, покрытые пеплом, не обращая внимания на возмущенных работяг. Он уже бежал по той улице, где когда-то жил, с ощущением того, что сейчас увидит свой дом целым и невредимым. Это была та самая наивная надежда, что поддерживает человека до самого конца. И Хьюго верил в это, несмотря на всеобщую картину разрухи и хаоса, где не осталось ни одного уцелевшего строения.

И вот эта надежда резко исчезла. Хьюго стоял перед грудой камней, которые некогда являлись его домом. Домом, где он когда-то жил со своей семьей. На месте, где некогда стояла конура, лежала горстка пепла. Нынче же вокруг руин суетились рабочие, скидывая горелые камни в телегу. Походили они на воскресших мертвецов, отощавших и осунувшихся. Заметив безмолвно стоявшего юношу, рабочие переглянулись, но работать не бросили. А Хьюго смотрел пустыми глазами, как его дом складывают в телегу. Затем он подошел к рабочим и принялся рыться в завалах.

Он молча бросал камни в разные стороны с обезумевшим видом. Необъятное чувство обиды и ненависти бушевало в сердце. Хотелось кричать и грызть обломки бывшего дома. Слезы подкатили к глазам, а горло сильно заломило. Чем дальше он уходил от Месалины, тем легче был груз трагедии. Но вот он здесь. Живой. Где же отец?

Рабочие меж тем бросили свою работу и наблюдали за безумцем.

— Ты чего это парень? — решился спросить один из работяг.

— Отец…Отец… — монотонно бубнил Хьюго, затем развернулся к мужикам. — Вы не видели здесь моего отца?

Нынче внешний вид Хьюго был весьма пугающим. Черные растрепанные пряди, свисавшие до плеч; повязка на глазу; болтающийся на поясе кортик и еще этот взгляд… Неудивительно, что мужики вначале стушевались.

— Слушай, парень… — принялся объяснять хилый работяга. — тут до нас другие работали. Кого нашли, так схоронили сразу же. А уж опознать, так и вовсе никого невозможно. Сгорели все чуть ли не до костей. Так что не серчай.

Слушать мужиков дальше Хьюго не хотел. Он молча вылез из завала и поплелся по заваленным улицам Месалины, словно не упокоенная душа. Работяги проводили юношу уставшим взглядом, затем вновь замахали кирками и лопатами.

По пути парень встречал таких же несчастных рабочих, что остались без тепла и уюта. Со взглядом, наполненным всякого отчаяния, они молча разбирали завалы. Скидывая обугленные обломки, они утирали со лба пот грязными лохмотьями, затем вновь принимались за работу. Хьюго шел прямо, стараясь не смотреть на весь этот ужас. Город, погребенный под пеплом… Это описание показалось Хьюго весьма поэтичным. Возможно, так Месалину и назовут трубадуры новых лет.

Юноша и не заметил, как оказался на этом месте. Лишь сейчас, когда он смотрел на горелые остатки черепичной крыши и белого камня, ему пришло осознание, где он находится. Некогда здесь стоял дом его наставника — Ульдура Руттербаха. Нынче же это были мрачные руины, засыпанные пеплом. Сколько же книг сгорело в диком пламени? И что же стало с наставником? Догадки рождали в юной душе ужас, потому Хьюго резко развернулся и пошел прочь. Более он не мог здесь находится.

— Постой, парень, — донесся из-за спины немолодой голос.

Хьюго обернулся и взгляд его застыл. Точнее он сам застыл.

Ульдур стоял все в том же бордовом сюрко. Только теперь одежда была местами рваная и испачканная. Лицо старика еще больше осунулось, волос на голове стало меньше, но взгляд наставника не изменился. Ульдур смотрел на Хьюго с доброй улыбкой на лице, слегка склонив голову.

— Ульдур… — прошептал парень.

Хьюго крепко сжал хрупкое тело старика, уткнувшись носом в плечо наставника.

— Хьюго, мальчик мой, — улыбался старик. По морщинистой щеке скатилась незаметная для парня слеза.

Они долго не могли отпустить друг друга, но успокоив чувства, все-таки сели на обломки сгоревшего дома. При этом Хьюго все равно не верил в происходящее. Он думал, что это очередной безумный сон. Но Ульдур сидел напротив него и улыбался. Еще больше морщин появилось на песочном лице старика. Глаза перестали бросать былой блеск и будто бы посерели.

— Сразу тебя увидел, как только ты из кибитки выпрыгнул и помчался к дому, — слабым голосом произнес Ульдур, поглаживая плечо юноши. — Ты сильно вырос, Хьюго. И изменился.

— Изменился…это точно, — досадно покачал головой Хьюго. Затем взгляд округленных глаз обратился к наставнику. — Ты уцелел…

— Я всегда доверял твоим снам Хьюго. В ту ночь я вышел из дома.

Ульдур смутился, уткнувшись взглядом в складки затертого сюрко.

— Я не успел дойти до твоего отца. Прости…

Парень опустил голову. Он чувствовал, что Ульдуру также больно, как и ему. Это чувство вечной утраты и беспомощности теперь навсегда засело где-то глубоко внутри. Подул ветер и густой запах пепла пробрался в нос.

— Что с твоим глазом, Хьюго?

— Не знаю, — парень обхватил голову руками, перебарывая накатившие чувства. — Я перестаю видеть…

Ульдур приподнял повязку и оглядел побелевший глаз. Хьюго лишь слышал тяжелое дыхание наставника.

— Значит ты не видел моего отца… — вздохнул парень.

Ульдур молча помотал головой, словно испытывал вину перед своим учеником. К сожалению, этого скромного жеста было достаточно для Хьюго, чтобы все понять.

— Скажи мне правду, Ульдур, — надрывным голосом произнес Хьюго. — Что со мной происходит? Почему меня назвали в честь той провинции?

— Так назвала тебя твоя мать, Оливия.

— Но зачем?

— Ты не представляешь, как сильно она тебя любила, — вздохнул Ульдур, отворачивая взгляд.

Хьюго пристально смотрел на наставника. При этом его глаз принял форму блюдца и был неподвижен. Прозвучавшее имя матери окутывало сознание и въедалось во все мысли, словно горький табак в одежду. Затем вновь всплыл перед глазами светлый образ матери. Черноволосая молодая женщина с приятной улыбкой на лице, которая целовала в лоб маленького Хьюго, когда тот вставал с кровати. Тогда он был еще совсем маленьким, но таким счастливым.

— Рассказывай, Ульдур.

— Полвека назад я был в провинции Хьюго. Будучи обычным исследователем при императорском дворе, я заканчивал свой труд о географических особенностях северных земель. Мой юный и ветреный разум был погружен в труды и мещанские развлечения. Находясь в столице Остветсийкой империи, я не обращал внимания на склоки между высшей аристократии и императором. А меж тем котел противоречий закипал. Однажды утром я проснулся в своем доме на императорской площади и увидел в окно, как черные гвардейцы Таулерана III расправляются с местным ополчением. Затем вспыхнул пожар. Многих мирных горожан убивали на месте. Это был настоящий хаос. Кровавая бойня. Затем я увидел, как зарубили на площади моих наставников. Собрав вещи, я бросился к городским воротам, понимая, что меня ждет такая же расправа. Но боги были милостивы ко мне в тот день. Остановившись в одном из переулков, чтобы отдышаться я встретил женщину. В руках она держала младенца. Эта женщина попросила меня взять дитя и спасти. Ее звали Лаура. Она рассказала, что ее насильно привели к императору как невольницу. Спустя время и появилась Оливия — твоя мать. Но Таулеран III не желал, чтобы кто-то узнал о незаконном ребенке и собирался расправиться с Лаурой и дочкой. Я обещал твоей бабушке, что позабочусь об Оливии. К счастью, мне удалось покинуть провинцию Хьюго. Я обосновался в Месалине и отдал твою мать одной семье и постоянно заботился о ней. Когда Оливия выросла и стала красивой девушкой я рассказал ей эту историю. А потом появился ты, Хьюго. Она собиралась тебе рассказать, когда придет время, но здоровье подвело. Оливия слишком рано умерла. Наверное, поэтому она назвала тебя так. Хотела, чтобы ты знал кто ты на самом деле.