Титус Гроан

Двое мужчин отошли от нее, понимая, что не смогут быть с нею в этот несчастный день. Им надлежало заняться оружием. Рантель ушел в хижину, но через минуту вернулся, уже в плаще, и приблизился к Киде.

– Я не понимаю твоей любви, – сказал он.

Кида подняла взгляд, увидела голову Рантеля, гордо сидящую на шее, волосы, схожие со сметанной из тьмы копной.

Она не ответила. Она видела в нем только силу, высокие скулы, огненные глаза. Только молодость.

– Вина на мне, – сказала она. – Это я должна умереть. И я умру, – поспешно добавила она. – Скоро – но сейчас, что сейчас происходит со мной? Я не способна проникнуться ни гневом, ни ненавистью – ни даже мукой и смертью. Прости меня. Прости.

Потянувшись, Кида взяла его за руку с зажатым в ней кинжалом.

– Не знаю, не понимаю, – сказала она. – Не думаю, что все это в нашей власти.

Кида отпустила руку Рантеля, и он, дойдя вдоль высокой стены до места, где та изгибалась, исчез за поворотом.

Брейгон тоже уже скрылся из виду. Глаза Киды затуманились.

– Кида, – сказала она себе. – Кида, ведь это трагедия. Но слова ее еще бессмысленно висели в утреннем воздухе, а уж Кида сжала ладони, не подвластная муке – ярко оперенная птица все еще пела в ее груди… по-прежнему пела.