Заснеженная юдоль

11. Опера

За помощь с доставкой Ваши хотел отблагодарить юношу, но тот всячески сопротивлялся и, извинившись, быстро покинул дворец.

— Наксы — скромный народ, — подвёл мысль Ваши, упирая руки в бока. — Не отказался бы я, если бы оттрапезничать предложили мне во дворце государя.

— А вы, кажется, не такой скромный, — предположил Солар.

— Говорят мне это часто, — склонил на бок голову дэри, оголяя уши-огрызки. — Что не похож на коренного накса я.

— Внешностью очень даже похожи.

Ваши заулыбался и вздёрнул подбородок.

— Говорят, похож на молодого государя я.

— Правда? — поразился Солар.

— Если верить тому, что сказали, истинно так.

Касья посчитал, что это лишнее доказательство тому, что государем вполне мог стать Ваши, если бы он того сам захотел. Складывалось впечатление, что метит высоко он не потому, что того желает, не потому, что ему нужен моам, он выглядел вполне довольным своим положением. Или так подействовала на мысли Солара вечно запечатанная на его устах улыбка? Наследный император даже не предполагал.

— Откроется только вечером гаха, — сказал Ваши, — свободны до того времени мы. Чем заняться желаете?

Солар задумался лишь на мгновение:

— Мы же можем отдохнуть? А то вчерашняя прогулка… явно сказалась на моём состоянии.

— Истинно так. Устали, значит, вы? Непривычно подобное вам?

— В Биме я всегда верхом на баджи, а когда хожу пешком, то… знаете, местность более располагает к прогулке.

— Понимаю! — отозвался Ваши. — Отдохнуть желаете одному? Или составить компанию вам?

— Буду рад вашей компании.

— Разденемся тогда? И сядем… в читальном зале?

Читальный зал… Солар улыбнулся и кивнул.

— А какие песни исполняют в гахе? — просил он, когда они расположились за красным столом.

— Разные, — задумался Ваши. — Кхат и орол.

— И это?..

— Кхат — мужское песнопение, орол — женское. Отличаются по звучанию и исполнению они. Не обладаю ни одним я. Нужен для кхата низкий голос, — Ваши попробовал опустить свой и протянуть «о», но звучал он обычно, — не получается у меня. А орол… берёт высоко — пытаться не буду даже, — посмеялся Ваши. — А исполнить можете литанию вы? Стало интересно после вчера, как звучит она.

— Увы, — Солар свёл брови, — я даже не знаю, о чём в ней поётся. Возможно, слышал, когда проходил мимо собора, но не запомнил.

— Прискорбно, — но в голосе Ваши не звучало ни капли скорби, — услышать хочу. Должно быть, красиво.

Несмотря на то, к кому обращалась литания и с какими помыслами, хоровое пение звучало чудесно. Оно обращало на себя внимание, захватывало сердца, приглашало пополнить ряды почитателей Миаша. Солар помнил то духовное насыщение, которое испытывал, когда проходил мимо жёлтого собора, испещренного рисунками представляемого последователями Миаша: мужчина средних лет с короткими блондинистыми волосами и лучезарно-голубыми глазами, которые словно видели Вечности. В этом его последователи были уверены — Миаш видел, если не все, так одну из Вечностей точно.

— Возможно, вам когда-нибудь выдастся возможность посетить Биму, — приободрил Солар Ваши, — как и Карвин.

— Было бы славно, — мечтательно произнёс дэри. — Но хотелось бы мне, чтобы произошло это как можно скорее.

— Понимаю, — ответил мягко Солар.

Он и сам желал поездки в Накс, как ничего доселе не хотел. Он не думал, что в нём может зародиться такое бурное желание к холодной и неприветливой земле, он не представлял, что Накс поймает его в своих ледяные лапы, что ему покажут то, чего раньше видеть ему не доводилось. Накс стал приятным открытием, которое забывать не хотелось, но вместе с тем стало известно то, чего Солар никогда не предполагал узнать. От этого на душе было совсем неспокойно. Неизвестно, что и когда произойдёт, откуда ждать нападения, удара, который не отразить, чего ждать от собственного отца и от царя Кахи — какие решения они вынесут в свет. Касья доселе надеялся, что обойдётся без войны, иначе они рискуют потерять слишком многое. Не только мир, людей и оружие, но и то, что в себе Солар ощущал, как внутренний покой. Покой не только вокруг и в бимах, которые его окружают, но и в самом себе, даже если он будет укрыт в столице под надзором стражи, даже если военные действия будут от него далеки и он не будет принимать в них участия.

Касья не заметил, как начал трясти ногой.

— Похоже, не оставляют вас тревоги, — сказал Ваши.

Солар безоружно улыбнулся.

— Не могу перестать об этом думать.

— Закончится скоро всё, и переживать не придётся вам.

— Неделя… вы говорили, что государь Вилаш меньшее будет думать неделю… пожалуй, это самая длинная неделя в моей жизни.

— Как и у всех посвящённых, — кивнул Ваши. — Но ждать остаётся только нам. Мы не всесильны и не всемогущи. И, честно говоря, далеки мы от Вечностей.

Солар хмыкнул:

— Даже если говорим, что после смерти присоединимся к Войску Архана.

— Говорят так обычно о тех, кому желают страданий. Знаете ведь вы, что страдает Вечно шествующее Войско Архана от того, что обязано шествовать, а не сражаться?

Солар взглянул на Ваши.

— В легенде, вроде бы, говорилось о том, что… Войско Архана сеяло смуту, где бы не появлялось: грабило, убивало, насиловало, пытало людей, стариков и детей, женщин и младенцев. За это их прокляли. Они желали вечно вершить беспорядки. Им дали вечную жизнь, но в обмен запретили сражаться.

— Представьте, каково сражаться желать всю свою жизнь и сделать не иметь возможности это? Только шествовать и остаётся им.

— Я ещё слышал, — начал вспоминать Солар, — что говорилось: будет проклятие снято, когда Войско Архана поймёт ценность человеческой жизни и покается в своих деяниях. Думаете, это правда?

— Утверждать не берусь, — повёл головой Ваши. — Придумать могли намного позже это люди. Чтобы показать всем остальным пример, как поступать не стоит. Напоминает нам о человеческой жестокости Войско Архана, о том, как далеко зайти можно в попытке удовлетворить себя… Это хорошая поучительная сказка для детей.

— Неужели Ваши дэри называет Вечность — сказкой?

Ваши засмеялся.

— И сказка, и легенда, и правда это. — Его чёрные глаза заглянули в алые глаза Солара.

— На самом деле, хочется в это поверить. Что ещё остались, — Касья откинулся на спинку стула, — подобные печати в нашем мире. Настолько сильные и могущественные. Хочется верить… в это чудо.

— Тогда почему бы не поверить?

— Что-то не даёт. Будто я уже убедился в том, что это неправда — ведь доказательств нет, а разум так просто не проведёшь.

— А как же Вечно живая Река?

— Я сомневаюсь, что это Река и что наксы в этом не замешены. — Солар выставил в предупредительном жесте указательный палец.

— Поставить мог вполне печать из наксов кто-нибудь, — закивал Ваши.

— Я немного не это… ах, — вздохнул с шипением он, — Река так Река, пусть будет она. Пусть существует. — Касья довольно улыбнулся.

— Вот это подход!

Ближе к вечеру они выдвинулись к гахе в сопровождении некоторых членов делегации и стражи, которые уже посещали днями ранее дом искусств. Реда восхищённо отзывался об актёрских навыках наксах и говорил, что получил такое эстетическое удовольствие, которого давно не ощущал в Биме, а Сиха похвалил их музыкальные выступления, которые были пропитаны диким духом Накса. Музыка отличалась от бимской сдержанным, зачастую монотонным звучанием, однако даже в ней были взывающие к душе моменты, громогласные, восторженные — именно они составляли главу мелодии, они её направляли и они захватывали зрителя со своими телесными ощущениями.

Расположилась делегация на балконе пятого этажа. На построение гахи Накс не поскупился. Изнутри она вся яркая и мерцающая. Сцены были выложенными полупрозрачными камнями, которые так напоминали лёд, но им не являлись, потому что были самых различных цветов. Далеко внизу было огромное количество мест, которые, по мере приближения начала концерта, были почти все заняты. Солар даже поразился тому, как много наксов вовлечены в происходящее. Ему казалось, что они будут скромны даже в проявлении интереса к искусству, но, стало быть, это было их желанное времяпрепровождение.

Перед тем, как концерт начался, в зале приглушился свет и на сцену вышел накс. Он рассказал о программе на вечер и пожелал всем провести приятно время, после поклонился и ушёл. И будто следуя за ним разошёлся и занавес. За музыкальными инструментами сидели люди и только пара мужчин стояла впереди. Из инструментов Солар признал барабаны. Некий щипковый пятиструнный инструмент напоминал похожие в Биме, но отличался размерами и грифом.

Первыми вступили барабанщики, отбивая ритм. За ними потянулся первый певец, и Солар понял, что пытался повторить Ваши, как звучал кхат. Касья бы и сам так не смог, слишком уж низко звучал протяжный голос. Создавалось впечатление, что ему и дышать не нужно для того, чтобы протягивать звук на одной постоянной волне. Когда он на миг замолчал, вступил щипкой инструмент и второй певец, усиливая звучание голоса партнёра. Сначала они звучали едино, трудно было разобрать где один, а где второй, но потом они разошлись в диссонансе: один продолжал протягивать «о», а другой, тем же самым низким голосом, будто скакал между звуками, выдавая один за другим. Девушка позади поднесла маленький инструмент к губам, и родился ещё один новый звук, которого Солар прежде не слышал. Ему не с чем было его сравнить. Будто что-то мягкое и тягучее, но очень звонкое. Певцы тем временем расходились, и музыка утягивала в себя, не позволяя сопротивляться.

В ней Солар чувствовал историю холодной земли, в которой веками выживали наксы, с которой наксы стали одним целым, где был их дом, их обетованная. Несмотря на отсутствие солнца, обилие снега, труднопроходимые дороги, отсутствие таких вещей, как мягкий климат, море и песок, они всё равно были рады жить там, где родились, и не покидали места, хотя в той же Биме им бы жилось наверняка легче. Но душа их принадлежала Наксу. Здесь они были запечатаны, но по своей воле. Как было известно Касьи, никто не препятствовал наксам покидать земли, у них всегда был выбор между Бимой и Охвотом, или странами дальше них, но в Биме он никогда не встречал таких людей: с раскосыми глазами, чёрными волосами и бледной кожей, все они были здесь, здесь рождались и умирали, здесь проходили весь свой путь, со всеми трудностями и, возможно, лишениями.

Солар огляделся, заострил внимание на впечатлённом Ваши, который прижал руки к груди, и думал, что лишений они, скорее всего, и не ощущали. Откуда бы им взяться? Они живут свою жизнь как могут, как хотят, другой они не знают — и может это даже лучше, чем если бы они знали, что там, на низине, в нескольких сотнях километрах от них находится курортный рай, в море которого вода не замерзает зимой, где зимняя одежда настолько лёгкая, что не стесняет движения, и даже наоборот, создана так, чтобы перемещаться в ней было в первую очередь удобно и просто, где жизнь весёлая и кричащая о своём достатке цветами и культурным обилием.

Впервые Солар подумал, что скучает по Биме. Несмотря на то, как близок стал ему Накс за какие-то три дня, краски Бимы вспыхивали всполохами перед глазами, наполняя сознание вместе с музыкой наксов торжественным чувством, с которым хотелось встать с места, оседлать тахта, спуститься с горы, запрыгнуть на баджи и нестись в Биму отговаривать отца. Пытаться образумить его, постараться наладить отношения с Охвотом, сказать всё то, что сидело в душе и повиновалось тому, что Солар обязан был делать, потому что он сын императора. Но Касья лишь хватался за подлокотники и наклонялся вперёд, к музыке, которая не останавливалась ни на секунду и выдирала из него то, что так долго томилось в нём, так долго не могло найти своего выхода, что так долго ждало подходящей печати. А печатью оказались лишь пара дней в другом государстве и один человек, который показал его.