Формирование философии марксизма

Доводы, применяемые Марксом для защиты права крестьян собирать валежник, не касаются вопроса о происхождении собственности помещиков на лес, об экспроприации земли, находившейся в общинном владении. Эти доводы носят по преимуществу юридический характер, т.е. Маркс исходит из существующей системы права, пытаясь внутри нее найти юридическое основание, закрепляющее за крестьянами традиционное право собирать валежник. Примером такой аргументации может служить утверждение, что валежник не составляет собственности лесовладельца, поскольку собственность есть нечто заранее фиксированное, измеренное, имеющее определенную стоимость; все эти определения могут быть отнесены лишь к лесу, но не к валежнику. «В то время как личность, в какие бы границы она ни была поставлена, всегда существует как целое, собственность существует всегда только в определенных границах, которые не только определимы, но уже определены, не только измеримы, но уже измерены. Стоимость есть гражданское бытие собственности, логическое выражение, в котором собственность впервые приобретает общественный смысл и способность передаваться от одного к другому» (1, 1; 124). И далее Маркс подчеркивает, что «это объективное определение», т.е. стоимость, обусловлено «природой самого предмета», т.е. его естественными свойствами.

Если лес, говорит Маркс, есть собственность лесовладельца, то валежник не есть его собственность хотя бы уже потому, что это не лес. При сборе валежника «ничего не отделяется от собственности… Порубщик леса самовольно выносит приговор над собственностью. Собиратель же валежника лишь приводит в исполнение приговор, вытекающий из самой природы собственности, ибо собственник леса владеет ведь только самим деревом, а дерево уже не владеет упавшими с него ветвями» (1, 1; 122).

Протестуя против применения категории кражи к сбору валежника крестьянами, Маркс доказывает, что такое расширительное толкование вполне определенного юридического понятия стирает границы между преступлением и правом. «Народ видит наказание, но не видит преступления, и именно потому, что он видит наказание там, где нет преступления, он перестает видеть преступление там, где есть наказание» (1, 1; 122 – 123). Это значит, что применение права в угоду частным интересам подрывает его основу, поскольку право, по Марксу, есть необходимое выражение общих интересов всех членов общества.

Таким образом, революционный демократизм Маркса непосредственно проявляется здесь как защита права, закона против бесправия и беззакония, творимого господствующим классом помещиков. Если адвокаты княжеского и дворянского сословий разглагольствуют о священном, неприкосновенном праве частной собственности, то Маркс подчеркивает, что трудящиеся лишены этого права. Следовательно, оно не священно, не неприкосновенно, так как наличие частной собственности у одних означает отсутствие таковой у других, у массы населения. «Если, – пишет Маркс, – всякое нарушение собственности, без различия, без более конкретного определения, есть кража, то не является ли в таком случае всякая частная собственность кражей?» (1, 1; 123). Маркс разъясняет, что частная собственность выражает противоречие между имущими и неимущими: «Разве, владея своей частной собственностью, я не исключаю из владения этой собственностью всякого другого? Разве я не нарушаю тем самым его право собственности?» (там же). Таким образом, частная собственность есть причина существования неимущих слоев населения, причина узурпации государственной власти имущим меньшинством, следствием чего является извращение сущности государства и права. Маркс осмеивает либеральные представления о частной собственности как основе всеобщего благоденствия. Мы видим, что уже в этой статье, относящейся к концу 1842 г., критика феодальной собственности лесовладельцев начинает перерастать в критику (но пока еще не в отрицание) частной собственности вообще.

В рассматриваемой статье аргументация Маркса тесно связана с рассмотренным уже выше пониманием государства как родовой, разумной сущности человека, противостоящей субъективизму отдельной личности, отдельных социальных групп и сословий[85]. С этой точки зрения законопроект, который отражает интересы меньшинства, противоположные интересам большей части общества, носит противогосударственный характер. Интересы большинства – это прежде всего интересы широких неимущих, обездоленных масс. Следовательно, государство по природе своей призвано противостоять частным интересам, которые Маркс называет мелочными, пошлыми, эгоистическими. Для частного интереса люди – враги, государство же рассматривает членов общества как свою плоть и кровь. «Государство должно видеть и в нарушителе лесных правил человека, живую частицу государства, в которой бьется кровь его сердца, солдата, который должен защищать родину, свидетеля, к голосу которого должен прислушиваться суд, члена общины, исполняющего общественные функции, главу семьи, существование которого священно, и, наконец, самое главное – гражданина государства» (1, 1; 132). Такова аргументация, характерная для первых статей Маркса в «Рейнской газете». Рассмотрим теперь последнюю опубликованную Марксом в этой газете статью – «Оправдание мозельского корреспондента». В ней подвергается критике субъективистское воззрение, согласно которому то или иное положение дел в государстве или в отдельной его части зависит главным образом от деятельности официальных лиц, на которых возложено дело управления. Маркс показывает, что такое воззрение является предрассудком, порождаемым бюрократической системой. Если Гегель видел в бюрократизме необходимый «всеобщий» элемент государства, то Маркс характеризует бюрократизм как форму «отчуждения» человека.

Критика бюрократизма занимала значительное место уже в «Заметках о новейшей прусской цензурной иструкции». В статье «Оправдание мозельского корреспондента» Маркс разоблачает бюрократическую структуру государственной власти. Закон бюрократической иерархии, говорит он, и теория, согласно которой граждане делятся на две категории – на активных граждан, которые управляют, и пассивных, которыми управляют, – взаимно дополняют друг друга. Бюрократический иерархический принцип осуждает критику управления гражданами, не находящимися на соответствующей ступени иерархической лестницы, как нарушение установленного порядка и даже угрозу его существованию. Каждая бюрократическая инстанция подчиняется следующей, более высокой инстанции, которая имеет право требовать, указывать на недостатки, подвергать наказанию подчиненные ей инстанции и сама в свою очередь находится в таком же отношении к высшей ступени. В силу этого лица, не принадлежащие к бюрократической касте (а это и есть масса населения), лишены возможности оказывать влияние на управление не только государством в целом, но и любой отдельной его частью. Все дело управления монополизировано чиновниками.

Низшие административные власти, говорит Маркс, целиком полагаются на бюрократическое разумение вышестоящих; сами же они отвечают лишь за добросовестное выполнение полученных свыше указаний. Высшие административные власти вполне полагаются на своих подчиненных и судят об их деятельности по официальным служебным донесениям. Придерживаясь принципа, согласно которому сознательное и активное бытие государства воплощено в органах управления, всякий представитель власти рассматривает состояние общества, положение дел в любой провинции как результат деятельности определенных чиновников и учреждений, которым поручено управление данной сферой – хозяйственной, культурной и т.д. Круг замыкается, народ полностью отстраняется от участия в руководстве государством, а на почве бюрократического управления возникает субъективистское представление, будто бы состояние общества зависит от назначенных управлять им чиновников. «Чиновник думает, – пишет Маркс, – что вопрос о том, все ли обстоит благополучно в его крае, есть прежде всего вопрос о том, хорошо ли он управляет краем. Хороши ли вообще самые принципы управления и самые учреждения, – этот вопрос не входит в его компетенцию, об этом могут судить только высшие сферы, обладающие более всесторонними и более глубокими знаниями об официальной природе вещей, т.е. об их связи с государством в целом» (1, 1; 201 – 202). В противовес субъективистскому представлению о движущих силах общества Маркс выдвигает положение об объективной взаимообусловленности социальных явлений.

Обер-президент Рейнской провинции фон Шапер, выведенный из себя сообщениями мозельского корреспондента о бедственном положении крестьян-виноделов, видел в разоблачениях «Рейнской газеты» лишь нападки на его служебную деятельность по управлению провинцией. Маркс разъясняет, что причины бедственного положения мозельских крестьян несводимы к нерадивости чиновников. Они коренятся в объективных отношениях, в системе, недостатки которой не могут быть исправлены чиновничьим усердием, исполнительностью, административной активностью. Напротив, «чем усерднее и искреннее… какая-нибудь администрация стремится, – в пределах уже принятых, над ней самой властвующих принципов управления и установлений, – устранить то или иное бедствие, охватившее целый край; чем упорнее это бедствие не поддается воздействию, принимая, несмотря на хорошее управление, еще более широкие размеры, – тем сильнее, искреннее и глубже будет убеждение администрации, что недуг неисцелим, что управление, т.е. государство, ничего изменить не может, что всякое изменение должно, напротив, исходить от самих управляемых» (1, 1; 203).

Согласно бюрократической иллюзии, бедственное положение трудящихся (если чиновники хорошо выполняют свои обязанности) есть их собственная вина или нечто зависящее от случайных, например природных, обстоятельств. Всякое социальное благо имеет своим источником управление, а зло – управляемых или во всяком случае нечто лежащее вне сферы управления. Но отсюда не следует, что управляемым разрешается какая-либо инициатива, затрагивающая основы общества. Управляемые могут лишь пытаться улучшить свое положение в рамках существующей системы.

Маркс ставит вопрос о противоречии между системой управления и реальной действительностью, развитие которой не согласуется с предписаниями системы. Бедственное положение примозельского края есть бедственное положение (т.е. несостоятельность) самой системы управления. Необходимо поэтому «раскрыть в воле действующих личностей мощное влияние общих отношений», которые, как подчеркивает Маркс, являются невидимыми и принудительными силами. «Тот, кто отказывается от этой объективной точки зрения, тот, впадая в односторонность, отдается во власть недобрых чувств к отдельным лицам, в образе которых против него выступает вся жестокость современных отношений» (1, 1; 212).

Что же представляют собой эти общие, объективные, принудительные отношения, которые определяют действия отдельных лиц и составляют основную причину существующего положения вещей? Мы не находим еще у Маркса конкретной, в частности экономической, характеристики этих общественных отношений. Вопрос о производственных отношениях и их влиянии на другие сферы жизни общества еще не ставится даже в абстрактной форме. Вместе с тем очевидно, что речь идет о стихийно складывающихся общественных отношениях, которые хотя и создаются самими людьми, но создаются ими не преднамеренно и поэтому представляют собой независящие от их сознания и воли результаты их сознательной деятельности.