Дом ведьмы 2. Кто тут хозяйка?

16. О том, что гордость и независимость – наше все, но сердцу не прикажешь

Звонок у магистра Кравица не выл голодной сиреной, как у меня. Так, мелодично переливался. И слушая эти все переливы было странно обдумывать кровавую месть.

Я ожидала… Не знаю, чего я ожидала. Я никогда не видела в доме и рядом с домом Питера прислуги, он вечно везде был сам. Но определенно реакции ждала. Какой-нибудь. Ну, хоть автоответчик, что ли, должен был сработать, нет?

– Чтобы мне не удалось позволить вам убить Джулиана?

– Джулиана ди Венцера нельзя убивать, – сварливо буркнул Питер, скрещивая лапки на груди, – у вас с ним общая артерия жизни. А её величество все еще надеется использовать ваш дар на благо Варосса. Так что приказ был другой. Хорошенько потрепать. Почти убить. Вынести последнее королевское предупреждение. С учетом силы ди Венцера даже это мне было бы сделать непросто. А тут вы, Марьяна...

Он нахохлился. И мы немножко помолчали. Раскаиваться мне не хотелось, да и не мне тут надо раскаиваться.

– Кстати, прошу прощения, что выхожу в таком виде, – Питер красноречиво обвел лапкой собственную кроличью тушку, – на обращение в человека мне сейчас не хватит магии. Все силы, что у меня есть, отправлены на регенерационное заклинание. Потому и в гости я вас не приглашу, магесса, просто из соображений личной безопасности. Вы с этой вашей… Зверюшкой… На данный момент представляете для меня смертельную угрозу. Но если хотите, можем поболтать так.

– А вот хочу! – брякнула я, хотя на самом деле тайком угорала над внешним видом соседа.

Пижон – он даже в виде кролика пижон. Ипостась значения не имеет.

Вот просто представьте. 

Белоснежный поджарый кроль, расхаживает перед вами на задних лапах. 

В пижонском черном жилете с атласными лацканами, со свисающей из кармана тонкой цепочкой часов. На шее изящным узлом завязан узорчатый шейный платок. 

А еще в кроличьем облике Питер был смешной. Смешной, сердитый и ужасно умильный. И мне хотелось, конечно, взять его за уши и хорошенько потрясти, потому что эта его выходка с дуэлью до сих пор меня бесила. Но тайное желание утискать этот огромный комок милоты до потери пульса не ослабевало. Наверное, поэтому Питер почти никогда не показывается людям в истинной своей ипостаси. Его же бабы затискают! И я первая буду в очереди. Просто по праву соседства.

– И что теперь? – сочувственно поинтересовалась.

– Ни-че-го! – отчего-то в голосе Питера слышалась глубокая тоска. – Я не справился с поручением королевы. Все!

– Вас накажут?

Когда это покупаешь все и разом, девочка внутри, конечно, радуется, но жаднючий бывший бухгалтер – корчится в агонии.

Я пыталась отбиться от одного “бального платья” – ну какие балы, мне бы дом вернуть, да отмыть да разобраться с мудреным гостиничным делом.

– Ой, магесса, вы бы знали, как быстро взлетают к Золотому Дню Года цены на ткани, – цокнул языком лепрекон, пока волшебный метр вился по мне гибкой, гладкой змеей, – не жадничайте сейчас, сэкономите потом. Да и у каждой женщины должно быть такое платье, в котором она должна вызывать зависть. А вдруг вас пригласят на свадьбу – а вы не готовы?

Он меня заболтал. Настолько, что я даже не озадачилась, на чью это свадьбу меня могут пригласить в Завихграде, где меня и знает-то пара человек. И те – не особо люди. Анимаг да вампир. Чего с них взять. Мне казалось, что это невозможно, а он заболтал, и ярко-зеленые, с золотистым отливом глаза лепрекона сияли, пока мы разговаривали, он ужасно гордился собой.

Ну, конечно, гордился! Я оставила у него почти целое состояние в восемьдесят злотых. Две жемчужины! А за одну я, между прочим, две недели оплатила в очень приличной гостинице.

Впрочем, новые платьишки – это всегда хорошо. Дивный факт обладания новыми нарядами всегда начинает пьянить, как только спихнешь уже с груди тяжелую жабу. Спасибо и на том, что большую часть заказа, в том числе и необходимую мне семишовную рубаху, доставить обещались к вечеру прямо в “Элессар”. Бальное платье – согласно моему капризу – по дриадской моде, должны были отшить к концу недели. Пусть будет и оно.

А то и правда, вдруг...

В лавке алхимических ингредиентов я только пару медянок вынула из кошелька. Оказалось, что оставленные под реализацию гнолльи клыки и бусины успели почти распродаться. Хозяин лавки даже осторожно спросил, нет ли у нас еще, мол, отличный товар, с руками отрывают. Я с тоской вспомнила про целых два мешка этого добра, ждущие меня дома в темном чуланчике. Ладно. Дождутся. И продадутся. Главное, нигде не ошибиться с ритуалом.

Белые свечи, зубы вурдалака, розмариновое масло, синий мел, деревянная чаша, родниковая вода, ведьмина игла…

– Вот еще,  – высокомерно проронила я и шагнула влево, дабы обогнуть возникшее на моем пути препятствие. Препятствие же потянулось и сгребло своими немытыми клешнями меня за пальцы.

Я могу поклясться, что его кожа обжигала.

Обожгла жаром, а потом стала такой прохладной, умиротворяющей. И будто облако пьянящей пыльцы накрыло меня с головой, заставляя чувствовать.

Как бьется его сердце. 

Как рвано он дышит.

Как отчаянно хочет потянуться ко мне всем, что у него есть – телом, существом, мыслями...

Ох, блин, чем дальше в лес, тем веселей ухабы.

Выдирать свою руку из пальцев вампира пришлось со стиснутыми зубами, потому что это было почти что больно. Но я справилась. Шумно выдохнула и зашагала дальше в сторону гостиницы. Сама себе захотела поставить памятник. Золотой. В полный рост.

Самое обидное – чувствовать я не перестала. Осязание стало чуть глуше, но я все еще чувствовала каждый его шаг, каждое движение. Он будто стал моей тенью. Больше, чем моей тенью, потому что тень – она просто есть, её присутствие не чувствуешь так остро.

И это ведь не надуманное? Я никогда не надумывала себе вот такого! И все увлечения раньше… Да даже самый первый мальчик, в которого я влюбилась в школе – ничего такого не вызывал. Вот желание двинуть ему портфелем по башке – это да. Но в этом плане и с ди Венцером у меня то же самое. Одно только мешает – бесценное содержимое сумки.

Я должна вызвать бабушку завтрашней ночью. А восковые свечи должны были не меньше шестнадцати часов пропитываться розмариновым маслом. Да и начертание печати вызова – увы, мне предстояло заморочиться с её рисованием – должно было закончиться не позднее чем за час до заката.

Короче, весь завтрашний день я проведу в запаре и в ста пятидесяти отчаянных попатках не налажать с ритуалом. Отрада успела напугать меня тем, что одна только легкая ошибка от ритуала – и фига мне, а не встреча с бабушкой. Бегать по магазинам и искать новые свечи взамен поломанных об чугунную вампирскую башку – будет некогда.

И чего, спрашивается, приперся?

Идет за моей спиной, молчит, топает, бесит – бесконечно.

Мне хотелось ругаться. Самыми скверными словами, которых я нахваталась в обоих мирах. Потому что ди Венцер-то ушел, а вот горячие струны между нами никуда не исчезли. И только, кажется, сильнее натянулись, намекая, что со своим посылом далеко и надолго я переборщила.

Я игнорировала и тоску, пустоту, вот это все нытье.

Мне было не за что прощать этого вампира. Свинья, хам, редкостный придурок и… 

Нет, лучше не думать.

Лучше в десятый раз проверить, все ли готово к ритуалу?

Да, все готово.

Белый круг, похожий на мишень, вычерчен на полу. Не замкнут. Малое кольцо внутри большого. В малом буду сидеть я, в большой войдет бабушка. Малый круг я замкну, дорисую линию, большой – так и останется с одной стороны открытым. Чтобы бабушка смогла уйти.

По периметру большого ждали момента зажжений семь пропитанных розмариновым маслом свечей. Тонкой дорожкой вдоль меловой линии была насыпана соль. Все для того, чтобы нашей с бабушкой беседе не помешали никакие злые духи. 

Дожидаться последних лучей заката было реальной пыткой.

Колдовство оказалось ужасно интересной штукой. Хоть и не всегда простой и вообще никогда – не понятной. А еще… Боже, неужели я и правда её увижу?

Я похоронила бабушку пять лет назад. Только-только уехала от неё с выходных, хороших таких выходных, которые только и можно провести в деревне, когда понимаешь вкус чистого воздуха и свежей озерной воды. А через день дядя позвонил и сказал, что её сердце остановилось ночью. Не выдержало. Это было для меня настоящим ударом. 

Как? Как она вообще могла умереть? У неё же было на редкость крепкое здоровье.

Строго говоря – у меня-то и была только она, и больше никого из родни, потому я и говорила, что это “я её похоронила”, хотя, конечно, на похоронах было полно народу. В конце концов, до последнего дня жизни она работала в школе. Учила детишек ботанике. Ну, в то время, как не ругалась с деревенской фельдшерицей. Та ужасно не одобряла “народные методы лечения”, которые распространяла в народе бабуля. Правда, когда племянничек заболел пренеприятным современным вирусом, и фельдшерица пришла к моей бабуле за отваром. 

За родство с ними некоторые даже кармические долги отрабатывали.

Некстати вспомнилось первое знакомство с Мырхом. И его отзыв о моей магии и магии вломившейся в мой гостиничный номер ведьмы.

Свяжешься с черноведьмой – сто лет не отмоешься – как-то так он сказал.

Вскочила чуть свет, оставила Висту записку для Джулиана и со всех ног ломанулась к своему дому. Точнее – к соседскому.

Питер открыл не сразу, четверть часа пришлось барабанить в его дверь. Зато когда господин сыщик открыл – предстал во всей красе, в кои-то веки, невыспавшимся. И со следами от помады на шее. Красавчик. 

А за плечом у него, между прочим, можно было заметить белую туфлю. Живописно возлежащую на стопке магических фолиантов.

– Готовитесь к первой брачной ночи, магистр? – хихикнула, с любопытством косясь на компрометирующие следы.

– Ну конечно, – с честью ответствовал анимаг, – в таком ответственном деле важно все вовремя отрепетировать. Покайтесь, Марьяна, почему вы поднимаете главу тайного сыска в столь ранний час. У меня там в ведомстве есть пара висяков по черномагии, могу на вас повесить, если вам жить надоело.

– Почему вы не любите Софик, магистр? – спросила в лоб, не утруждая себя добрым утром.

Питер встряхнул головой, еще более живописно рассыпая по плечам растрепанные блондинистые лохмы, собрался с мыслями… 

Да, надо было ему хоть кофе принести. Но делиться фирменным каппучино Джулиана мне было жалко.

– Так почему? 

– Я уже говорил вам, что порядки Варосса не идеальны по отношению к своим гражданам, – анимаг буднично пожал плечами, – отношение к магическим созданиям лишь в последние двадцать лет начало меняться. Только при Эмире ряд магических подвидов, вроде анимагов, кентавров или нагов – стали считаться существами разумными и права имеющими. Но с этим согласны не все.

– И госпожа Елагина из таких?

– Я поступал в магическую академию, когда она училась на третьем курсе, – Питер скривился, – крови она мне много попортила. И не только мне.