Валькирия

16

Шёл шестой месяц года Агнца, когда Райере позвал Санъяру к себе.

Это было тем более странно, что девушка в последнее врем виделась с учителем очень редко — Райере всё время был занят, да и Санъяра с головой погрузилась в книги о Первом Храме. Хотя из путешествия с Нараном ей удалось узнать прискорбно мало, интерес к этому вопросу не угас. Она всё ещё тренировалась каждое утро, но давно уже чувствовала, что в освоении боевых техник Храма Свинцовых Волн ей двигаться некуда. В её положении другие выпускники приносили присягу чтобы охранять южные рубежи или отправлялись в другие храмы чтобы постигать техники других школ. Но Санъяра не хотела покидать храм Свинцовых Волн. Единственная встреча с бескрылыми оставила у неё не самые лучшие воспомниания, а ощущение пролитой крови и только что нанесённого удара скорее пугало, чем вызывало желание повторить сделанное. В самом начале она говорила об этом с Райере, но он сказал обычные в таких случаях вещи: о том, что страх это предупреждение, и о том, что его нужно уметь преодолевать. Санъяра думала, что в случае необходимости сумеет это сделать, но торопить новую встречу со своими инстикнтами не спешила.

Переход в другой храм был отчасти более привлекательной перспективой, но Санъяра не видела в этом особого смысла. На фестивалях она видела показательные выступления других катар-талах, вместе с Райере ездила в гости к другим намэ и сама участвовала в тренировочных спаррингах, из которых сделала вывод, что навыки, которые прееподают другие учителя, отличаются только в деталях — и не всегда в лучшую сторону. То немногое, что они могли ей дать, она сумела бы перехватить в ходе нескольких совместных тренировок, для этого совсем не требовалось покидать учителя. К тому же и сам Райере скептически относился к обоим перспективам, он явно не горел желанием отпускать ученицу от себя.

Они всё ещё встречались время от времени, но теперь больше для того чтобы обсудить политику храма. Уроки Райере всё более походили на рассуждения, чем на лекции, а Санъяра к своему стыду чувствовала, что ей тяжело даётся отвечать на поставленные им вопросы. Она легко схватывала новые приёмы боя, легко выполняла физические упражнения, но когда Райере начинал формулировать задачи об отношения трёх и более различных намэ могла пытаться разрешить их только с точки зрения тактики боя.

Оказывалось, что тактика не очень-то работает когда речь о конфликтах между мирными храмами.

В последнее время Райере стал редко выходить из кабинета. Санъяра беспокоилась. По меркам крылатого племени учитель был не так уж молод. Каждая каста верила в собственные секреты сохранения долголетия, и катар в этом всегда помогали их хорошая физическая форма и умеренные, но постоянные физические нагрузки. Райере ещё полгода назад спокойно держался с Санъярой на равных в бою, хотя всё чаще отступал, опускал саркар едва ученица успевала разогреться, и останавливал бой. Если раньше когда он ссылался на усталость, Санъяре казалось, что Райере играет с ней, то теперь она начинала беспокоиться, что слова его могут быть вполне искренни.

В то утро она едва завершила тренировку, когда ей передали его просьбу. Наспех освежившись под струями водопада Санъяра облачилась в храмовые одежды — раньше она могла позволить себе носить короткое кожаное платье, удобное в бою и во время тренировки, но подобное пренебрежение к традициям прощалось лишь детям и тем, кто едва покинул ученические комнаты. Санъяра знала, что теперь Райере ожидает от неё большей осмотрительности в этикете, и на встречу с учителем ей больше пристало надевать длинные шёлковые одежды наподобие тех, что носили мастера всех четырёх каст. Они обычно были двух или трёхслойными, запахивались на груди и подвязывались поясами — одной из немногих безделушек, в которых крылатые любили выражать свою любовь к необычной красоте. В целом украшать себя считалось не очень приличным, и хотя драгоценные изделия, которые создавали талах-ан из металлов и самоцветов, часто украшали волосы девушек и мужчин, само одеяние у всех было почти одного и того же кроя, и ткани на него уходило ровно столько, чтобы придать контурам изящество, но не сделать тяжеловесным.

Одеяния катар слегка отличались от тех, что носили учёные, потому что обычный крой всё ещё оставался неудобен когда тербовалась подвижность. Из-за этого катар позволяли себе делать вдоль бёдер глубокие разрезы, но так что тела всё равно было не разглядеть за нижней рубахой.

Санъяра уже успела привыкнуть к этим формальным требованиям, хотя иногда и скучала по прежней свободе и непосредственности.

Учитель ждал её у себя и хотя девушка порядком соскучилась и не могла дождаться встрече, она шла по коридорам храма нарочито медленно, стараясь не выдать своего нетерпения: сдерживать эмоции ей всё ещё было так же трудно как и раньше, но теперь она гораздо лучше понимала необходимость соблюдения порядка.

Открыв дверь кабинета — как обычно, без стука — Саньяра замерла, не столько смущённая, сколько раздосадованная.

Райере был не один. Наротив его стола в удобном кресле, с чашей освежающего напитка в руках, устроилась Калайа, намэ храма Серебряной Ласточки. Повернув голову старшая валькирия смотрела на дверь — не слишком довольно, но совсем не удивлённо.

— Намэ Калая, — Санъяра очень вежливо поклонилась.

Калая повернула голову к Райере.

— Очевидно, мне пора.

— Тебе стоит отдохнуть, — мягко отозвался Райере. — Я услышал и обдумаю твои слова.

Санъяру кольнула досада. Каждый раз, когда Калайа появлялась в храме, она приносила Райере вести, которые его только расстраивали. В прошлый раз это было четыре года назад, и тогда разговор шёл о создании могущественного оружия — но с тех пор никто так и не попытался применить его против катар. С точки зрения Санъяры это лишь подтверждало, что Калая никакая ни ласточка, а обыкновенная сорока, которая даром разносит пустые сплетни.

Говорить этого вслух она не стала. Ещё раз обменялась с намэ вежливыми поклонами, дождалась, когда та выйдет и плотно прикрыла за ней дверь.

— Учитель? — насторожённо спросила она.

Райере вздохнул и встал со своего кресла перед массивным письменным столом. Однако вместо того чтобы приблизиться к ученице он отвернулся от неё и замер лицом к окну. Санъяра с горечью отметила, насходлько он исхудал, насколько заострились черты его некогда идеального лица. Что-то происходило в жизни Райере, что-то было с ним не так… Но Санъяра не знала, что.

— Санъяра, — тихо сказал он. — Завтра я собираюсь отправиться в Храм Времён. Ты полетишь со мной?

— Конечно, — Санъяра не удивилась вопросу, Райере всегда оставлял ей выбор, хоть оба и понимали, что она скажет в ответ. — Могу я спросить, что нас ждёт? Это имеет отношение к… — она запнулась проглотив нелестный эппитет. — К мастеру столь уважаемого вами храма? — закончила немного щло.

Райере бросил короткий взглояд на дверь и хмыкнул.

— Не стесняйся. Меня всё это раздражает также, как и тебя. Но я говорил тебе уже не раз: врагов следует держать ближе, чем друзей.

— Мне странно думать, что намэ другого храма катар может быть вашим врагом.

Райере помолчал.

— Может, — тихо откликнулся он. — К сожалению бывает что страшнее любой угрозы со стороны чужаков — вражда с собственной роднёй.

Он снова на какое-то время замолк, а затем так же неторопливо и задумчиво продолжил:

— Я полагаю, что появление Ласточек — своего рода симпотим болезни. НЕ столько нашей касты, сколько всей Короны Севера. Это нагноение. Как ещё можно объяснить желание руки истравить себя изнутри?

Санъяра моргнула, живо представив этот нелициприятный образ.

— Нагновение надо удалять, — коротко откликнулась она.

— Но если я позволю себе избавиться от ласточек, остальные касты тут же хором отметят, что катар действительно так жестоки, как о них говорят.

— Разве неспособность руки выполнять свою функцию — не признак умирания? — спросила Санъяра резко. Уже сказав это почувствовала, что снова переходит грань, которую много раз обещала себе не пересекать. Но вместо того чтобы остановиться продолжила: — Катар — каста уничтожающих. Такими создали нас Крылатые Предки. И если мы не сомневаемся в их воле, если совет не сомневается в их воле… Значит Катар дожны уничтожать. Скверну, гной и всё, что мешает нормально функционировать организму Короны Севера.

Райере посмотрел на неё задумчиво, а когда заговорил поставил в тупик. Санъяра ждала чего угодно одобрения, осуждения, предупрежедния, что не стоит говорить таких слов… Но Райере вместо всего этого спросил:

— А ты? Ты веришь в волю Крылатых Предков?

Санъяра смешалась и какое-то время молчала.

— Я знаю о твоих изысканиях в области прошлого, знаю, как тебя интересует Первый Храм.

— Понимаете, учитель, мне нечего вам ответить, потому что я ничего не нашла, — призналась Санъяра и вздохнула. — Я не могу сказать, что не верю в их заветы. Нет, напротив, мне нравится то призвание, ради которого был заложен наш храм. Но я так же вижу и то, что ни нашему храму ни мне нет места в том мире, который окружает наш зиккурат. Прошло четыре года с тех пор, как я прошла обучение, но я до сих пор не знаю, зачем должна жить. Возможно мудрость древних изжила себя? Возможно они были не такими уж мудрыми? Или возможно мы неправильно трактуем их волю? Я ничего не пытаюсь опровергнуть. Я только ищу ответы на свои вопросы в надежде, что эти ответы подтвердят всё то, чему вы меня учили.

Райере помолчал.

— Не знаю, что из этого получится, — сказал он и Санъяра вздрогнула. Впервые при ней Райере признавался в том, что может чего-то не знать. — Не знаю, — повторил он. — Но всё же думаю, что тебе нужно полететь со мной.

— Простите, учитель… Вы не ответили на мой вопрос. Что нас там ждёт?

Райере неопределённо повёл плечом.

— Возможно, самый обычный совет. А возможно, мы будем выбирать одного из верховных намэ. Узнаем, когда окажемся там.

Он отвернулся и снова замер глядя в окно. Над водопадом где прошло детство Санъяры догорал первый летний закат.