Ангел Жизни

– Да, девочка! – я с вызовом посмотрела на него.

– Дай.

– Нет! – руки сами по себе крепко прижали малышку к набухшей груди, переполненной молоком.

– Дай.

– Нет!

– Задушишь ведь! – мужчина силой вырвал у меня драгоценный сверток, полыхнув глазами.

– Отдай! – слезы вновь полились по щекам, ужас наполнил сердце. – Не убивай ее, умоляю! Я рожу тебе сына, обещаю! Следующим будет сын! – рыдания перехватили горло.

– Тихо. – Он сел на кровать рядом со мной, не отводя глаз с личика нашей дочери. – Лилиана спит. – впервые я видела улыбку на его лице. И такую всепоглощающую нежность.

Как и обещала, я родила ему сына, Якоба. Его он тоже любил, но первенец, Лилиана, занимала особое место и в его сердце, и в моем. Частенько мне даже приходилось ревновать ее к мужу. Девочка тянулась к нему, словно цветочек к солнышку, смотрела с таким обожанием, каким никогда не удостаивала меня. Смышленая малышка сияла неземным светом, ее красота расцветала с каждым днем. Мы были безоблачно счастливы, жили в маленьком раю. Но потом пришло время расплаты – потому что мстительный Бог никому не позволит творить рай на земле.

В тот день к нам в дом пришел мужчина. Тоже высокий и очень красивый, сильный. Муж вышел с ним на улицу, а когда вернулся домой, был бледнее молока. Лилиана привычно обняла его. Он крепко сжал ее руками, по лицу заструились слезы. Но сколько я ни молила, мне он ничего не сказал.

На следующий день я проследила за ним. И узнала всю правду. Мой муж – Отступник. Ангел Смерти, не устоявший перед искушениями человеческой жизни. Предавший Бога. Наши дети – мерзость в глазах Всевышнего отца. Наши прекрасные, красивые, умные, не совершившие ничего дурного дети должны были быть убиты кинжалом, что дал Господь, во искупление грехов мужа. Я не могла этого допустить. Не бывать тому! Любой ценой. Пусть умрут другие дети, лишь бы не мои. Любая мать меня поймет.

Я выкупила их у родителей за кошель золотых монет, сказав, что беру в услужение. Темноволосая высокая девочка и голубоглазый мальчуган. Очень похожие на моих Лилиану и Якоба. Пока вела детей на гору, сердце выгорело дотла от боли. Но выбора мне не оставили.

Первым я убила мальчика. Девочка слишком уж напоминала мне дочь. Когда кинжал взмыл вверх, чтобы все же пронзить ее сердце, мою руку перехватил муж. В его глазах плескался ужас из-за содеянного мной. Плача, он говорил, что Бог накажет меня за попытку обмана, что заплатить придется жизнью. Мне было наплевать. Я убежала от него, схватила детей и увела в пещеры. Может, хоть там его мстительный жестокий Бог нас не найдет.

Всю ночь бушевала страшная гроза, не припомню такой. Мы плакали от страха, обнимая друг друга. К утру непогода стихла, меня сморил сон. Когда я проснулась, муж стоял надо мной, держа Лилиану за руку. Она дождалась, когда я усну, и привела его. Девчонка всегда любила отца сильнее, а меня и не замечала. Ведь она – дочь Ангела, а я – лишь простая смертная, утроба, что выносила ее, мой срок короток, а у них с отцом и братом впереди вечность.

– Со мной делай, что хочешь. – Я поднялась на ноги. – Но пощади детей, умоляю! – муж обнял меня. Крепко, как никогда раньше. И, прежде чем я поняла, что мужчина хочет сделать, он воткнул в мое сердце кинжал.

Но на этом мои мучения не закончились. Наоборот, только начались. Оказалось, муж переплавил тот клинок, которым должен был убить наших детей, добавил в него свое сердце и кость от ребра. Пронзив им мое сердце, он сделал меня исчадием ада – бессмертной убийцей. Теперь, чтобы жить, мне нужно было отнимать души у людей.

Сначала я решила, что никогда не буду этого делать. На тот момент для меня самым важным было то, что Лилиана и Якоб живы. Убитого мной мальчика Бог вернул к жизни, даровав его роду право убивать санклитов. Девочка же получила право вести хроники.

Санклитами отныне называли моих детей. Господь внял мольбам Ангела Смерти, согласился пощадить их, но проклял  – чтобы жить, они должны были отнимать жизнь у людей. Как и все их потомки. Эта участь страшнее смерти – я поняла это, когда меня обуял Голод. Моя жизнь кончилась, когда кинжал вошел в сердце. Теперь нужна была чужая. Сопротивляться мне удалось недолго – когда боль стала непереносимой, я, дрожащая от мучений, впервые взяла жизнь у человека, которого привел муж.

После этого я спала несколько дней. И лучше бы не просыпалась. Боль от того, что я сделала, была ничуть не меньше, чем от Голода. Жертва стояла рядом со мной, глядя с молчаливым укором. Следом за ним змеилась длинная череда потомков, которые никогда уже не увидят этот свет – из-за меня. Всех их видела только я. Но что это меняло? Ни детям, ни мужу не было до этого дела. Их жизнь продолжалась. Моя же остановилась.

Лилиана приняла проклятие спокойно – посчитав право отнимать жизнь у смертных дарованным Господом. Якоб рос другим, он нашел свой путь. Но оба не понимали моей печали. Как и муж, которого я ненавидела с каждым днем все сильнее. Он был повинен во всем! Его отступничество стало причиной моих бед! Оставаться с ним рядом было мучением. И я ушла.Мужчина догнал меня, умолял вернуться, но я даже смотреть на него не могла. Боль в груди – яростная, безжалостная, терзающая тело и днем и ночью, рядом с ним становилась и вовсе непереносимой, заставляя с воем расцарапывать грудь до крови.

Скитаясь по свету в поисках смерти, я повстречала еще одного Ангела – Сэмуэля. Он поведал о том, что умереть я могу лишь от того кинжала, который сделал меня тем, кто я есть. Ирония, да? Мне пришлось вернуться. Притворившись, что вернулась насовсем, я нашла злополучный кинжал и сбежала.

Проходили дни, но мне никак не удавалось решиться сделать то, чего недавно я жаждала более всего на свете. Мир был таким красивым! Мне так хотелось жить! Совсем сбитая с толку, я поняла, что нужно делать, когда муж нашел меня. Понимание пришло в тот момент, когда наши взгляды встретились.

В боли был повинен не кинжал, а ненависть, что бушевала во мне – из-за всего, что мужчина со мной сделал. Справиться с ней можно было, лишь уничтожив причину – Ангела Смерти. Моего мужа, который навсегда останется для меня незнакомцем, который сгубил мою жизнь. Меня называют его карой Господа. Но это он был моей карой! Скажите, за какие грехи?..

Он прочитал все это в моих глазах и принял приговор. Молча стянул рубаху, подошел и опустился на колени, широко разведя руки в стороны.

Простить. Говорят, все можно простить. Я не смогла.

Рука не дрогнула. Кинжал вошел точно в сердце. Счастье затопило меня. Я уложила его на землю и не отрывала взгляд, пока его глаза, так и не разгаданного мной оттенка, не помутнели. А потом на меня налетела Лилиана. Она проклинала, била меня, рыдала над отцом. Но изменить ничего не могла. Я предложила ей убить меня, но хитрая девчонка не стала.

– Ты будешь жить, чтобы каждый день быть чужой всем – мне и Якобу, нашим детям, всему этому миру! – сказала дочь, которую я любила больше жизни. – Ты поймешь, что натворила! Пусть на это уйдут тысячелетия, но ты поймешь – никто не полюбит тебя, никому ты не будешь нужна, как воздух – как была нужна ему!

Лилиана ушла, унеся кинжал с собой. Сила дочери наложила на клинок заклятье – лишь с ее разрешения можно было прикоснуться к нему. Она оказалась права. Шли годы. Столетия оставались позади. Число моих жертв росло. Они роем окружали меня, куда бы я ни шла, что бы ни делала. И он всегда смотрел на меня – с тоской и укором в глазах.

И я поняла – только ему на всем белом свете я была нужна. Всем остальным – ни капли. И он стал нужен мне. Но вернуть его я уже не могла. Лилиана выслушала мои мольбы и молча указала на дверь. Так что умереть и хоть так быть с ним я тоже не могла. Круг замкнулся. Отныне не было ни шансов, ни вариантов. И я познала настоящий ад.