Непостоянная константа

Потом, будет думать потом, сожалеть тоже — потом. Яростная необходимость выплеснуть злость и страх за судьбу Эрена, разочарование в командовании, потребность всё исправить мешаются в жгучий коктейль желания. Микасе хочется снова испытать боль, физическую, настоящую, чтобы забыться. Леви хочется подмять под себя эту зарвавшуюся девчонку и показать, кто тут главный. Он выпутывает её из бинтов, несколько раз те обвивают запястье, приходится раздражённо дёргать. Накрывает губами сосок, втягивает в себя и прикусывает самую верхушку, заставляя её выгнуться навстречу и ахнуть от неожиданности. Вжимается в лобок, трётся с силой, от которой под плотно сомкнутыми веками полыхает кровавым заревом. С трудом заставляет себя оторваться от неё, садится, стаскивает длинные форменные сапоги, запускает пальцы под брюки и бельё, и Микаса поднимает бёдра, помогая. Спешно, не глядя на неё, он раздевается сам, и снова возвращается, шарит по уже знакомым изгибам, ведёт по пояснице, устраивая её под собой.

Запоздало в голове мелькает мысль о том, что это её второй раз. Леви раздражённо, нетерпеливо цокает про себя, накрывая пушистый лобок и мягко проталкивая палец внутрь. От пульсирующей влажности, смыкающейся над ним, хочется застонать. Он шумно выдыхает через нос, сводит напряженные брови, добавляя второй палец, безотрывно следит за тем, как меняется выражение её лица, как дрожат яркие, зацелованные губы. К чёрту! На этот раз она точно знала, на что идёт. И всё же Леви заставляет себя не спешить, входит так медленно, что пот начинает струиться по спине, а тело — мелко подрагивать.

Микаса невольно застывает, напрягается, словно хочет вытолкнуть его. Боли нет, но тянущее ощущение чужого присутствия не позволяет расслабиться. С тихим полу-вздохом, полу-стоном Леви входит до конца, перехватывает её запястья одной рукой, заводит за голову, медленно скользит обратно. И проваливается в удивлённый взгляд, подёрнутый лёгкой дымкой. Оттягивает нижнюю губу, обманчиво ласково, нежно. Плавно входит обратно, заводит руку под спину, впивается в плечо. Тени от свечи, горящей на столе, пляшут на его лице, заостряя черты. Микаса смотрит, не переставая — слишком сосредоточенный взгляд, болезненное отчаяние в уголках тонких губ. Его ресницы дрожат, когда веки плотно смыкаются, скрывая эмоции.

Хочется стонать от разочарования — Микаса не этого ждала, не того, что это вдруг начнёт становится слишком настоящим. Без темноты, милостиво скрывающей лица, она наконец отчётливо понимает, что именно происходит. Что происходит между ней и капитаном Леви. Его обнажённое тело, каждая натренированная мышца под кожей, излом бровей, пряди, падающие на лицо — этого слишком много. Как много нюансов и в медленных толчках, в её глубине, которая вдруг становится чувствительной, откликающейся на его движения. Ей необходимо что-то большее, но как это большее получить — Микаса не понимает. Просто в какой-то момент становится мало настолько, что хочется плакать.

— Быстрее, — не думая, она шепчет с болезненной мольбой, добавляет прерывисто: — Пожалуйста…

Леви распахивает глаза, смотрит недоверчиво, словно проверяя — не послышалось ли? Тонкая улыбка кривит губы — она и тут хочет командовать?.. Он отпускает её запястья, второй рукой ныряет под спину, крепко удерживает за плечи и грубо толкается, заставляя голову упереться в подушку, выгнуть шею. Микаса несдержанно ахает, вгоняет ногти в его лопатки. Новый толчок, и короткий горловой стон заставляет смутиться собственной несдержанности. А потом она не может думать ни о чём, кроме потребности чувствовать его быстрее, чаще, сильнее.

— Быстрее, — выталкивает между стонами, сцепляя ноги в замок на его спине, — быстрее, быстрее, быстрее…

В ушах звенит, из горла рвутся громкие звуки, явно ей не принадлежащие. Ладонь ложится на её губы, в ухо громовым дыханием:

— Тише, Микаса… тише…

Плевать. Ей сейчас на всё плевать, кроме того, что внизу живота тугая пружина скрутилась с такой силой, что ещё виток — и её просто разорвёт изнутри. Когда она, наконец, ослабевает, Микасу выгибает, дрожь отдачи бьёт по каждой клетке, ослепляя, лишая возможности видеть, слышать, только чувствовать. Она тяжело дышит, с трудом разлепляя плотно сомкнутые веки. Смотрит в самодовольное лицо напротив, хочет сказать хоть слово, но во рту сухо, язык не слушается. Не давая отдышаться, Леви продолжает двигаться, выскальзывает из неё в последний момент. Микаса во все глаза смотрит на него, на часто поднимающуюся грудь, на напряженные мышцы шеи, на губы, кривящиеся в беззвучном стоне, и признаёт, что сейчас он выглядит как никогда завораживающе. Как никогда беззащитно.

Когда Микаса возвращается в казарму после душа, там уже все спят. Она тихо раздевается, ныряет под одеяло и выдыхает. Против воли хочется улыбаться, в голове блаженная пустота, тело расслабленно ноет. На утро Саша удивлённо ахает, смотрит со страхом и тычет пальцем в её шею.

— Микаса, он что, хотел тебя задушить?

— Да, — Микаса спешно заматывает шарф. — Всё-таки спрашивать что-то у капитана Леви было с самого начала плохой идеей.