Остров свободный

Глава 16. Воплощение страха

26.V.867

Мон

Часовые башни — тонкие высокие башни с тремя, четырьмя или редко пятью циферблатами, показывающими одно время. Чем больше башен, тем крупнее город. В Ноарте их было шесть, в Моне стоит семь. Башни — лицо города. В Ноарте по ним росли ползучие растения, которые стараниями и поддержкой людей добирались к самому верху. В Моне башни высокие и тоненькие, белые и гладкие, но циферблаты у них чернющие.

Казнь состоится в пять вечера. Именно тогда истекают девять дней с момента подписания приговора. Туккот так показушно выжидал эти девять дней ровно, хотелось плюнуть в его сторону из-за этого.

Все были молчаливы с утра. Перебрасывались ничего не значащими фразами, словно проверяя способность говорить и слышать, а в остальном как призраки бродили по дому, поглядывая в окна. Через них видна дворцовая часовая башня.

Итель хорошо делал вид, что нашёл себе занятие. Практика последних недель сказывалась.

Двенадцать дня. Время замедлилось, словно нарочно, чтобы можно было вспомнить буквально всё, чтобы на казни уже не соображать от горя.

Итель так и не смог уснуть. Даже снотворные не помогли, а принимать их больше, чем положено, Итель не решился. Вчерашний день, вся ночь и сегодня до пяти вечера — всё время для мыслей о Раулях. Казалось, всё то время, что после пожара он смог заниматься хоть чем-то, теперь мстить за то, что он не скорбел тогда.

Час дня.

Он не посмотрит на них. Не выдержит. На кону не только проводить друзей в последний путь и уважить взгляд короля, но и семья. Его семья. И его магия, которая их похоронит. Нельзя смотреть.

В газетах нет картинок, но если долго смотреть на страницу текста, то можно что-то да разглядеть.

Два часа.

Итель вспомнил, как в прошлом году на одном из приёмов танцевал с Мэли. За первые секунды танца несколько раз наступил ей на ноги, а она лишь улыбнулась и ободрительно сказала «ты же знаешь как нужно». Больше Итель не беспокоился из-за того, что каким-то образом его партнёршей оказалась Мэли.

А короткие воспоминания всё приходили и приходили.

Почему они должны умереть? Почему?

Что за несправедливость?

Минутная стрелка наконец закончила свой бесконечный круг. Три дня.

Томос, почему ты так подставил семью? Как ты мог не подумать о последствиях?

— Ты совсем её не читаешь. Можно? — девичий голосок сначала показался плодом воображения. Но когда она настойчивей повторила вопрос, Итель вынырнул из мыслей и оторвал взгляд от текста.

Рядом стояла девушка, на вид ровесница Глэнис. Короткие, как у Ителя, тёмные волосы, отливающие в бронзу, большие тёмно-карие глаза и тонкие губы, уменьшающие её миловидность. Не сразу вспомнилось кто она. А уж что она хочет понимал ещё дольше.

— Держи, — Итель протянул сложенную только что газету Хэбрен Таппан.

Девушка понимающие взглянула на него, кивнула и отошла на другую сторону этой гостиной над главным залом. Она села, положила ногу на ногу и читала газету. Удивительно, что она может.

Интерес к тому, что она тут делает, потух быстро. Пришла вместе с дедом скоротать время. Жаль её, не смогла остаться дома. А может не захотела: сейчас у неё есть поддержка в виде деда, но он не вечно жить будет. А больше из Таппанов никого и нет.

Мысли о Таппанах, их связи с Фелконами отвлекли, и Итель пропустил момент, когда время перевалило за четыре часа.

На улице жарко. Но Ителю пришлось накинуть лёгкий дорожный плащ, одевающийся через голову и прикрывающий верх плеч, половину торса и шею. Под ним можно спрятать руки. Потому что он не чувствовал себя уверенным, что справится.

Он даже не мог понять, что конкретно чувствует. Спровоцирует что-то магию или нет? Но среди всех чувств определённо есть ненависть к тому, что он маг.

— Пора, — донеслось с первого этажа.

Они молчаливыми тенями покинули дом.

Жарко и душно на улице. Плащ хоть и был лёгким, но сейчас показался меховым. Ну да, рубашку-то лёгкую не брал.

Люди собирались на площади.

«Помогите его найти», — Маред привела брата, Ителя и Дьюи на площадь в Ноарте. — «Оно точно где-то тут», — и они искали кольцо, оброненное на той площади.

Эта площадь больше. И совсем другая. Эшафот возвышается как часовая башня.

Думал, что сложности начнутся, когда начнётся казнь. Но уже тяжело.

Фигуры в чёрном организованно нахлынули на площадь. Так много. Их так много! У него по получится ничего скрыть!

Среди чёрных фигур увидел Харри Ирвина, рядом с которым шёл мужчина. Этот зелено-розовый платок, повязанный вокруг шеи, говорил лучше любых представлений. Носящий его — Клайд Ирвин. Этот платок, как у Сэдерна, только у того, кто не имеет к Ноарте никакого отношения, так красноречиво говорил. Итель верил, что мужчина мог попытаться подставить сына.

Прибывали и другие знакомые лица. Но как только Итель увидел Миф Йорат, то перестал смотреть по сторонам и смотрел на камни под собой. Она убита горем. От одного взгляда на неё больно сердцу. За что той целеустремленной девушке это всё?

Камни под ногами не менялись. А линии с выбоинами, складывающиеся в рисунок, слегка заинтересовывали. Поэтому оторвался он от их разглядывания только, когда услышал незнакомый звучный голос.

Говорящий стоял на балконе здания, ближайшего к эшафоту. Красное пятно, которое при рассмотрении оказалось плащом, из-под которого выглядывает светлая одежда. А сам король… Осунувшийся, худой, с тростью, но с таким лицом, что не хочется сочувствовать. Худой, а не скелет. Трость, но ходит. Осунувшийся, но живой. На голове корона из сплава, который на свету похож на серебро, а без него — на золото. Её зубцы по отдельности напоминают остроконечные башни, а вместе превращают корону в причудливое колющее оружие.

Голос обычный, но в сочетании с тем, кто им владеет, — мерзкий. Король Элизуд говорил-говорил. Что-то об истории, что-то о предательстве и о магии.

Магия — источник проблем.

Маги — враги мира на острове.

Каждое его слово словно отравляло воздух вокруг. Дышать нечем.

А его сыновья, стоящие за отцом на балконе, не скрывают усмешек. Их позы, их жесты — нет даже толики уважения к тем, кто стоит с петлями на шеи. К людям, которые делали гораздо больше, чем то, что сочли преступлением. Кто-то из них следующий король?

Итель впервые пожелал человеку смерти.

В сторону эшафота не смотрел. Часы уже показывали пять вечера, но король чуть подождёт: он подписал приговор в пять часов двенадцать минут.

Злость не давала дышать. Сообразил быстро, что-то не так. Нельзя тут оставаться. Медленно начал отступать.

— Слышал, что маги хотят войны на юге.

— Да точно они. Больше не кому.

Зачем вы это тут обсуждаете?

От семьи уже отделяют люди. Но чем дальше отходил, тем больше слышал. Король умело перевёл вину на магов.

Как же он ненавидит их! Итель подумал, что взаимно.

В толпе стало душно. Все вдруг стали такими высокими. Он задохнётся, если тут останется. Воздух. Воздух.

Дышал часто, но не хватало.

Итель резче двинулся на шаг назад. Никто не помешал. Второй, третий. Люди тут ещё выше.

Расступитесь.

Итель пытался выбраться. Шёл сквозь толпу, толкаясь. Кто-то молча отходил в сторону, а кто-то нарочно вставал на пути. Здесь не вздохнуть.

Эта толпа огромна. Как он выберется?

Магия услужливо предложила вариант.

—… Магия способна затуманить даже самые светлые умы, тому подтверждением является эта казнь, — голос короля Элизуда заставлял лишь его ненавидеть.

Нет, ты просто боишься. Боишься, что дознавателей тебе не хватит, чтобы себя защитить. Ни один маг не встанет на твою сторону.

Итель остановился и развернулся. Король стоял на балконе и что-то изрыгал из своей пасти. Он может с ним покончить прямо сейчас. План простой и оттого идеальный: подойти к зданию и поджечь его. Спалить всё.

Ярость застилала глаза, когда он изменил направление и двинулся в сторону угла здания.

—… Любой, кто помогает магу, предатель. И будет казнён как эти предатели!

Только в твоих глазах. Сэдерн Рауль не предавал семью и своих людей, как и Мэли. Как и Маред, которую ты казнишь только потому, что она нравится всем в их регионе, её бы избрали, даже несмотря на тень Томоса.

Но считай минуты. Твоя смерть близка.

Ещё десяток шагов, и всё загорится. Пламя уничтожит этот дом. Сгорит твоя ненависть к нам.

Итель уже знал, как коснётся стен, чтобы те полыхнули. Пламя доберётся до балкона. Элизуд покойник сразу же. Его сыновья, дочь, жена. Никто не должен сбежать, иначе всё бесполезно.

— Я, — ты сгоришь, — король, — никто, — Элизуд Туккот, — твоя семья сгорит, — клянусь, — твои слова пусты, — продолжать защищать, — никого не защитишь, — от магии и магов, — тебе сейчас убьёт маг, — и кто бы ни помогал магам, они понесут наказание.

Оглушительный стук открывшихся крышек люков. Скрипнули верёвки. Так громко, так протяжно, они должны разорваться.

Должны.

Он посмотрел на эшафот. Ждал, что эти верёвки, так протяжно скрипящие, сейчас треснут и освободят дорогих ему людей. Но сквозь слезы не разглядел и не мог вспомнить, кто там ещё трепещется.

Почему все стоят? Там ещё кто-то жив!

Или вы как он? Удушливо. Не вздохнуть. Почему у всех лица этой мрази?

Он ушёл с балкона? Теперь везде? Кто настоящий? Сжечь всех.

Итель прижал руки к груди, зацепился пальцами за ключицы, прижимая сильнее. Руки дрожали от ударов сердца. Оно билось так часто, что показалось вот-вот остановится, израсходовав весь запас сил. Пламя жгло рубашку, но пальцами получилось хорошо зацепиться за ключицы.

Не выдыхайся, сердце. Не выдыхайся, пожалуйста.

Толпа бесконечна. Где? Куда?

Что-то знакомое. И та дорога знакома.

Толпы нет, никто не крадёт воздух, но почему его так мало?

Сердце бьётся слабее? Неужели всё? Оно останавливается…

Жить. Только бы выжить.

Безопасность. Он ввалился в их дом. Сразу пошёл к лестнице. На первом этаже нет безопасности.

Любая открытая комната. Тихо открыл, тихо закрыл. Нашёл, за что спрятаться.

Сердце всё тиши и тише стучит. И тут совсем нечем дышать, как бы часто он не вдыхал.

А вдруг ему всё кажется? Ведь воздух не мог исчезнуть.

Медленнее вдыхать. Ещё медленнее выдыхать. Медленный вдох. Более медленный выход. Вдох. Медленный выдох.

Воздуха стало больше. Медленнее выдохов, но прояснялись мысли.

Итель чувствовал себя ничем. Плачет. Задыхается. И при этом хотел убить короля.

Внутри всё заледенело. Он же действительно собирался это сделать. Не просто подумал, а собирался. И остановил его дядя.

Теперь душили слёзы. Пришлось зажать рот ладонью, чтобы не быть таким громким.

Брэйт ненавидит магов не из-за Туккота. Томоса ненавидят не из-за Туккота. Элизуд просто амбассадор ненависти к магам, но не её причина. Причина в действиях озлобившихся магов. Итель и сам едва не стал таким. И он бы сделал это, если бы повешенье произошло позже.

Эта ярость… Она все достала из души, но разве он такой? Разве это он так хладнокровно думал о сожжении королевской семьи?

На ладони пламя, а в пламени тот план: загоревшийся угол, фасад, балкон, человек с короной и остальные.

Хотелось спрятаться под кроватью. Но там не спрячешься от себя.