В поисках Челограда

*

За обедом я молча поглощал незатейливые столовские блюда: щи, тефтели с перловкой и компот из сухофруктов. Из-за воспоминаний об усыплении Моти и откровений в его дневнике на душе было муторно. И рожа, видно, выглядела соответствующе: бывшие сокурсники явно меня сторонились, предпочитая садиться за другие столики. Некоторые, правда, вяло махали, изображая приветствие, но разговоров не заводили, только косились издали… Может, просто завидовали? Дожевав последний кусок чёрного хлеба, я залпом допил компот, а потом запрокинул голову и постучал по стакану, вытрясая застрявшие на дне фрукты – они, хоть и сильно разваренные, мне нравились. Урюк таил лёгкую кислинку, груша была приятна своей консистенцией, а в изюме даже сохранилась какая-то сладость. Возможно, это мой последний компот из сухофруктов, подумал я, звонко выплёвывая косточку от урюка обратно в стакан. Дважис скоро вернётся, и я отчалю туда, где еда будет совсем другой. Для того оптимизация-то и делается… В памяти всплыла когда-то показанная по телеку беседа с Артёмом Причкалиным – одним из тех, кто в числе первых отправился к Инам, на их планету Шуржешиш, в Челоград: “Многих телезрителей очень интересует вопрос оптимизации, – говорила телеведущая. – Можете рассказать, как эта процедура проходила у вас? Что вы в это время чувствовали?” “Чувствовал? – ровным голосом переспросил Артём, подняв бровь, и девушка с микрофоном кивнула. – Да, честно говоря, ничего!” “То есть как? – в голосе ведущей слышалось разочарование. – Совсем ничего?” “Только прикосновение прибора. Ин приложил его сначала сюда, – он коснулся груди, – потом к животу, а затем к правому виску. На этом оптимизация завершилась”. “А почему Ин прикладывал прибор именно к этим местам?” “Вы же прекрасно знаете: Ины не раскрывают своих секретов! – Причкалин пожал плечами. – Но известно, что оптимизация позволяет мне легко приспособиться к инопланетным условиям. При этом возможность быстро вернуться к исходному состоянию сохраняется, так что, посещая Землю, я тоже не испытываю проблем. А после того, как поговорю тут с вами и перейду обратно на Шуржешиш, вновь стану устойчив к вредным инопланетным микроорганизмам, смогу спокойно дышать Шуржешишским воздухом, усваивать и получать необходимые вещества, поедая изначально чуждую землянам пищу. Мой организм снова вступит в симбиоз с полезными инопланетными бактериями, что необходимо как кожным покровам, так и тонкому кишечнику…” Я посмотрел на толстую тётю Люсю, её круглое, вечно блестящее лицо, белый халат и колпак, полные, ловкие руки, что быстро разливали по тарелкам щи из огромной кастрюли здоровенным половником: один черпак – порция, раз, раз, раз! – и вдруг загрустил, сам даже не понял отчего. Ну, ведь не оттого же, что бактерии в моём тонком кишечнике сменятся, и я больше не буду есть тётиЛюсины щи? Ну, не буду и не буду, фиг бы с ними – далеко не деликатес, честно признаться! Однако… Вот напала же меланхолия какая-то! Поднявшись, я поплёлся к выходу, оставляя за спиной резкий столовский запах, звон посуды и гул голосов… Тянуло обернуться, но я не стал. Настроение испортилось окончательно, идти в комнату и читать дальше Мотин дневник совсем не хотелось, и ноги сами понесли меня прямиком в библиотеку. Место, где я, за последние десять лет, провёл ужасающее количество времени! Тысячу томов прочёл тут, наверное!.. А главное, здесь всегда можно было отвлечься от любых мрачных мыслей, листая страницы и отыскивая в них не только нужные знания, но и вообще всякие интересности. Сначала я немного покопался в самой любимой части каталога, где были собраны научно-популярные книжки, потом отыскал и внимательно пересмотрел то самое телеинтервью с Артёмом Причкалиным – счастливым жителем Челограда. Запись была старая, сделанная в 2001 году, через восемь лет после прибытия Инов, – тогда ещё первые отобранные приходили временами в небольшие отпуска на Землю, чтобы рассказать, как они прошли оптимизацию и устроились на новом месте, как начали строить новое общество для достижения высшего уровня сознания. Но длилось это недолго, всего около года, ровно до того момента, как двое отобранных счастливчиков, Майкл Стептон в Америке и Василий Берендеев в России, погибли. Обоих похитили во время визита на Землю, и спустя несколько дней их нашли уже мёртвыми. Наш, Василий Сергеевич Берендеев, был зверски замучен и скончался, не выдержав пыток. Похожая история случилась и с Майклом Стептоном. Виновных, в обеих странах, Ины разыскали и усыпили “без возможности восстановления жизнедеятельности”. Как исполнителей, так и заказчиков – ими оказались бывшие руководители одной из крупнейших корпораций, которые не смирились со сменой порядка и искали способы заполучить технологии бессмертия, а потом ещё и возродить тот несправедливый, жестокий и кровавый мир, что был на Земле до прихода Инов. Хотели снова обладать неограниченной властью и купаться в роскоши за счёт миллионов голодающих. Поплатились в итоге за это жизнью, а утечку – если бедный Василий или Майкл выдали им что-то под пытками – Ины сумели ликвидировать, так что к распространению запретных технологий инциденты не привели. Однако выход из Челограда на Землю с тех пор был закрыт. Берендеев интервью для телевидения дать не успел, осталась только беседа с приходившим раньше Причкалиным. Помимо вопроса об оптимизации, ведущая пыталась выяснить, чем Артём занимается в Челограде. На это он тоже отвечал, что не может разглашать технологические секреты, однако признавался, как счастлив узнать столько всего нового и интересного. Хвалил Инов, которые, словно ангелы с небес, тридцать лет назад явились в нашу Солнечную систему, чтобы предотвратить экологическую катастрофу и давно уже назревавшее самоуничтожение человечества, а потом подготовить людей к прекрасной вечной жизни. Шпарил, короче, будто на экзамене по обществоведению, как Ины улучшили нам качество жизни, избавили от войн, болезней, несправедливого распределения богатств, голода и тяжёлого труда, и с тех пор всегда и во всём помогают. Везде и неустанно. Уничтожили, мол, всё ядерное оружие, восстановили изувеченную природу, убрали вредные производства, заменив их на чистые. При этом постарались оставить нам привычный образ жизни, поэтому за порядком в городах, областях и странах по-прежнему следит местная полиция, но, во избежание всяческих неприятных неожиданностей, главные люди теперь, во всех властных структурах назначаются только Инами, и всё контролируется их Высшей службой безопасности. Что отныне каждая страна обеспечена всем необходимым, и государствам больше незачем друг с другом конфликтовать… На этом месте я выключил интервью от неясного, но противного чувства, будто что-то не так, на что я раньше, когда смотрел это интервью, совершенно не обращал внимания. А теперь вот вдруг уловил. Только я никак не мог понять что именно, поэтому откопал в библиотеке учебники по обществоведению и новой истории. Сначала просто листал, потом стал читать, как вдруг… наткнулся на абзацы из речи Причкалина! Пришлось снова просмотреть телеинтервью, чтобы убедиться: да, они совпадали. Не просто были о том же самом, а повторялись слово в слово, вообще без каких-либо изменений! Этот Артём Причкалин, что же, выучил наизусть параграф из учебника и, когда ему задавали вопросы, тупо его цитировал? Я прокрутил его речь на начало и заметил, как ровно он держится, совсем не волнуется, улыбка будто приклеенная… Или всё это мне только кажется? Пролистав учебник до самого начала, я обнаружил, что написан он – ну, выпущен, во всяком случае, – позже, чем выступал Причкалин. То есть, выходит, это не он выучил учебник, а наоборот, авторы скопировали целые куски его речи, даже не затруднившись пересказать их своими словами. Кандидаты наук и профессора?! – ну и ну, дичь какая-то! Я потёр руками лицо. Ладно. Всё это было до ужаса странно, но предупредительный сигнал минут пять, как прозвучал, значит, ещё через десять библиотека на сегодня закроется. И хотя я – отрезанный ломоть, и общие правила меня вроде как не касаются, библиотекаршу это вряд ли волнует. – Литературу из читального зала сдаём, компьютеры выключаем! – громко напомнила она, отбирая тома у засидевшихся тут книжных червей – вылезая из всех уголков библиотеки, они жидким ручейком стали стекаться к её столу. Да уж, не будет, впечатлённая моими достижениями, Марта Георгиевна ждать, пока я тут наиграюсь с компом и книжками. Даром, что отобранный, – даст пинка да и закроет помещение до завтра. Я выключил компьютер и, отдавая учебники, тихо улыбнулся и подмигнул библиотекарше, но она, похоже, ничего не заметила.

Глава вторая

Открыв дверь своей комнаты, я застыл на пороге, сражённый чувством тоски и одиночества. На одной из кроватей сиротливой улиткой лежал скатанный Мотин матрас. Постельное бельё, подушка с одеялом, а также две коробки с вещами – одна, с казёнными учебниками и канцелярскими принадлежностями, и другая, с одеждой и личными мелочами моего усыпленного друга – исчезли. Завхоз, наверно, всё это унёс, пока меня не было. Осталась только большая сумка с моими пожитками – стояла рядом с гардеробом, распахнутые дверцы которого демонстрировали его пустое нутро и шеренгу голых пластмассовых плечиков на исцарапанной металлической трубе. Мой взгляд переместился выше и замер: отслоившаяся панель, за которой лежал дневник, была полностью оторвана от стены и валялась сверху на гардеробе! Приставив к нему стул, я вспрыгнул на сидение и принялся остервенело шарить под панелью и рядом – ничего! Спустившись, заглянул, на всякий случай, под шкаф: пусто. Мотин дневник пропал! А я только и успел, что одну единственную, причём самую последнюю, запись прочесть, да и то не до конца! И уже поразился. Такого себе про Мотину мать понадумал, оторопь берёт… а надо было не думать, надо было дальше читать! – там, стопудово, ещё и не такое было, раз тетрадку изъяли, вот же я идиот! Нетрудно ведь догадаться, что, после Мотиного погрома и усыпления, иновская служба безопасности будет это дело расследовать: – должны же они причину недопустимого поведения ученика высших классов выявить! Вот они-то дневник и нашли! Глаз намётанный, знают, как смотреть. Хотя вообще-то тут особо и напрягаться нечего, если цель твоя – комнату обыскать. Может, не сунь я тетрадку обратно за панель, никто бы и внимания на неё не обратил: болталась бы себе в коробке вместе с другими, в которых Мотя упражнения и задачи решал… Интересно, а что ещё он мог про меня написать, кроме того, что я о семье мечтал?.. Ох, чёрт! – Альбов! Я же рассказал Моте о том разговоре! – мысль обожгла, словно током в башку ударило. Сам даже не знаю, зачем я проболтался, может, утешить хотел, отвлечь: смотри, типа, какую фигню новый физик втирает, а вдруг что-то такое и вправду есть? Тогда собеседование с Инами вообще только для отвода глаз и проводится! Ну да, так я ему и сказал… А Мотя в ответ на это взбесился – аж волосы дыбом и лицо от злости перекосило! – и как давай орать: “Нет! Брехня это всё! – вместо “брехни” он, правда, совсем другое слово использовал, матерное, и такими же эпитетами ещё и самого Альбова наградил, ну да не суть. – Не может такого быть!! Не может быть никогда!!!” Потом вскочил, как ужаленный, и бросился вон. Явился примерно час спустя. Я уже из столовки вернулся, а он обед пропустил, пришёл и на кровать бухнулся, к стене отвернулся, затих. А на следующий день, за час до моей оптимизации, ворвался к Ину выяснять, почему его бортанули, и был усыплён. Возможно, к этому его подтолкнул мой рассказ? Да, Альбову он, как и я, не поверил, но запросто мог об этом написать в дневнике – на тех страницах, что я дочитать не успел… Тетрадку, скорее всего, изъяли сразу же, как я ушёл на обед, и теперь доложат Дважису, что отобранный тип распространял ложную инфу об Инах и потому неблагонадёжен. И тогда – всё, прощай, Челоград! А то и вообще – усыпят, как Матвея. Протянет Дважис в мою сторону руку и – бац! – человеческий организм прекратит свою жизнедеятельность. Я вспомнил чёрные дыры зрачков посреди блестящих медовых лужиц, и меня передёрнуло. Что же теперь делать? Бежать?! Но куда? И зачем – вечно скитаться и прятаться?.. А вдруг нет в дневнике ничего такого, тогда что?! Получится, я могучего, как вечный дуб, дурака сваляю и отправку в Челоград зря просру! Мысли скакали, как табун мустангов, – такие же быстрые, дикие и неутомимые, а рука тем временем сама нырнула в карман: зушка! Маленькая иновская клякса с торчавшим металлическим разъёмом, чтобы вставлять в человеческий комп. Да, она была там – счастье, что я хоть про это Моте ни словом не обмолвился! И в тумбочку зушку не выложил! Внял предупреждениям Альбова не оставлять без присмотра – молодец, Пегов, правильно поступил, вот только… А вдруг сейчас за мной явятся сотрудники ВСБ, прочитавшие мой дневник? Что мне тогда с этой зушкой в кармане делать?! Прозвучало приглашение на ужин, и я автоматически потащился в столовую, пытаясь собрать бесновавшихся в голове “мустангов” в “загон” и выработать план действий. В голове прокручивался тот самый разговор с Альбовым.