Обыкновенные монстры

39. Тьма сгущается

Маргарет Харрогейт пугала неподвижность, которую они наблюдали на всем пути в Карндейл.

Его подозрительная тишина.

Дорога пролегала мимо деревьев и вспаханного поля, но в угасающем свете не было видно ни ворон, ни каких-либо других существ – ничего. Даже кусты и узловатые дубы, казалось, отодвигались в стороны от дороги, вглядываясь в приближающуюся темноту. Нанятый ими экипаж дребезжал.

Глаза мисс Куик были закрыты. Она держала на коленях мурлыкающего кейрасса, рассеянно поглаживая его, как обычное безобидное домашнее животное. При беглом взгляде на него можно было подумать, что это лишь зажмурившийся от удовольствия кот, а не четырехглазое чудовище из иного мира. И уж, конечно, никакое не смертельное оружие. Но именно им кейрасс и был. Увидев, как пальцы мисс Куик нежно перебирают шерсть колдовского кота, Маргарет нахмурилась и посмотрела в пыльное окно. Ее собственные руки обхватывали колени, словно для того, чтобы держать ноги прямо. Ее чрезвычайно раздражало нахлынувшее на нее чувство беспомощности, но она постоянно напоминала себе, что это неважно. «Гордыня, – говорила она себе. – Вот что ты испытываешь, Маргарет. Что бы сейчас сказал о тебе добрый мистер Харрогейт?»

В сыщице была заметна какая-то перемена. И дело было не только в том, что они с ней так сблизились, но и в кейрассе – в том, как Элис тянулась к нему, как он, мурлыкая, терся о ее ноги, как они – женщина и существо – подолгу смотрели друг на друга. Маргарет помнила, каким огромным и стремительным кейрасс был там, в подземелье Уоппинга, помнила, что он походил на льва с восемью ногами, а его темная шерсть шла рябью, как поверхность воды. Она подумала о другре – осязаемом, телесном; вспомнила, как он с ревом навис над ними, – и потерла глаза ладонями.

Бороться с этим существом бесполезно. Как противостоять такому ужасу? Тем более теперь, когда Джейкоб Марбер похитил один из клависов, и существо, которое в настоящий момент гладила Элис Куик, из-за этого будет становиться все менее покладистым и все более диким, пока в конце концов контролировать его станет невозможно. Наскочив на камень, экипаж внезапно вздрогнул и накренился влево, но тут же восстановил равновесие. Маргарет вытянула руку в сторону, чтобы не упасть. Мисс Куик открыла глаза и посмотрела на нее. Маргарет ничего не сказала. Она подумала о бедном Фрэнке Коултоне, о том, как он ужаснулся бы, узнав, что станет личем, рабом своего бывшего напарника Джейкоба Марбера, подумала о самом Джейкобе, который оказался намного более спокойным и печальным, чем она ожидала. Прикрыв глаза рукой, она наконец позволила своим мыслям обратиться к доктору Бергасту. Неизвестно, получил ли он ее послание с предупреждением о личе и мистере Торпе, отправленное с костяной птицей. Рассказ кормилицы о его экспериментах встревожил ее; но она повторяла себе, что Генри Бергаст – все тот же человек, который все эти годы стремился уничтожить другра. Он все еще остается их самой большой надеждой.

И его нужно предупредить.

– Мы должны увезти детей, – мягко произнесла Элис Куик, открыв глаза. – Им нельзя оставаться в Карндейле.

Маргарет спокойно посмотрела на нее:

– Да, так и есть. Вот об этом вы и позаботитесь. Я же найду глифика и постараюсь спасти его от Уолтера.

– А Бергаст?

– Я рассержена на него за то, что он сделал, – сказала Маргарет. – Но этот вопрос подождет. Без сомнения, Генри будет утверждать, что цель оправдывает средства. Да и кто из нас, если уж на то пошло, поступил бы иначе? Он гораздо лучше нас знает природу другра и понимает, что этот монстр может сделать со всеми нами.

– Вы будто оправдываете его.

– Нет, не оправдываю, – резко ответила Маргарет. – Но для начала мы должны убедиться в том, что глифик и орсин в безопасности. Иначе нам придется столкнуться кое с чем похуже, чем Генри Бергаст.

– Так, значит, другр проникнет в Карндейл? – спросила мисс Куик.

– Джейкоб Марбер – наверняка. А он действует по указке другра.

– С ним будет Коултон.

– Да, – кивнула Маргарет, ощутив вину.

– На этот раз я не подведу Фрэнка. Я убью его, Маргарет. Положу конец его страданиям.

Пожилая женщина посмотрела на свою спутницу и, увидев в ее глазах смертельную жесткость, уже не в первый раз почувствовала, насколько опасной может быть Элис Куик.

Они уже подъезжали к разрушенной каменной стене, обозначающей территорию Карндейла. Приоткрыв окно, Маргарет высунула в него руку и постучала по крыше, приказывая кучеру остановиться.

– И еще кое-что, – сказала она. – Наш гость не сможет пройти через защитную стену. Если только стражи… не падут.

Она настороженно посмотрела на кейрасса.

– Прошу прощения, но мы должны оставить вас здесь до тех пор, пока не сможем вернуться или позвать вас на помощь.

Кейрасс очень медленно выпустил когти, выгнул спину и зевнул, закрыв все четыре глаза.

– А что будет, если мы попытаемся пронести его через ограду? – спросила Элис.

Маргарет сжала губы.

– Никто никогда не пробовал. Хотите быть первой?

Мисс Куик не ответила, а просто открыла дверь и вышла из кареты, выпуская кейрасса, тут же растворившегося в сумерках. Кучер что-то сказал ей, и, ответив, сыщица поднялась обратно; экипаж под ее весом покачнулся. Перед тем как дверь кареты захлопнулась, Маргарет показалось, что она видит, как вдалеке, у извивающейся змеей каменной стены, мелькает, уходя прочь, высокая фигура в шляпе.

Затем они продолжили путь: проехали через старые ворота, поднялись по длинной гравийной дороге, миновали сторожку и въехали во двор Карндейла. Атмосфера в поместье изменилась – там было пустынно и неприветливо. Никто не вышел поприветствовать их. На улице не играли дети. Когда карета остановилась, Маргарет подняла голову.

В кабинете доктора Бергаста горел свет.

Генри Бергаст провел рукой по гладкому затылку. Он был немного колючим.

– Марлоу, ты вернулся, – мягко обратился он к мальчику.

Малыш стоял в дверях, покачиваясь; лицо его было необычайно бледным. На запястьях виднелись ссадины. Он смотрел вокруг пустыми глазами, будто не находя себе места и пытаясь что-то вспомнить.

– Успокойся, дитя, – пробормотал Бергаст, подходя к нему с вытянутыми руками, как к норовистой лошади. – Присядь. Ты устал.

Мальчик с трудом проковылял вперед и уселся в большое кресло у камина. Наконец он заговорил дрожащим, неестественным голосом, как будто отвык пользоваться речью.

– Я… хочу повидаться с Чарли. Чарли… здесь?

Бергаст между тем подошел к столу, проверил, на месте ли перчатка, и вернулся, чтобы подкинуть в камин угля. Слуга Бэйли, насторожившись, молча стоял в тени у дальней стены.

– Чарли в безопасности, дитя, – сказал Бергаст. – Он будет рад повидаться с тобой.

Мальчик кивнул сам себе.

На мгновение Генри почувствовал острый укол вины – настолько этот малыш был измотан. Все это время он боялся лишь, что мальчик не успеет вернуться, но страх этот не имел никакого отношения к благополучию ребенка; в этот момент доктор понял, что навсегда потерял какую-то часть себя. Но он жил слишком долго, мимо него чередой проносились многие десятки лет; он знал слишком много потерь, чтобы теперь задумываться об этой. Смерть для него была обычной частью любой жизни; для нее не было различий между молодыми и старыми. В свое время она придет и к нему. Горевать по этому поводу он не станет.

Заметив, что мальчик разглядывает перчатку в его руках, Генри спокойно сказал:

– Это принес мне мистер Овид. Мы надеялись, что она поможет нам вернуться в мир мертвых и освободить тебя. Как раз готовились пойти за тобой.

– Джейкоб Марбер, – прошептал мальчик. – Он нашел нас.

Бергаст поймал взгляд Бэйли, стоявшего в дальнем углу кабинета, и они многозначительно переглянулись.

– Ты видел Джейкоба? Точно?

Мальчик кивнул, подняв внимательные голубые глаза.

– Что еще ты помнишь?

– Я помню все.

Бергаст ощутил, как внутри него медленно разливается глубокое удовлетворение.

– Конечно, помнишь. Потому что ты часть орсина. Я хочу знать все, дитя. Полагаю, Джейкоб пытался украсть артефакт?

Мальчик снова кивнул:

– Но потом вернул его.

Доктор нахмурился. Он знал природу другра, знал, как сильно существу нужна перчатка, и не понимал, с чего бы Джейкоб Марбер стал отдавать ее.

– Он скоро придет сюда, – тихо добавил мальчик.

Бергаст подошел к картине на стене и сложил руки за спиной. В тусклом свете казалось, что покрывающие холст линии шевелятся и перемещаются.

– Значит, у них ничего не вышло, – произнес он. – Твоя мисс Куик и миссис Харрогейт меня подвели.

– С Элис все в порядке? – спросил мальчик дрогнувшим голосом.

– Ну… Она весьма находчива.

Мальчик, явно измученный, растирал лицо ладонями.

– Эта карта довольно необычна. – Доктор Бергаст указал на картину. – Если присмотреться, то увидишь, что она выполнена вовсе не чернилами. Это пыль, Марлоу. Она написана пылью; а холст сделан из человеческой кожи. О, ты встревожен? Не беспокойся; это кожа таланта, повелителя пыли, одного из старейших и величайших в своем роде; это было его собственное желание. Посмотри: пыль движется, даже сейчас. Это происходит потому, что тот мир, из которого ты только вернулся, находится в постоянном движении.

Бергаст наклонился вперед, и на мгновение на его лице отразилась глубокая скорбь. Он вздохнул:

– Это дар женщины, которую я не видел уже много лет. О, мы все теряли тех, кого любили; таков уж этот мир. У нее на стене висела точно такая же карта, и по мере того, как менялась одна, менялась и другая. Они были связаны, понимаешь?

Долгое время стояла тишина, лишь костяные птицы щелкали в своей клетке.

– Джейкоб не убивал мою мать, ведь так? – спросил мальчик так тихо, что Бергаст сначала не расслышал, а когда все же понял вопрос, то изумленно поднял глаза, осознав, что выражение лица выдает его.

– Нет, – нехотя ответил он. – Не убивал. Он сам тебе рассказал? А он рассказал, кем была твоя мать?

Мальчик уставился на свои колени и кивнул.

– Тогда ты понимаешь, почему я солгал тебе, – продолжил Бергаст. – Джейкоб Марбер – испорченная, мятущаяся душа. Твоя мать, к сожалению, гораздо хуже. Но тебе не обязательно становиться таким, как она. Я не хотел, чтобы правда… сбила тебя с толку.

– Чарли тоже так считает. Он сказал, что я не обязан быть таким, как она, что у меня есть выбор.

– Мудрые слова, – серьезно произнес Бергаст изменившимся голосом.

Вернувшись к камину, он сел рядом с мальчиком и повертел в руках старинную перчатку, разглядывая ее темные деревянные пластины. Он был весь буквально пронизан, наэлектризован осторожностью. Он был так близок к завершению того, над чем трудился столькие годы. Теперь нельзя допустить никаких ошибок.

– Ты знаешь, что это такое? – мягко сказал он. – Да, это перчатка. Но не только. Это хранилище знаний… своего рода книга. Книга, написанная до того, как у людей появился язык. Ты ведь умеешь читать? Тогда ты поймешь. Ты знаешь, каково это – проникать в чужой разум. Много-много лет назад я задался одним вопросом, и никто не мог на него ответить. Но вот это – он обеими руками сжал перчатку, поверхность которой, совершенно темная и неподвижная, абсолютно ничего не отражала, – вот это поведает мне то, что я хочу знать.