НекроХаник 2

* * *

Когда солнце начало заходить, фон Шольц собрал очередное совещание. Повод был достаточно серьезный – летавший на разведку Федор заметил крохотную группу разведчиков, которые через него передали записку и ушли обратно в пески, на восток. Ближе даже подходить не стали, холм со всех сторон был окружен британцами и вспомогательными отрядами местных.

– Хочу вас “порадовать”, – вздохнул гауптман. – В Марзук прибыл взвод поддержки, с самыми свежими новостями. Добрались на грузовике, который прямо перед воротам города и сломался... По всему западному фронту идет драка, враг пытается остановить наши силы. Войска или окапываются на захваченных позициях, или отходят, выбирая места для удобной обороны. Поддержки нам не будет. Можно сказать, что все южное направление подарили роте, которую дожуют в ближайшие пару дней. Тяжелораненных шестнадцать человек, включая капитана Седецкого. Его лекарка пока поддерживает, но сколько еще протянет, непонятно. Способных держать оружие в руках – семьдесят три человека. Патронов на час плотной перестрелки, для картечниц – пять минут максимум. Шесть верблюдов и единственная лошадь... На прорыв идти особо не с чем, нас прямо у подножия покрошат. Остается отбиваться здесь. Хотя бы подороже жизни продадим. Вряд ли нас оставят в тылу при наступлении на побережье. Томми обязательно надо обезопасить себе спину... У кого какие мысли?

Полчаса согласовывали – где и какие запасные позиции устроить, куда бесценную воду разместить, какое оружие неходячим раненным оставить. Договорились, что выдадут им четыре “колотушки”, чтобы в последний момент подорвать себя и прорвавшихся врагов.

Сидевший в углу мрачный Сергий под конец совещания поднял руку:

– Да, Макаров, слушаем тебя.

– У меня подозрение, что дикари ночью полезут. Готовят они что-то.

– Что именно?

– Федор посматривает, но объяснить сложно. Пляшут у костров, варево какое-то пьют. Копятся тремя толпами. Самая большая куча – с южного фланга. Поменьше с тыла и последний отряд у деревни... Дрянью оттуда несет, господин гауптман.

– Дрянью?

– Да. Вы наверняка такой запах чувствовали в Румынии. Когда хочется взять огнемет и выжечь все на своем пути.

– Шайзе...

Шольц прекрасно понял, о чем говорит парень. Черное колдовство, после которого Трансильванию буквально испепелили. Бредущие по дорогам трупы, взбесившиеся животные, незаживающие раны.

– Ты в этом уверен?

– Я не могу сказать, когда именно это по нам ударит. Но я уверен – мой наставник такую дрянь всю жизнь искоренял, пока за грань не ушел... Боюсь, спать нам сегодня не придется.

В черном небе горели яркие звезды, далеко с юга доносился лай гиен. Несколько стай умудрились забраться в пески вслед за бесконечными колоннами дикарей. Жрали трупы, брошенные по бокам троп. Грызли кости на пепелищах разоренных деревень. Сейчас для падальщиков наступило раздолье – убитых во время первой атаки не хоронили. Любое мясо на выбор: хоть с белой кожей, хоть с черной. Пируй, пока брюхо не лопнет.

Макаров сидел на дне узкой промоины, тянувшейся через весь холм, привалившись спиной к твердым камням. Механически водил точильным бруском по тесаку, который подобрал утром. Подобного железа после отбитой атаки валялось много под ногами. Выбирай что получше и можно использовать вместо трехгранного штыка в рукопашной. Троица старожилов обосновалась неподалеку: чистили винтовки, перебирали скудную амуницию.

Прошуршал песок, черным пятном рядом опустился горбун. Макаров покосился на напрягшегося ефрейтора, чуть прикрыл глаза: не трогать. Взвалившие на себя обязанность телохранителей деревенские мужики могли бы монаху изрядно рясу попортить. Только какой смысл? Божий человек явно не воевать пришел.

– Я тебя вспомнил, Сергий, – тихо произнес Герасим. – Долго голову ломал, а сегодня утром, как над головой буря гудела, так и вспомнил... Твой запах был в больнице, где нежить железякой прибили. И потом у купцов, когда демон хивинца сожрал.

– И что?

– Знаешь, уже и ничего... Просто – грызло меня изнутри, мучало... Скажи, как ты справился? Простому человеку с нежитью никогда не совладать. Для этого учиться надо, силой владеть.

– Повезло... Наставник немного успел в голову вложить. Зевеке, Герман Ерофеевич. Знаешь такого? Советник Департамента Сыска в отставке.

Горбун кивнул:

– Еще бы не знать. Единственный некромант на всю империю. Может, даже и на все земли у нас и рядом... Сам архиепископ у него духовником был... Наших умников тростью учитель твой иногда поколачивал, когда хитрости разные передавал. Многие потом в ноги кланялись, после зимней ночи на Северах, живыми вернувшись... Жаль, мне не довелось с ним лично встретиться.

– И мне жаль, что мало у него воспитанником успел побыть. Слишком мало.

Достав костяные четки, Герасим быстро прошептал короткую молитву. Похоже, он для себя решил какую-то важную проблему. Успокоился и расслабился. Одно дело – сидеть бок о бок с колдуном, ради тайной силы способным убить любого на своем пути. И совсем другое – с волхвом, чья суть и смысл существования: уничтожать любую скверну, не давать тьме пожрать ни в чем не виновных людей.

– Что делать будем, Сергий?

– Ты о чем?

– Немцы между собой шепчутся, что дикари скоро в атаку пойдут. Шаманы их и вожди орут уже какой час без перерыва, даже здесь слышно.

– Пойдут, инок. Через пару часов точно полезут. Как стихнет – так и надо готовиться.

– Может, сможешь как-нибудь им помешать? Ворожбу какую сделаешь?

– Издеваешься?.. Меня после этого на дыбу сразу же. Тот же Седецкий, если чуть оклемается.

– Я на себя грех этот возьму. Как представитель церкви и официальный борец с нечистью.

– Если и ты в это впутаешься, то обоих и вздернут.

Убрав четки, горбун опустил голову.

– Обидно. Бросят наши тела в песках, зверье сожрет. А все мечтал, чтобы на холмике похоронили, под березкой. Рядом с семьей...

– Один мыкаешься? – Сергий воткнул очищенный от ржавчины клинок в песок, убрал точильный камень в подсумок.

– Да. Сгинули, когда в худые годы твари пришли. Меня покалечили, а младших и отца с матерью убили. В могилу пришлось пепел складывать, сожгли все, что от людей в деревне осталось... Я с лихоманкой в монастыре два месяца провалялся, еле выходили. Потом к охотникам за нечистью подался. Дар у меня, чувствую я тьму в любых проявлениях. С тобой одним запутался, понять не мог, чем ты дышишь. Но хоть сейчас спокойно в последний бой пойду. Знаю, что не предашь, в спину не ударишь...

Помолчав, Макаров выдернул тесак и начал его концом чертить на песке:

– Есть вариант. Дурной, наглый до невозможности. Но – есть... Колдуны дикарей с прошлого вечера снадобьями накачивают. И многих поили еще по дороге через пески, чтобы от жары не сдохли сразу. Этой дрянью даже от покойников разит, вся округа пропиталась... Для нас это не опасно – кто не пил, тот призывам шаманов не подчинится. Не заставить на смерть бежать, наплевав на картечницы и залпы в упор. Вот только любую ворожбу или сломать можно, или вывернуть наизнанку.

– И что сделать сможешь?

– Вот мы, вот три чужих отряда. На бриттов можно внимание не обращать, те ночью точно в драку не полезут... Если смогу, то мертвечину поднять можно. Не всех, но часть покойников вздернуть. И на себе подобных бросить.

– Как в Румынии?

– Там нежить нападала на всех, кого почуять могла. Я же сделаю так, чтобы они сначала дикарей атаковали, на привычный запах пошли. Потом погоню на запад. Сразу за ними нужно будет человек пятьдесят наших пустить, пушки и картечницы захватить или переломать. Без артиллерии нас трудно будет прикончить.

– Чем могу помочь?

– У нас час. Я амулеты быстро сделаю, их нужно будет вдоль окопов разместить, защитный контур собрать. И потом спину прикроешь, когда пойду зомби пробуждать... Пластунов и остатки роты успокоишь, чтобы с перепугу не пристрелили. И с капелланом поговори, он раненный в госпитале, пусть штурмовикам тоже пару добрых слов скажет... И готовься позже на эшафот подняться. Нас за такое власти не простят. Никогда.

Посмотрев, как Сергий стирает рисунок сапогом, Герасим равнодушно ответил:

– А мы разве виноваты? Это все проклятые колдуны африканские напортачили. Ничего нормально сделать не могут. Ни в атаку сходить, ни нежить поднять.