Клан. Искры под снегом

***

Волкодаву не хотелось возвращаться в пустой, холодный дом, где ещё недавно пахло счастьем, мечтой, любовью и добрыми надеждами. Где ещё не затих смех любимой, её сладкие стоны и звук шагов, где всё пропахло её ароматом - а теперь хотелось выть. Баррет бы и завыл, будь он в лесу. Но он был в городе, за пультом управления флаера, а рядом сидел потерянный, заплаканный ребёнок. Оставалось только, как всегда, до хруста сжимать зубы и кулаки. Он нужен Элу. Они нужны друг другу. Рядом с ребёнком он снова ощутил себя нужным, сильным, способным справиться с любой бедой. Волкодавом. Дать слабину он просто не имеет права.

Эл тоже не горел желанием бродить из угла в угол по огромному пустому дому, где больше нет мамы. И братика или сестрички тоже нет. Он с радостью согласился на кондитерскую, музей военно-морской истории и детский парк развлечений. Эл был изумлён, что папа не видел и не пробовал почти ничего из бесчисленных сладостей, в которых разбирался каждый мальчишка. Зато оборотень безошибочно определял по запаху, с какой начинкой конфеты или вафельные трубочки. Папа не ограничивал Эла в сладком, как мама. Они здорово повеселились, объедаясь совершенно не полезными, но такими вкусными сладостями.

Музей военно-морской истории привёл мальчишку в полный восторг, а папины знания этой истории потрясли. Баррет знал о кораблях, подводных лодках, батискафах и торпедах в разы больше голограммы-экскурсовода. Причём на практике. Вскоре вокруг отца и сына Барретов столпились все мальчишки школьного возраста, и даже несколько девчонок. Маленькие люди, оборотни, маги, эльфы, орки и прочая разумная мелюзга совершенно не боялась ни его Зверя, ни должности. Волкодав поначалу растерялся от такого доверия, внимания и восхищения детёнышей, калейдоскопа запахов, фейерверка чистых искренних эмоций. Подобное он испытывал, когда Ви пустила его в свой дом и маленькую семью. Когда Химера положила на его огромные лапы крошечную пищащую малютку. У него не было детства, он не знал ни одной сказки и не умел общаться с детьми. Но рядом с ними мир становился другим. Чище, лучше, добрее. А сам Волкодав будто оживал и молодел душой. Все тревоги отступали перед таким зарядом радости и позитива. Дети ещё не разучились верить в добро, от души смеяться, дурачиться, плакать, мечтать и быть собой.

Эл не отпускал его руку, будто заявлял права на своего папу и гордился им перед другими ребятишками. Так мило и забавно. Когда Эл забывался, мордашку освещала радостная улыбка, от которой и у Волкодава на сердце становилось светлей и легче. Частичка Вианы рядом с ним согревала выстуженную душу. Он больше не был одинок. Теперь у него был сын и настоящая семья. Самый надёжный, самый крепкий тыл.

В своё лесное логово он возвращался спокойным и полным решимости бороться за свою семью. Сейчас он был благодарен иерархам, что отправили его отдохнуть и провести время с ребёнком. Издёрганный и уставший, он бы ничем не помог, и лишь наделал новых ошибок.

Эл, уставший за день, мило сопел рядом, прижавшись к отцу. Флаер тихо скользил чёрной тенью над океанами огней и плотным ковром лесов, сливаясь с чернильным небом. Два фрактальных солнца давно погасли, уступив место текучим звёздным узорам. Гиперкуб продолжал своё вечное вращение в четырёхмерном пространстве. От такого неба поначалу шерсть дыбом вставала. Потом привык. Мирное, и ладно. Россу нравилось в таком летать. Такой же ночной полёт связал его с Вишенкой. Зажег под толщей льда и снегов яркие, светлые искры доверия и любви, стал началом новой страницы их жизней. И они будут счастливыми. Под куполом неба, слушая шёпот звёзд и тихий аромат вечности, в это особенно верилось.

Машина бесшумно приземлилась на полянке перед опустевшим домом. Баррет осторожно, стараясь не разбудить, взял детёныша на руки и отнёс в детскую. Неяркий свет разбудил Эла.

- Мама?

- Пока только папа.

- Папа, - Эл сонно улыбнулся и обхватил Баррета за шею маленькими ручонками. - А ты песенку споёшь? Мама всегда мне поёт.

Наместник растерялся. Песен он тоже почти не знал. А если знал - то такие, которые никак не годились для детей. Репертуар наёмников или моряков в тавернах мама точно не одобрит. А от храмовых песнопений он сам скорее заснёт.

- Если я запою, в лесу все звери разбегутся. Мама вернётся, споёт, - Баррет слегка улыбнулся, чувствуя, что так и будет.

- Тогда посидишь со мной? - мальчик отчаянно не хотел оставаться один.

- Посижу. Хочешь, на всю ночь останусь. Комната большая, волку места хватит, - Баррету тоже не хотелось оставаться наедине с собственными мыслями и тревогой.

- А можно? - детские глаза засветились радостью и облегчением.

- Можно, почему нет? Только спать и не болтать, волк всё равно разговаривать не может.

- А он кусается?

- Он - это я, а я - это он, - терпеливо пояснил Баррет, помогая сонному малышу переодеться в пижаму. - Своих не кусаем.

- А близнецы кусаются! И писяются! - мальчишка захихикал.

- Они ещё маленькие и не понимают. Зубки растут, вот и кусают всё подряд. Меня тоже успели покусать и обписять, - от детской непосредственности Баррету стало весело. - Взрослый оборотень всё понимает и зря не кусается. Ну и прочий зов природы умеет сдерживать.

- И погладить можно?

- Что я тебе, собачка или плюшевый заяц? Весь в мать, такой же неугомонный, - проворчал оборотень,- Ладно, гладь. А утром полетим к бабушке Марьяне.

- Ура! - обрадовался Эл. - Там здорово! Бабушка Мара классная! У неё весело, мандрагоры прыгают и шипят, яблоки весь год и кусты с ягодами! Ещё и эти, смешные, кусачие, - обозначил близнецов Эл, снова размечтавшись о братишке или сестрёнке.

Эти мечты пахли солнечными зайчиками, семейным теплом, сиянием чистого неба и настоящим детством. Огромный зверь, жмурясь, растянулся на полу у кровати и уложил морду на лапы, изредка подёргивая ушами. Он почти не ощущал слабеньких детских ладошек на задубевшей израненной шкуре. Просто согревался этим ароматом и отражённым светом чистой детской любви. Этот свет стоит того, чтобы за него бороться.