Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении

После трех недель осады Перовский пустил солдат на штурм, они взяли Ак-Мечеть за 20 минут. По высочайшему повелению крепость переименовали в форт «Перовский» – название, под которым она известна и теперь. Два раза пытались коканцы вернуть свой оплот на Сыр-Дарье. В том же году стало известно через лазутчиков, что правитель Ташкента Сабдан-Ходжи выступил с семитысячным скопищем по направлению к Ак-Мечети. Отсюда выслали уральского старшину Бородина с командой в 275 человек, при 3 орудиях. За 25 верст, при урочище Кум-Суат Бородин встретил коканцев. Едва наш отряд успел выстроиться, как был атакован толпой конницы. Их отразили картечью и дружным залпом из ружей. С 11 часов утра вплоть до сумерек коканцы повторяли свои наезды, наконец, утомленные боем, потеряв много ранеными и убитыми, расположились на ночь кругом русской позиции. Наши потери были невелики: 5 убитых да 2 раненых. Бородин вырядил ночью трех киргизов с двумя казаками, чтобы дать знать в крепости и действительно на утро уже показалось подкрепление, увидав его коканцы поспешно стали сниматься. В декабре того же года приблизилось к крепости скопище уже в 12 или 13 тысяч человек, с 17 пушками. Три дня коканцы палили в крепость, пытаясь в тоже время со всех сторон ее окружить. На 4-й день комендант выслал 550 человек, с 4 орудиями и 2 ракетными станками под начальством майора Шкупа. В густом тумане он придвинулся к неприятельскому лагерю и, заняв песчаные бугры, открыл беглый артиллерийский огонь. Коканцы отвечали из своих орудий, после чего стали кидаться то с одной, то с другой стороны. Скоро маленький отряд, окруженный сильными конными толпами, очутился в крайности. Но старый и опытный майор не потерялся. Заметив, что число неприятельской прислуги при орудиях сильно поубавилось, он приказал ударить бой к атаке и под мерный такт барабанов двинул вперед 2 роты, сбил стрелков, захватил все 17 орудий и обоз, потом поджег коканский лагерь. В это же время из крепости вышли на выручку два небольших отряда. Около 12 часов дня коканцы быстро отступили, покинув все свои пушки и 130 пудов пороха.

Потерпев неудачу на этом конце, коканцы стали тревожить сибирскую границу в окрестностях озера Иссык-Куль, куда русские незадолго перед тем проникли и по просьбе самих киргизов построили укрепление Верное (1854 г.). Коканцы, желая утвердиться здесь более прочно, в свою очередь, построили на степной реке Чу, впадающей в названное озеро, ряд укреплений или так называемых курганов, на расстоянии 50–70 верст одно от другого. Прикрываясь ими, они дерзко вторгались в аулы подвластных нам киргизов, брали с них зякет и открыто поддерживали между ними баранту. В начале 1860 г. разошелся слух, что с восходом трав будет сделано нападение на нашу границу. Действительно, в укрепления подвозили запасы, их гарнизоны были увеличены. Кроме Верного, мы имели здесь форт Кастек, с небольшим гарнизоном. В конце августа полковник Циммерман с отрядом пехоты и конницы в 1750 человек при 15 орудиях перешел реку Чу и появился перед курганом Токмак. С приближением отряда гарнизон разбежался, осталось 70 защитников. На требование сдачи комендант отвечал, что драться ему нет охоты, но сдать укрепление все-таки не может и просит два дня срока, чтобы списаться с начальством. Через час после ответа Циммерман приказал открыть пальбу. Тогда появился на стене парламентер с известием, что комендант по требованию гарнизонных баб сдает укрепление…

Глиняные стены Токмака были разрушены, оружие отобрано, 2 чугунные пушки сняты, а что составляло собственность жителей, осталось нетронутым. Это последнее немало удивило азиатов, не привыкших к подобному обращению. Другое коканское укрепление Пишпек готовилось к отпору. Хотя по размерам оно было гораздо больше, чем Токмак, имело стены около 2 саженей высотой и до 5 саженей толщиной, гарнизона же 500 человек, однако после пятидневной осады также сдалось. Но коканцы не унялись, они вновь построили свои курганы, а в следующем году в числе 20 000 появились в Заилийском крае, в половине октября их передовые части окружили Узун-Агачский пост, охраняемый сибирскими казаками. На защиту края выступил из Верного подполковник Колпаковский, имея под начальством 3 роты пехоты, 4 сотни сибирских казаков, 6 орудий и 2 ракетных станка. В Узун-Агач послали хорунжего Ростовцев с 60 казаками для передачи спешного приказания. Не доезжая пяти верст, Ростовцев был окружен толпами конницы, только что отхлынувшей от поста. У казаков была с собой простая телега, которую они мигом превратили в пушку. Как только неприятель наезжал. Ростовцев зычным голосом командовал: «Орудие с передков!». Казаки раздвигались, снимали задок телеги с передка и поворачивали его также, как поворачивают артиллеристы орудие, жерлом к неприятелю. В этот страшный момент коканцы рассыпались. Благодаря этой хитрости, казаки благополучно добрались до Узун-Агача, потерв лишь трех человек ранеными.

Между тем, потерпев неудачу здесь, коканцы расположились около речки Кара-Кастек на местности волнистой и пересеченной широкими логами. Как только наш отряд сблизился на пушечный выстрел, капитан Обух открыл огонь из 6 орудий, чем заставил коканцев отступить за речку. Колпаковский сейчас же двинул весь отряд по их следам. В одно и тоже время наши увидели вправо, на ближайшей высоте густую колонну сарбазов (коканская пехота), толпу всадников, а сзади из боковой лощины высыпала еще толпа пеших коканцев, которые насели на роту Сярковского. Он быстро повернул свою роту налево-кругом, рассыпал ее в цепь и открыл пальбу. Коканцы, сверх всякого ожидания, настойчиво лезли вперед. Тогда солдаты собрались в кучки, к ним подоспела сотня казаков с ракетными станками и коканцы были отброшены. Теперь весь отряд вытянулся уже лицом к неприятелю: в 1-й линии 2 роты пехоты, 3 сотни казаков, 6 орудий; рота Сярковского с сотней казаков стала против лощины на случай появлении коканцев отсюда. Это был редкостный бой, когда приходилось сражаться на два фронта, в одно время и наступать, и обороняться. После усиленной пальбы по высотам Колпаковский повел отряд вперед. Сарбазы не выдержали, бежали. Тогда наши втащили почти что на руках 4 орудия на гору и открыли огонь по отступавшим. Но вот с соседней высоты спустилась другая колонная пеших сарбазов, с барабанным боем, трубными звуками, распущенными знаменами и, смело наступая, приближалась к правофланговой роте. Линейцы остановились, дали залп и бросились в штыки. После короткой рукопашной схватки сарбазы стали отходить сначала медленно, потом бросились врассыпную и в конце концов попали под огонь орудий. Вообще, в этом памятном бою коканцы действовали смело, настойчиво, несколько раз бросались в рукопашную. По случаю сильной усталости войск преследования не было, тем не менее, по словам лазутчиков, коканцы потеряли до 1 У> тысяч человек, у нас же 1 убит и ранено 26, сам Колпаковский получил контузию. Когда Государь узнал из донесения подробностей Узун-Агачского боя, то собственноручно изволили написать «Славное дело. Подполковника Колпаковского произвести в полковники и дать Св. Георгия 4-й степени», Обух получил тогда же золотую саблю.

Эта замечательная победа и сражение под фортом Перовским показали явный перевес русского оружия и военного искусства. Наши генералы скоро изучили своего неприятеля, поняли в чем заключается его слабость. Оказалось, что бухарцы, коканцы и вообще все азиатские войска не имеют духа стать лицом к лицу с русскими войсками, они уклоняются от натиска самой слабой колонны, если она идет на них смело и решительно. Один вид наклоненных штыков приводит в трепет азиатские орды. Появляясь в открытом поле, они стараются окружить наш отряд, отрезать его от воды, отбить табун, нахватать побольше одиночек. В атаку азиаты несутся нестройной толпой, встреченные огнем, особенно картечью, ищут спасения в бегстве. У них есть задор, но нет отваги и стойкости, победа над ними дается легко, хотя такой победы и цена малая, рассыпавшись, азиаты так же легко собираются… Чтобы закрепить победу нужно брать у них города и крепости, подчинять своей власти население.

Такой способ ведения войны втягивал русские войска против воли в завоевание края. Как ни желали наши военачальники избежать столкновения, уладить дело мирно, они поневоле должны были идти вперед и вперед, пока не уперлись в горы… Победоносное движение вглубь Средней Азии облегчалось тем, что глиняные крепости, несмотря на высоту стен и глубину рвов, не могли остановить русского солдата, Черняев называл эти крепости «глиняными горшками». Раз крепость была взята, защитники уже не думали сопротивляться, они выдавали оружие, сбрасывали туфли и, подобрав полы халатов, бежали куда глаза глядят. Один вид русского солдата на крепостной стене устрашал толпу ее защитников, не знавших, что такое долг гражданина, честь воина, слава подвига. Все это заменял приказ бека: велено стоять и палить – они палят, велено умирать – они все перемрут, как безответные овцы, без вздохов и стонов, а нет приказа – значит, можно бежать. И крик «Отечество в опасности!» не остановит, не вернет безумную толпу, объятую страхом: такого слова нет и в обиходе туземцев того края.

Туркестанский край и попутные города