Удача любит рыжих. (Трилогия)

— В общем, методика понятна, — заключил маг, закрыв таким образом все до единого прямоугольники. — Ваша задача — найти тему конкретно завтрашнего занятия и отработать ее в достаточной степени. Прошу учесть, что послезавтра состоится контроль ваших знаний и навыков. Все понятно? — Группа откликнулась нестройным гудением, в котором лично мне послышалась изрядная доля сомнения, но в коридоре бодро прозвенел звонок, и Рихтер закончил: — Можете идти.

Мы смогли и пошли. Следующей по расписанию стояла алхимия, и первым, что бросилось мне в глаза в алхимическом кабинете, было годовое расписание тем по алхимии, висевшее на новехонькой зеленой доске. Смутные подозрения закрались мне в душу — и верно, не успели мы извлечь из сумок учебники и свитки, как из прилегающей лаборантской выпорхнула магистр Эльвира Ламмерлэйк, свежая, тонко накрашенная, с прической по последней эльфийской моде и с длинными, украшенными блестками ногтями.

— Господа адепты, — сухо возвестила она железным голосом, плохо сочетавшимся с прочим воздушно-сказочным образом, — прошу внимание на доску! Моя основная задача — научить вас мыслить самостоятельно. Завтра вы…

«Где-то я это уже слышала…» — обреченно подумалось мне.

Вечером случилось невероятное.

Я сидела на постели, листала «Справочник» и вдумчиво жевала бутерброд с ветчиной, принесенный с кухни доброй элементалью. Полин же, забравшись на кровать с ногами, перебирала какие-то фарфоровые баночки, отличавшиеся друг от друга исключительно цветом этикеток. Вид у алхимички был счастливый: вот так, наверное, гном перебирает свои сокровища, зная в лицо… то есть в реверс каждую монетку.

— Что там у тебя? — наконец не выдержала я. — Редкие зелья?

— Лучше! — просияла она, подняв на меня просветленные глаза. — Это эльфийская косметика серии «Ясеневый лист» — самая элитная, представляешь?

— Элитная? — не поверила я. С эльфийской косметикой я была знакома, разумеется, исключительно понаслышке, но приблизительно представляла стоимость тюбика элитной эльфьей помады. Если продать Полин со всеми скляночками, не наберется и трети.

Алхимичка чуть смутилась, подтверждая правильность моих подозрений.

— Да, элитная! — не без вызова согласилась она. — Элитность, я думаю, не зависит от того, где я ее купила! Элитные дома тоже распродажи устраивают!

— Понятно, — флегматично кивнула я.

Распродажи Полин любила едва ли не больше, чем любовные романы и Генри Ривендейла, вместе взятых. По-моему, это сладкое слово она бормотала даже во сне; впрочем, я могу и заблуждаться, ибо по ночам надо спать, а не прислушиваться к бормотанию, доносящемуся с соседней кровати.

— Да? — подозрительно поинтересовалась соседка. — И что же тебе понятно?

Я промычала нечто неразборчивое, и Полин, напоследок смерив меня взглядом, неожиданно спросила:

— Яльга, а у тебя ведь руки обветренные?

Я посмотрела на оные. Кожа на тыльной стороне кистей здорово шелушилась и шла мелкими красными трещинами: ветра в Лыкоморье были изрядные, а варежки гном-завхоз выдавал исключительно с началом календарной зимы.

— Ну да, а что?

Полин слезла с кровати, нащупала ногами пушистые тапочки и подошла ко мне.

— Вот! — гордо сказала она, протягивая мне фарфоровую баночку с зеленой этикеткой. — Смажь, а мы посмотрим.

— На что посмотрим? — насторожилась я, но алхимичка беззаботно тряхнула челкой:

— На то, как быстро подействует, балда! Стану я на тебе эксперименты проводить, ага!

— Кто тебя знает… — пробормотала я, но баночку все-таки открыла.

Внутри, естественно, был крем — густой, жирный и белый. От него изрядно пахло корицей; стараясь не дышать, я зачерпнула немножко крема и втерла его в кожу, быстро сообразив, как это надо делать. Не знаю, был ли он элитным, но ощущения мне понравились. Если бы еще не запах!.. Вряд ли эльфы, с их чувством меры, бухнули бы в элитный крем столько ароматизатора.

Листать книгу жирными пальцами было как-то нехорошо. Я закрыла «Справочник», подтянула колени к груди и положила руки на них, скрестив запястья. Полин постояла рядом, потом сходила к своей постели, положив на место крем, и вновь подошла ко мне.

— Ой, а что это у тебя за браслетик? — вдруг заинтересовалась она, тыкая в меня пальцем. Я машинально посмотрела на левое запястье; там и впрямь болтался браслет, если, конечно, можно назвать так тонюсенькое металлическое кольцо, снабженное множеством висюлек. Браслет был не серебряный и не железный; сомневаюсь, что в ювелирной лавке за него дали бы больше, чем пару-тройку медных монет.

Но Полин все едино смотрела на него, восхищенно приоткрыв рот.

— Он ромский, да? — завороженно спросила она. — Можно померить?

— Ромский, — со вздохом согласилась я. Честное слово, это было практически правдой! — А вот мерить его нельзя. Я его с руки не сниму.

— А почему… — обиженно начала было алхимичка, но я, дабы не объяснять слишком долго, просто подергала браслет. Достаточно свободно болтаясь на запястье, он застревал на середине кисти, и снять я его не могла по чисто техническим причинам.

— Это такой ромский обычай, да? — Полин без приглашения присела на кровать рядом со мной и начала перебирать подвески. — Монетка, дельфинчик, солнышко, русалка… месяц, птица… а это что?

— Это? — Я подцепила последнюю подвеску. — Это весы. Что, не видела в лавках?

— Видела, но там они другие… — Алхимичка робко погладила подвеску пальцем и подняла на меня восхищенные глаза. — Это тоже обычай, — почти утвердительно сообщила она. — Весы — знак торговли… вы ведь продаете лошадей?

— Продаем, но не в этом дело…

— А в чем?

Я чуть усмехнулась, глядя в темнеющее окно.

— Весы — знак удачи.

Вскоре окончательно стемнело, и мы легли спать. В комнате здорово пахло корицей: Полин тоже намазала руки своим кремом, сделав это минут через двадцать после меня. Что бы она там ни утверждала про благотворительность, во мне шевелилось некоторое подозрение. Скорее всего, алхимичка просто скомбинировала приятное с полезным, поделившись с обездоленной мною кремом и попутно выяснив, нет ли у него побочных эффектов.

Снаружи всходила луна — желтая и круглая, точно ломоть сыра. Гастрономическая ассоциация явилась удивительно не вовремя: желудок забурчал, намекая, что сон — плохая замена ужину. И вообще, он, желудок, надеялся, что поступившая в Академию хозяйка начнет питаться более сытно и регулярно.

Что я могла ему ответить? В кошельке еще звенели выигранные у Ривендейла золотые, но, во-первых, их было уже на порядок меньше (большую половину я потратила на второй день, увидев в лавке три защитных амулета), а во-вторых… Во-вторых, сегодня мне было некогда даже подумать о трактире, не то что добираться до него. Рабочий день в «Пьяном демоне» был вчера и ожидался послезавтра, а столовая, хоть и работала бесперебойно, не соблазняла и более голодных, нежели я, адептов. Словом, есть хотелось, и с каждым мигом хотелось все больше.

Я перевернулась на левый бок и решительно накрыла голову подушкой, но вдруг услышала тихий шепот элементали:

— Хозяйка, ты чего? Есть, что ли, хочешь?

— Хочу, — мрачно призналась я, вылезая из-под подушки. — Хочу, но нечего.

— Как это — нечего?! — возмутилась флуктуация. — Тебе принести?

— Так тебе же запретили таскать с кухни!

— Ну и что? — хладнокровно спросила элементаль. — Приносить али как?

Я немножко потерзалась совестью, но желудок быстро одержал над ней победу.

— А тебе ничего за это не будет?.. Тогда неси!

Флуктуация пошла волнами и исчезла. Вернулась она через полминуты, и на тумбочку передо мной лег бутерброд с какой-то вкусно пахнущей котлетой.

— Из кого котлета? — на всякий случай уточнила я.

— А я знаю? — пожала элементаль предполагаемыми плечами.

Кажется, некромантии сегодня не было… Это утешало.

Будь я Полин, я бы ела бутерброд маленькими кусочками, орошала его слезами и горько думала о фигуре, погубленной окончательно и бесповоротно. Ибо ночью есть нельзя, это известно каждому читающему женские журналы. Но я была не Полин, так что бутерброд ушел в два укуса; я запила его водой из стоящего на подоконнике кувшина, вытерла руки о подвернувшуюся салфетку и завернулась в одеяло. Все. Теперь я уж точно доживу до утра.

— Спасибо, очень вкусно… — сонно пробормотала я; и уж не знаю, что ответила мне на это элементаль.

Я забыла спросить у Полин, отмечает ли алхимический факультет завтрашний день массовым самоуправлением, но наутро поняла — все вопросы излишни. Из коридора доносился бодрый шум: народ с топотом бегал туда-сюда, взрывались какие-то заклинания, и не успела я разобрать, какие именно, как в дверь ударилось что-то тяжелое, и моя элементаль визгливо закричала:

— А ну смотри, куда прешь, мрыс тебя загрызи!

Полин в комнате уже не было: она исчезла, оставив по себе лишь легкий коричный аромат. Стараясь не особенно принюхиваться, я быстро оделась, вытряхнула из сумки учебники и запихнула туда «Справочник боевого мага» — на всякий случай, вдруг пригодится! — а после вышла в коридор.

В коридоре было весело — куда веселее, нежели слышалось из-за двери. Народ был бодр, радостен и шумен — адепты и адептки сновали туда-сюда, перекидывались чарами и громко болтали на ходу. Определенно никто не горел желанием что-то там внимательно изучать, и я задумалась, машинально подергивая на браслете тоненькую монетку.

От перспективы провести день как мне заблагорассудится, невольно захватывало дух. Целый день, мрыс дерр гаст, целый день! Без библиотеки, без конспектов, без Рихтера и Шэнди Дэнн… Я зажмурилась, целых пять секунд ощущая практически небесное блаженство, а потом тяжело вздохнула и открыла глаза.

Однажды я уже пришла на боевую магию без малейшей подготовки — и если в тот раз мне повезло, это вовсе не означает, что станет везти и впредь. С удачей не играют даже те, кому она улыбается по праву рождения, — ибо может случиться и так, что та кроха везения, которую ты разменял на медные монетки, могла бы спасти тебе жизнь. Но не спасла… А если говорить понятнее и не тревожить слишком уж серьезных вещей, наш Рихтер — тот еще мрыс, и он уж точно не упустит возможности проверить свежеприобретенные навыки подведомственных адептов на ближайшем практическом занятии. Кровати же в медпункте жесткие и неудобные.

В общем, подытоживая, не получится у меня ничего с небесным блаженством.

Рассудив так, я отлепилась от стены и прямой наводкой отправилась в вестибюль — ведь именно там висело годовое расписание тем для первого курса.

В вестибюле тоже было довольно людно — и находившихся там адептов можно было смело делить на две группы.

Первая представляла собой веселый поток, курсирующий из одних дверей в другие. Поток то и дело разбивался на более мелкие речки, ручейки и озера, но вся эта масса находилась в непрерывном движении и, то и дело изменяя направление такового, все же не особенно задерживалась здесь. Группу же номер два мое богатое воображение сравнило с камнями, торчащими аккурат посреди потока. Точнее, возле этих самых расписаний тем, аккуратно вывешенных на длинном стенде. За предыдущие месяцы учебы я ни разу не замечала, чтобы этим расписаниям уделялось такое огромное внимание; камни, то бишь адепты, по очереди тыкали пальцами в бумажный лист, всматривались в пустой воздух и спешно делали выписки на ладонях и обрывках пергамента. Но все это были старшекурсники, — а перед нашим расписанием не стояло ни единого человека.