Остров свободный

— Король Гвинн Туккот, — выбрал тему Итель. — Я нашёл его автобиографию, но она какая-то обрывочная. Он же объединил остров, такое грандиозное событие, а книга даже не с первого года правления, — сетовал Итель.

Винфор неожиданно усмехнулся.

— Даже для историков его личность загадочна. Ты знаешь, как его автобиография издавалась?

— Не им самим, — выдал всё, что знал, Итель.

— Не совсем. Издавались его записи дневниковые, но сам его дневник… — Вин замолчал, подбирая слово. А судя по складке между бровями, слово он хотел подобрать очень точное слово, поэтому это могло затянуться.

— Впервые слышу о дневниках. С ними можно как-то ознакомиться?

— Скорее нет, — отмер Винфор, переведя взгляд на Ителя. — Они хранятся во дворце Туккотов, в особой секции библиотеки. Туда без разрешения членов семьи не пускают. Даже мне поработать там было тем ещё заданием, — Винфор хохотнул, — что уж говорить о тебе.

— Жаль, — поджал губы Итель. — А там подробней, чем в биографии?

— Не особо. И ничего, что не вошло в издание, нет, — Винфор скосил губы в одну сторону, его привычка при задумчивости. Чтобы это отметить достаточно одного разговора.

— Даже о периоде объединения острова? — удивился Итель. — Сложно поверить, что тот, кто это делал, даже пару страничек не написал.

— Они не полные, — Итель навострил уши. — Дневники того периода. Их части отсутствует, — Винфор покачал головой. — Причём очень избирательно, как раз в периоде с становления управляющим и до трёхлетия Собрания.

— Хочешь сказать, что всё же есть что-то в том периоде? Что не напечатали в автобиографии? — оживился Итель.

— Есть, — подтвердил Винфор. — Но там прям много, что вырвано. Мы думаем, что это сам Гвинн Туккот делал.

— И много событий отсутствует? — а сам Итель подумал в сторону магии.

Если маги теряли контроль, то события как в Ноарте происходили чаще. Гораздо чаще и везде, а остров только стал един. Туккот мог возненавидеть магию в такой обстановке и решить даже из дневников её вырезать. Версия выглядела правдоподобно, но в таких условиях отсутствия информации почти любая версия будет так выглядеть.

— Часть событий юности. Потом есть подробный период становления управляющим. И затем отрывки на протяжении девяти лет, и короткие заметки о встречах и событиях. По ним и не скажешь, что он остров объединял, — Винфор вновь задумался, а потом даже взял со стола листок и что-то записал.

— Наверное, о методах решил умолчать, — предположил Итель, а в душе порадовался. Отличный переход к теме магии может получиться.

— Не только о них, — пробормотал Винфор, вновь о чём-то думая. Он кивнул чему-то, перед тем как продолжил: — У нас всегда был вопрос к дневникам короля Гвинна Туккота. Он никогда не писал про дружбу. Никогда, — повторил, придавая значимости. — И сам этот факт не странный, всё же не все имеют друзей. Но в конце, в последних записях, они, кстати, не вошли в издание, король Гвинн Туккот упоминает своего друга. Представляешь, ни слова о дружбе и друзьях на протяжении всех записей, и упоминание друга в конце.

— Должно быть у короля Гвинна были причины скрыть упоминания друга, — подхватил Итель.

Можно было бы сослаться на рассказ о друге Гвинна в книге короля Элизуда, но Итель не стал. Упоминание текущей власти может унести Вина в другую сторону.

— Мы думали, его друг умер, пока остров объединялся, — буднично сказал Винфор.

— Логично звучит, — кивнул Итель, а потом прислушался к дяде. «Думали»? Не послышалось?

— Ага. Только вот недавно нашли лист из дневника. Он оказался среди записей короля Гвинна. Ну черновиков. А находка прямо скажу, — Вин покачал головой, — за такое скорее казнят, чем похвалят.

Упоминание казни мгновенно напомнило, зачем Итель приехал в Мон. А это напомнило о том, что из-за Ителя его семья в такой же опасности.

— Это не придать огласке, — вновь сокрушался дядя, поглядывая на Ителя так, словно хочет, чтобы тот поинтересовался.

— Ты интригуешь, — Итель смог улыбнуться, но мысли уже были вновь о его магии, а не о короле Гвинне.

— А я могу тебе показать эту страничку, она сейчас у меня, — оживился Винфор.

Винфор сделал это предложение слишком щедро. Обычно его стоит уговаривать, пусть и не особо долго. А тут ещё и его слова для создания интриги о содержании записи. Он хочет её показать.

— Только ты не должен это обсуждать. Это реально может плохо кончиться, — говорил Винфор, открывая замок на двери в соседнюю комнату.

— Буду молчать, — пообещал Итель. Хотя самому хотелось уйти и успокоить мысли. Вряд ли чтение воспоминаний одного из королей улучшит его состояние.

Но что-то тут не так.

Итель прошёл в соседнюю комнату. Здесь с одной стороны стоял стол, на котором между стёкол лежала, скорее всего, та самая страничка. В другом конце комнаты стояло оборудование: по-особому обработанные столешницы, какие-то металлические ванночки и ещё куча более мелких деталей неизвестного назначения. Итель особо не интересовался, но они для каких-то проверок для историков.

Винфор подошёл к листу и, взяв его, перенёс на пьедестал под зарешёченным окном. Итель подошёл ближе, а Винфор жестом пригласил ознакомиться.

Дядя напряжён, сейчас это заметно. Итель взглянул на лист. Почерк короля Гвинна был разборчивым, оно и не мудрено, ему нужно было много писать, буквы одной высоты и ширины. В целом каллиграфическим почерк не назвать, но смотря на текст в целом выглядит он красиво. Сам лист старый, но явно хорошо хранимый. А ещё у него смяты уголки, словно его часто носили с собой. Явно сам Гвинн Туккот, раз запись нашли только недавно в его бумагах.

«7.VI.770 Окраины Мона. Когда в последний раз мы встречались во дворце? Когда магия принадлежала магам — несколько месяцев назад.

Я узнал своего друга, но в тоже время и нет. Он вряд ли регулярно спит. Бледный, не собери он волосы в хвост, контраст слишком бросился бы в глаза. Встретиться с ним взглядом было самым трудным, в них не горел огонь. Зелёные пустышки.

Магия, что ты с ним творишь?

«Здравствуй, Гвинн», — за что ему это? С нашей прошлой встречи он сорвал голос. Почему ты не уехал, как только понял, что происходит с магией?

«Я последний», — мне так захотелось усмехнуться. Хоть в чём-то он последний. Но лучше бы ему никогда не соревноваться в этом.

«Я поеду отсюда к кораблю. Но я уеду один. Гвинн, я хочу, чтобы ты пообещал кое-что».

«Слушаю». О чём ты попросишь, друг? Тех, за кого ты всегда особенно волновался, здесь уже нет, а то, что мы желали совершить, исполнилось.

И моя корона, и твой осколок — вещи, потерявшие смысл.

«Не трогай тех, кто остался. Они не опасны. Но Буря стихнет, и на остров вновь будут покушаться. Ты знаешь, почему мы могли побеждать».

«Из-за твоей магии».

Он приподнял уголок искусанных губ.

И до меня дошло. Он уезжает один, без Сирис и сына. Они» остаются или не маги. Запись обрывалась на начале предложения, но мысль вполне могла быть закончена.

Итель узнал дату, потому что назло её запомнил. Вдобавок запомнил и женское имя. Дата смерти Уриена Бэддарта, а Сирис — имя его жены.

— Дознаватели захотят узнать имя друга короля Гвинна, — криво усмехнулся Итель. — С новым-то законом.

Вряд ли он ошибётся, предположив, что «друг Гвинна» — Уриен Бэддарт. И умер он в тот же день, что Туккот делал запись. Или нет?

А действительно, как в документах отражался отъезд магов? Могло ли то свидетельство о смерти в семейном архиве быть выдано ещё живому Уриену Бэддарту? Он был генералом, это не вычеркнуть никак, и пропавшим без вести называть опрометчиво. Только смерть не оставит вопросов.

Но тогда учебник в «доме-форте» написал Уриен?

— Я сказал коллегам, что проверю подлинность страницы, — выдохнул Винфор. — И теперь я не знаю, что делать. Потому что она подлинная.

— Разве тебе не стоит радоваться? — с горечью спросил Итель.

Он там много беспокоился о том, что из-за него могу арестовать семью. А теперь эта бумажка, которая все усилия сводит на нет. Сжечь бы её. Но точно не при Винфоре, вдруг его сердце такого не выдержит.

— Ты догадываешься о ком речь? — неожиданно серьёзно спросил Винфор, вставая по другую сторону стойки. И так внимательно смотрел своими глазами, такими же голубыми, как у его брата и самого Ителя.

— Да, — признался Итель, а потом добавил с горечью: — Поинтересовался историей семьи называется.

Винфор отстранённо кивнул.

— Я скажу коллегам, что это подделка, — тяжело выдохнул он.

— Зачем? — искренне удивился Итель.

— Веришь-нет, те отношения, которые есть у меня и Толфрина сейчас, самые лучшие за последнюю четверть века. Почти четверть, — Винфор предпочёл остаться точным. — Но если из-за меня он снова всё потеряет… — мужчина покачал головой. — Он не переживёт. И я хотел предупредить об этом, — Вин указал на листок, — но не знаю, как подступиться. Толфрин обязан быть на казни человека, который был ему лучший братом чем я, — сожалел Винфор. — Не могу. Но он должен об этом знать. Я протяну с результатами сколько смогу, но «подделку» могут захотеть перепроверить сразу же. Ты можешь рассказать об этом отцу?

— Конечно, — без раздумий согласился Итель. — Сколько есть времени?

Винфор прикидывал ответ в уме.

— К первому месяцу осени он должен знать. Больше я тянуть не смогу.

— Я понял, — кивнул Итель. — Этого времени будет достаточно.

А сам подумал о том, что после возвращения в Витгрис он рванёт в Равнинный, а затем есть приглашение Эвансонов. Когда лучше выбрать момент?

Впрочем, лучшего момента для таких вестей нет. Есть менее неподходящие. Но времени чуть больше месяца.

— Ты хотел бы что-то ещё обсудить? — прервал затянувшееся молчание Винфор.

— Да, но не сейчас уже, — покачал головой Итель.

Обсуждать В. Брим или других историков, освещавших историю острова, не было ни желания, ни сил вести дискуссию.

Итель попрощался с Винфором.

Пришла опасность от куда не ждал. И зачем король Гвинн хранил эту страницу, если остальные уничтожил? Сентиментальность что ли?

Уриен Бэддарт покинул остров и стал в Толэйме академиком, а не был убит магами, как писал король Элизуд в свой книжонке. Здесь он оставил рукопись у себя дома, но зачем он её писал? На страничке дневника король Гвинн скорее сожалеет, что так произошло с магами, чем желает от них избавиться. Учитывая, что обещание он дал и сдержал, Итель тому доказательство, слепой ненависти не было. Так логичней было бы свести книги куда-нибудь и закрыть их до времени возвращения магии, и тогда смысла в рукописи нет.

Что-то тогда случилось ещё.

Ну и подлянка от мёртвого Туккота, конечно. Зачем он имя Сирис написал? Обошёлся бы без него, и никто на Бэддартов не вышел бы так определённо. Да ещё страничка у дяди. Он хоть и сказал, что солжёт коллегам, но ничто не мешает на самом деле солгать племяннику.

Итель остановился у окна. От сюда видна площадь, на которой возводят помост. Сейчас рабочие крепят доски на свой страх и риск ступая по ним, чтобы завтра без страху ступили те, кого повесят. Как же абсурдно.

По площади ходили люди, кто по делам, а кто смотрел на подготовку. Отрешённость от происходящего отступала, и Итель чувствовал боль. Он совсем ничего не может сделать для тех, кто сделал для него так много.