Будь моим Водителем

Эскиз с двумя машинами мог и подождать — тут было кое-что поинтереснее, хотя Марек совершенно не был уверен, что сумеет это передать. Когда-то (казалось, лет десять назад, хотя прошло всего чуть больше года) Марек подумал, что Вэл вырастет во что-то вроде Форестера. И как будто бы на первый взгляд так и вышло. Роста оба были одинакового, сложения в целом тоже — Вэл более жилистый и чуть шире в плечах, сказывались тренировки, но под свободной одеждой это было почти незаметно. То же самое сочетание темных волос и светлой кожи, у обоих волосы лежали мягкой волной, даже длина совпадала. Разве что Форестер, собираясь готовить, свернул свой любимый «самурайский» пучок, а Вэл просто завязал хвост. Они даже одеты были в одинаковые черные водолазки. Вроде бы вот уж кому считаться братьями — но похожи они не были. Вот с Некромантом, казалось бы, уж на что типажи разные — но Вэла считали его братом даже случайные визитеры. А с Форестером они если и походили друг на друга, то как в той сказке, про которую упоминала Джерри. Все так же — и все чуть-чуть не так. Чуть выраженнее мускулатура, чуть жестче черты лица, чуть быстрее реакция — и рядом с Форестером стоял подросток, только отдаленно напоминающий его по цветотипу. А самое главное — у этих двоих различались глаза. Мягкий чайный оттенок у Форестера — и неизменная чернота у Вэла.

От рисования Марека отвлек только запах — зато в ту же секунду стало понятно, что он чересчур увлекся и голоден, как волк. Вроде как это была запеченная свинина, внезапно с медом, и овощи в каком-то хитром соусе, а в подробности вникать было и бесполезно, и бессмысленно — тарелка уж слишком быстро опустела. Марек реально только сейчас осознал, что в прошлый раз ел, собственно, бутерброды в дороге. А пока приехали, пока выгрузили вещи, и на кухне Форестер с Вэлом хозяйничали явно не пять минут… Марек помотал головой, возвращаясь в реальность, и словно впервые увидел рисунок, который его из этой реальности и унес. И удовлетворенно кивнул — получилось. Хотя, казалось бы, фотореализмом он баловался только в аэрографии, а в остальном полагал, что фотореализм и так прекрасно делает фотоаппарат, а рисунок — это не про точную передачу всех деталей, а про атмосферу и настроение. Вот и сейчас он совершенно не пытался изобразить точные портреты — но две фигуры на рисунке были более чем узнаваемы, и даже это сходство-несходство удалось передать. Хотя Марек сам бы не мог сказать, как он это сделал. Просто рука пошла чуть плавнее на одном портрете и чуть резче на другом, и как-то оно все сложилось само. Впрочем, в удачных рисунках обычно так и получалось. «Даже не замечал, что мы немного похожи», — сказал Форестер, и Марек отвернулся как будто бы за перечницей, скрывая усмешку. А после ужина устроился в кресле, где когда-то читал «Ведьмака», и на следующей странице блокнота возникла еще пара портретов. Несхожих внешне — и с совершенно одинаковым выражением одинаково черных глаз. «Я еще тогда подумал — ну натурально же братья», — сказал Форестер.