Формирование философии марксизма

Буржуазные радикалы страшились участия пролетариата в революции. Им не приходило в голову, что задача сознательного пролетариата в буржуазной революции отнюдь не заключается в установлении своей власти. Не имея представления о сути научного коммунизма, о том, что задачи коммунистов осуществимы лишь на определенном, значительно более высоком, чем в тогдашней Германии, уровне общественного развития, Гейнцен считал коммунистическую идею о необходимости замены частной собственности общественной чем-то вроде изобретения, которое авторы пытаются как можно быстрее провести в жизнь. Он вообще не мог уразуметь, что и буржуазная революция, правда, на свой лад, в интересах буржуазии решает проблему собственности. «Вопрос о собственности, – разъясняет Маркс, – всегда был жизненным вопросом того или другого – в зависимости от ступени развития промышленности – класса. В XVII и XVIII веках, когда речь шла об упразднении феодальных отношений собственности, вопрос о собственности был жизненным вопросом класса буржуазии. В XIX веке, когда дело идет об отмене буржуазных отношений собственности, вопрос о собственности является жизненным вопросом рабочего класса» (1, 4; 302). Следовательно, еще до того, как пролетариат в лице своих идеологов провозгласил задачу уничтожения капиталистической собственности, буржуазные революции ликвидировали феодальную собственность. Значит, речь идет не о ликвидации собственности вообще (как уверяли Гейнцен и другие буржуазные радикалы), а лишь об уничтожении определенной формы собственности, да и то только тогда, когда она становится препятствием для дальнейшего развития производительных сил. В настоящее время, говорит Маркс, Германия стоит перед буржуазной революцией, которая не только не упраздняет, а, напротив, утверждает частную собственность, освобождающуюся от феодальных пут. Коммунисты вполне учитывают эту объективную закономерность исторической смены форм собственности, понимая, что уничтожение частной собственности не есть дело произвола, а предполагает объективные условия, которые складываются благодаря развитию частной собственности.

Вопрос о частной собственности есть вопрос об определенных, исторически развивающихся производственных отношениях, о соответствующей им классовой структуре общества, которая также есть результат общественного развития. И уничтожение частной собственности станет необходимостью лишь тогда, когда развивающиеся производительные силы капиталистического общества перерастут ограниченные рамки частнособственнических отношений. Энгельс пишет: «Вследствие того, что крупная промышленность, развитие машинного производства, средств сообщения, мировой торговли принимает такие колоссальные размеры, что их эксплуатация отдельными капиталистами с каждым днем становится все более и более невозможной; вследствие того, что все усиливающиеся кризисы мирового рынка дают нам самое убедительное доказательство этого; вследствие того, что производительные силы и средства обмена современного способа производства и обмена с каждым днем все больше перерастают рамки индивидуального обмена и частной собственности; одним словом, вследствие того, что приближается момент, когда общественное управление промышленностью, сельским хозяйством, обменом становится материальной необходимостью для самих же промышленности, сельского хозяйства и обмена, – вследствие всего этого частная собственность будет упразднена» (1, 4; 282).

Таким образом, пролетариат и его партия в период буржуазной революции не ставят перед собой задачу упразднить частную собственность, так же как они не стремятся предотвратить исторически неизбежное и в определенных условиях прогрессивное завоевание буржуазией политической власти. Энгельс осмеивает экономические прожекты Гейнцена, который, не понимая природы капиталистического производства и его законов, требует всемерного ограничения конкуренции, поскольку последняя неизбежно влечет за собой разорение значительной части собственников. Энгельс разъясняет, что свободная конкуренция не есть нечто независимое от частной собственности; напротив, она необходимое следствие ее развития. И пока еще невозможно упразднение частной собственности, требование устранить конкуренцию, анархию производства и т.п. неизбежно реакционно, так как оно направлено против развития крупного капиталистического производства, т.е. социального прогресса в рамках буржуазного общества.

Оценивая в целом предлагаемые Гейнценом реформы, Энгельс замечает, что он заимствовал их у… коммунистов. Но коммунисты рассматривают эти реформы как подготовительные меры к осуществляемой пролетарской революцией ликвидации частной собственности. «Все мероприятия с целью ограничения конкуренции и накопления крупных капиталов в руках отдельных лиц, всякое ограничение или упразднение права наследования, всякая государственная организация труда и т.д. – все эти мероприятия в качестве революционных мероприятий не только возможны, но даже необходимы» (1, 4; 272 – 273). Гейнцен же считает эти реформы конечной целью развития буржуазного общества, т.е. превращает эти мероприятия просто в фразы, необходимые буржуазии для отвлечения пролетариата от его задачи в буржуазной революции: завоевания максимума демократии для последующей борьбы против капитализма.

Гейнцен считал главной силой демократического движения крестьянские массы. Энгельс, напротив, указывает на решающее значение рабочего класса: «Промышленный пролетариат городов стал ядром всякой современной демократии; мелкие буржуа и еще больше крестьяне всецело зависят от его инициативы» (1, 4; 272). Здесь по существу ставится вопрос о гегемонии рабочего класса в общедемократической борьбе.

Таким образом, в полемике против Гейнцена Маркс и Энгельс развивают исторический материализм и применяют его к решению конкретных политических вопросов. Они разъясняют, что коммунисты вовсе не предлагают упразднить в ходе буржуазной революции частную собственность. Уничтожение частной собственности не стало еще исторической необходимостью. «Поэтому, – пишет Маркс, – если пролетариат и свергнет политическое господство буржуазии, его победа будет лишь кратковременной, будет лишь вспомогательным моментом самой буржуазной революции, – как это было в 1794 г., – до тех пор, пока в ходе истории, в ее „движении“ не создались еще материальные условия, которые делают необходимым уничтожение буржуазного способа производства, а следовательно также и окончательное свержение политического господства буржуазии» (1, 4; 299)[207].

Не приходится доказывать выдающееся значение данного тезиса Маркса, вытекающего из материалистического понимания объективной обусловленности эпохальных стадий общественного развития. В условиях предреволюционной Германии этот тезис означал отрицание политического авантюризма тех революционных деятелей, которые мечтали с помощью восстания кучки заговорщиков учредить «красную республику», а затем немедленно претворить в жизнь принципы социализма и коммунизма. Как известно, такого рода идеи и планы вынашивались не только участниками тайных революционных групп во Франции. В Германии в период революции 1848 г. эти идеи и соответствующую им политическую тактику проповедовал А. Готшальк[208].

Отвергая авантюристическое забегание вперед, основоположники марксизма, теоретически подытоживая исторический опыт, учили пролетариат активному участию в буржуазной революции, разъясняя, что лишь после победы буржуазии боевым кличем пролетарской партии «является отнюдь не республика вместо монархии, а господство рабочего класса вместо господства класса буржуазии» (1, 4; 303). Это положение Маркса – прямая постановка вопроса о диктатуре пролетариата.

Таким образом, Маркс и Энгельс не только разоблачают политическую теорию немецкого буржуазного радикализма, имевшего известное влияние также и на рабочих, но и разрабатывают в борьбе с буржуазной идеологией коренные вопросы научного коммунизма, в особенности вопрос о соотношении между борьбой за социализм и борьбой за демократию. Этот вопрос и в наши дни сохраняет актуальное значение, поскольку империализм подавляет буржуазно-демократические свободы и лишь трудящиеся, руководимые рабочим классом и его коммунистическими партиями, являются последовательными борцами за демократию. «Борьба за демократию, – указывает Программа КПСС, – составная часть борьбы за социализм. Чем глубже демократическое движение, тем больше повышается уровень политической сознательности масс, тем очевиднее становится для них, что только социализм открывает им путь к подлинной свободе и благосостоянию» (16; 38).