Удача любит рыжих. (Трилогия)

Да и вообще, что я, Полин, что ли? Тоже мне героиня любовного романа… я лучшая на всем курсе, у меня будет классная карьера, а сейчас мне все равно не до любви.

Лучшая ли? Я немедленно вспомнила утро сегодняшнего дня и поединок в Эгмонтовом кабинете. Знакомая злость волной поднялась вверх: чего он хотел — продемонстрировать разницу в уровнях еще раз? Зачем? В ней что, кто-то сомневался?..

Да. Я сомневалась. Я думала, что могу хоть немножко задеть его… немножко, но не так же, как я это в итоге сделала! Что оценка? Разве теперь я могу считать себя хоть сколько-нибудь приличной магичкой?

Что же я сделала не так? Может быть, мне надо было больше готовиться? Больше тренироваться? Но у меня ведь и так почти не оставалось свободного времени, я же и так была загружена по самое не могу… выходит, я что, такая бесталанная? Ну да, я сильнее всех, кто учится на нашем курсе, — но, быть может, это лишь от усердия? Наверное… А я еще возомнила о себе невесть что, сочла, будто у меня есть настоящий большой талант…

— Все! — звонко возвестила Полин. Она стояла перед моей кроватью, пританцовывая на месте и потряхивая руками, на которых звенели золотые браслеты. Алхимичка успела уже снять бигуди — теперь ее голову сплошь покрывали тугие каштановые локоны. Полин прошлась туда-сюда, демонстрируя наряд; в изрядном декольте я заметила золотое ожерелье с бриллиантами, а в ушах — грушевидные сережки с теми же камнями. На ногах у нее были розовые босоножки на высоченных шпильках — Полин шла не так чтобы уверенно, зато счастливо, демонстрируя всем и каждому ярко-розовый лак на ногтях. В сапогах его не больно-то покажешь.

— Ну как? — сияя, спросила она.

Я молча продемонстрировала большой палец.

— А ты чего не собираешься? — спохватилась алхимичка. — Через полчаса же все начнется!

— Я уже готова, — пожала я плечами.

— Как? — ахнула Полин. — А-а… а платье?

— Платья нету, — решительно сказала я. — Обойдемся без.

— Но ведь праздник же, Яльга…

— Ну и что? — Я спустила ноги с постели и нащупала ими сапоги.

— Но… — В душе у Полин явно боролись два взаимоисключающих начала. — Ну хочешь, я тебе свои сережки дам? Мне не жалко!

Сережки! Я закусила губу. Зачем мне нужны сережки? И платье тоже — зачем? Я ведь… я ведь — это я, боевая магичка и ничуть не жалею, что в тот раз потратила деньги на набор боевых амулетов. Нет, в самом деле не жалею. Повторись тот миг еще раз, даже знай я про то, что будет бал, — я все равно бы сделала именно так, а не иначе.

— Нет, спасибо. У меня все равно ведь уши непроколотые.

— Ну давай тогда колечко, — предложила Полин. Она вытянула пальцы, критически рассматривая перстень. — Не это, конечно, другое какое-нибудь, но все равно красивое…

Ей что, так хочется дать мне в долг? Положение бедной родственницы при богатой дворянке вовсе не казалось мне таким уж соблазнительным, и оттого я еще раз мотнула головой:

— Я же сказала, не надо. Спасибо, конечно, но все-таки нет.

— Но ты же так не пойдешь!

— Пойду, — упрямо возразила я.

— Даже без прически? — настаивала Полин. — Ну ладно, с бигуди уже не успеем, но хотя бы волосы распусти! Что ты вечно с этой косой? Спасибо, хоть не в белом…

Я нерешительно посмотрела в зеркало. Может быть, она и права? Волосы у меня чистые, я их только вчера вымыла, так почему бы нет?

— Дай сюда расческу, — из-за спины потребовала Полин. Она уже успела развязать короткую ленту, стягивавшую кончик косы, и расплести волосы на отдельные пряди. — Сейчас мы красиво сделаем…

Спасибо, я расчесываться и сама умею. Я наскоро разодрала волосы гребенкой; теперь они стояли облаком, потрескивая и едва ли не искрясь. Я сбегала к умывальнику, смочила расческу и провела парикмахерскую процедуру еще раз.

Вроде бы получилось относительно прилично. Я знала, что адептки любят ходить с распущенными волосами, но волосы у них либо вились, либо ниспадали за спину прямым блестящим потоком. Скорее всего, девицы обрабатывали их нужным составом. Мои же волосы пушились, разделялись на отдельные пряди и вообще выглядели так, будто никогда не слышали ни о каком уходе, кроме гигиенического. В принципе так оно и было.

Я безуспешно попыталась разгладить мелко вьющиеся пряди у висков. Повернулась у зеркала, стараясь рассмотреть вид сзади; ничего утешительного там не имелось, а имелись потрепанная рубашка, старые штаны, окончательно вытертые сзади, и выцветшие голенища старых сапог. То есть сапоги-то я купила только в зареве месяце, с тех пор регулярно подправляя магически, — но до встречи со мной у них было весьма насыщенное прошлое, и никакими чарами этого не исправишь.

— Здорово! — неискренне восхитилась Полин.

Чего здорового-то? Вытянувшиеся от не в меру энергичной жизни штаны смогли бы, наверное, испортить и лучшую фигуру, чем была у меня. Рубашка выглядела немножко лучше, — возможно, оттого, что времени ей было немножко меньше. К тому же всю спину, до той анатомической области, на которую в свое время попытался покуситься один из проезжавших из Межинграда в Арру или наоборот, закрывали распущенные волосы. Рыжие, уже растрепанные и нахально лезущие в глаза.

Я еще раз уныло посмотрела в зеркало. Да. Физиономия бледная, на щеках какие-то красные пятна (типа естественный румянец, ну-ну), нос вздернутый, весь в веснушках. Губы тонкие, потрескавшиеся, в уголке вылезла какая-то пакость, которую Полин называла «простудой». Глаза серо-зелено-голубые… даже не определишь толком, какого они цвета. Под правым — бледно-желтый выцветающий синяк, плод научного эксперимента: в тот раз я попыталась проверить, что выйдет, если изменить в боевом заклятии одно слово на другое, лучше ложившееся в ритм.

Проверила. Влетело мне в тот раз, конечно, крупно. Синяк, как просветил меня чуть позже Эгмонт, оказался не худшим вариантом. В принципе я могла бы остаться без глаза.

Одно слово — краса неписаная.

— Да все у тебя хорошо, Яльга, — засмеялась Полин. — Пошли, скоро уже начнется, мы опоздаем…

Если мы и опоздали, то от силы минуты на три. Из-за закрытых дверей Церемониального зала уже доносилась громкая музыка; Полин, на лице которой из всей палитры чувств осталось только безграничное счастье, подплыла к ним едва ли не с закрытыми глазами. Двери сами распахнулись перед нами — не иначе как элементалей научили делать это перед каждым новым гостем.

Мы зашли внутрь.

Там было так светло, что я невольно зажмурилась. Тысячи свечей освещали своим пламенем зал; пламя это не коптило и не дрожало, тем самым вызывая подозрения в естественности своей природы. Музыкантов не было видно, торжественные аккорды неслись точно из самых стен. У дальней стены я заметила небольшое возвышение — к нему сейчас приближался директор, за которым следовали все остальные наставники. Я сразу опознала среди них магистра Дэнн — по белому платью, чем-то неуловимо отличавшемуся от свадебного. Рядом с ней шел гном Фенгиару-кто-то-там, с заплетенной в толстую косищу бородой. Дальше имелась магистр Ламмерлэйк в нежно-голубом бархатном платье — шикарное декольте открывало отличный бюст, в высокой прическе посверкивали бриллианты. Еще двое преподавателей шли рядом, явно переговариваясь друг с другом — левого я опознала как Рихтера, по волосам специфического цвета, правого — как бестиолога, по движениям, дерганным до сих пор. Близкое знакомство с мгымбром моего производства явно не прошло для него даром.

Отвернувшись от магистров, я стала рассматривать адептов. Да… знакомых лиц поблизости не имелось, зато имелось множество адепток, относительно известных мне через Полин. Все были в платьях — мой радикальный вариант постигла участь всех радикальных вариантов. Он определенно не был должным образом оценен в народе.

А, ладно, мрыс со всем этим! Обстановка подействовала и на меня, и я почувствовала, как губы сами по себе складываются в улыбку. Я хочу веселиться, и я буду веселиться — сегодня праздник, а праздник должен быть для всех.

Директор наконец добрался до возвышения. Я поняла это не оборачиваясь, по тому, как музыка взмыла в крещендо и смолкла на самой высокой ноте. Адепты потихоньку затихли, выжидательно глядя на непосредственное начальство.

Начальство сияло. Эмпаты всегда устают от избыточной работы, так что это еще вопрос, кто именно — мы или директор — больше радовался наступавшим каникулам.

— Уважаемые адепты! — дождавшись относительной тишины, начал он.

Его прервали аплодисментами. Наверное, так действовал праздник — обычно его любили, но не слишком-то уважали: из-за вечного чуть испуганного выражения, будто застывшего на его лице. Народ отлично понимал, что раз директор сам их боится, то никакой он им не соперник.

— Уважаемые адепты! — повторил телепат. — Общими силами мы наконец-то закончили этот семестр. Экзамены уже позади, так что все имеют право расслабиться и отдохнуть.

Последняя фраза была произнесена с искренним чувством.

— Итоги сессии всем уже известны. Однако наш многоуважаемый финансист, — легкий поклон в сторону гнома-завхоза, — просит предупредить, что выдача стипендий будет начата на четыре дня позже установленного срока. Списки стипендиатов висят внизу.

Народ загудел. Стипендии хотелось всем, у кого она была. Увидев, что дело поворачивает от праздника в другую, не столь хорошую сторону, директор быстренько выдал еще парочку поздравительных фраз и закруглился. Слово взяла Эльвира Ламмерлэйк.

— Мы пошли навстречу желаниям адептов, — сурово заявила она. — И мы надеемся на ответные действия с вашей стороны. Чтобы никого — слышите, ни единого человека! — не было обнаружено с мандрагоном! Я понятно выражаюсь?

Понятно. Я усмехнулась, оценив расплывчатость формулировки. Обнаружено, полагаю, и не будет, а так… К утру все равно где-нибудь он и появится.

— Мы контролируем все магические слои, — с той же суровостью продолжила алхимичка. — Любая посторонняя магия будет замечена и пресечена. Помните об этом и не пытайтесь колдовать понапрасну. Магистры Рихтер и Дэнн окажут мне посильную помощь…

В зале воцарилась звенящая тишина. Шэнди Дэнн невинно пощипывала кружево на оторочке длинного рукава. Эгмонт, прищурившись, смотрел в зал. Проследив за направлением его взгляда, я обнаружила обоих близнецов аунд Лиррен, с честными-пречестными лицами стоявших у соседней стены. Потом взгляд переместился и уперся в меня. Я с вызовом посмотрела магистру в глаза; он отрицательно качнул головой и стал смотреть в другую сторону.

Мне немедленно захотелось придумать какую-нибудь масштабную пакость. Такую, чтобы о ней разом узнала вся школа… Тоже мне вершитель судеб, он, видите ли, мне запрещает!.. Сначала, стало быть, по всему кабинету валяет, как щенка, у половины курса на глазах, а потом демонстрирует прямой учительский долг!..

Магистры сошли с возвышения. Вновь послышалась музыка, на этот раз быстрая и задорная. Толпа адептов зашевелилась, разбиваясь на пары; я протискивалась вперед, пытаясь найти Хельги. Пока еще я не знала, что такое собираюсь затеять, но, чем бы это ни оказалось, для него мне определенно понадобится партнер.