Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении

II

Начальство над экспедицией было поручено храброму кавказскому генералу Лазареву. Только этот поход не удался. Сам генерал заболел и во время похода умер, запасы продовольствия, фуража оказались невелики, верблюдов мало, и, вместо того, чтобы сразу двинуть сильный отряд, пришлось вырядить только 10 батальонов и 14 сотен при 16 орудиях.

Как только стало известно, что в Чикишляре начались сборы, текинцы ограбили под Красноводском своих родичей, а из-под Чикишляра угнали 200 верблюдов. На большом совете («джум-гурие») в Куня-геок-тепе все поголовно требовали войны. Было решено укрепиться возле бугра Денгиль-тепе, и сейчас же население приступило к работе: работали и женщины, и дети под надзором трех ханов. На каждые 10 семейств был назначен особый участок; однако ко времени появления отряда крепость не была еще готова.

Авангард наш тронулся 6 июня. Погода стояла жаркая. Шли берегом Атрека, а берег его на 6–7 саженей выше, чем дно, и чтобы достать воды, надо было делать спуски, на что уходило немало времени. Утомленные солдаты долбили твердую как камень землю, пока не выбьются из сил. Проходили в сутки не более 10–12 верст; все это вышло оттого, что путь не был раньше изведан, думали, что он ровный, гладкий, вода везде близко. Главный отряд выступил почти через 2 месяца, когда текинцы успели снять посевы, скопились в крепости и угнали в дальние места скот, словом, приготовились к встрече. Этого мало: несколько раз они тревожили в Бендесене наш авангард, поджидавший здесь главные силы. Чтобы отомстить за дерзкие покушения, князь Долгоруков взял конницу, перебрался через перевал и возле Бами накрыл текинцев врасплох, причем отбил 6 тысяч баранов и 800 верблюдов. Добыча пришлась кстати, продовольствие было на исходе, а когда с приходом главных сил сделали подсчет, то оказалось, что состав отряда надо уменьшить почти на половину, и при всем том провианта и фуража оставалось лишь на 15 дней. Надо было в этот срок взять все укрепления, разбить текинцев и успеть вернуться назад.

Только 27 августа небольшой русский отряд под начальством полковника Ломакина подтянулся к аулу Яронис, за 18 верст от крепости. На 28 был назначен штурм. Войска не смыкали глаз, а в 3 часа утра снялись с бивака. Темнота была такая, что брели на удачу, сбивались с пути, возвращались назад и опять, повернувшись, шли наощупь. На рассвете конные текинцы попытались было остановить отряд, но их отбили гранатами, от которых они разлетались как брызги. Когда же авангард подошел к буграм, за которыми было расположено укрепление, огромная толпа текинцев, размахивая шашками и подбрасывая вверх шапки, быстро вынеслась из крепости. Наши выждали и после нескольких залпов заставили текинцев спасаться в крепость. Тут у ворот произошла страшная давка; наши сгоряча гнались за ними со штыками почти до самых стен. Наконец текинцы скрылись, ворота были затворены и чем попало завалены.

Подошел главный отряд, и войска расположились для штурма: на правом фланге стал батальон Куринского полка и саперная рота, в центре – стрелки и батальон кабардинцев; на левом фланге – другой батальон Куринцева и 2 гренадерских при 4 орудиях; сзади там и здесь также по 4 орудия; в резерве остался только Ширванский батальон; кавалерию услали за крепость, чтобы преследовать беглецов. День клонился к вечеру. Перед этим крохотным отрядом возвышалось укрепление, стены которого, сбитые из глины, имели до 3 саженей высоты над дном рва; главное укрепление было прикрыто крепостцами малых размеров; там, за стенами, стояло целое племя, готовое умереть за пядь родной земли.

Грянул сигнальный выстрел. Батальоны поднялись, двинулись сначала шагом, потом бегом с криком «ура!». Засевшие впереди укрепления текинцы были скоро выбиты и бросились к воротам; правофланговая колонна было настигла их, но в это же время попала под огонь передового укрепления, из которого расстреливали людей продольно и сзади. Куринцы с саперами бросились было туда, а там разрываются наши же гранаты. Небольшая кучка солдат успела, однако, ворваться в крепость, но, растерявшись в узких проходах между кибитками, она вся там и осталась. В центре стрелки и кабардинцы добрались до рва, спустились, поглядели на высокую стену и стали отступать; гренадеры также отступили. По всей линии штурм был отбит; текинцы высыпали из крепости. Не подоспей на выручку ширванцы, наша артиллерия осталась бы на месте; уже артиллеристы палили из револьверов, рубились шашками. Батальоны отступали в беспорядке; в каких-нибудь полчаса третья часть пехоты была изрублена. Измученные и голодные войска спешили добраться до обоза, где располагались, как попало, лишь бы поближе к верблюдам. Темнота ночи еще более усугубляла суматоху: стоны раненых, рев голодных верблюдов, хриплые голоса начальствующих наводили тоску, вызывали горькие слезы. Тяжела была эта ночь! Хорошо еще, что текинцы не догадались сделать нападение, тогда Бог весть чем бы все закончилось. Они в это время собрались на маслахат. На совете текинцы сообразили, что и у них потери немалые: оказалось до 2 тысячи убитых, главный предводитель Берды-Мурад-хан тяжело ранен, и что, пожалуй, им выгоднее просить мира. На утро назначены были переговоры, но когда выборные собрались ехать в лагерь, русский отряд уже успел сняться с бивака. Еще прошел день, текинцы поняли, наконец, что одержали победу. Началось угощение, скачки, пальба из ружей; все русские пленные были изрублены; с трупов несчастных собирали жир для заживления своих ран.

Обратный путь был горше прежнего. Всех раненых не было средств поднять: каждый примащивался, где кто мог – на лафете, на верблюде или казачьей лошадке. Отощавшие верблюды падали, и все, что было на вьюках, осталось на дороге. А тут текинцы, как акулы за кораблем, не отставали ни шагу; беда тому, кто отставал: они моментально бросались и рубили на куски. Между ними были и женщины, вооруженные овечьими ножницами на длинных палках. Арьергард все время отстреливался, патронов не жалели; дружные залпы пехоты и артиллерии едва могли сдерживать стремительные атаки конницы. К счастью, преследование продолжалось недолго, хотя многие всадники проскакивали вперед, занимали попутные укрепления и оттуда встречали наших огнем. Изнуренный голодовкой отряд добрался через месяц до укрепления Бендесен, где встретил его генерал Тергукасов, назначенный вместо покойного Лазарева. Генерал не подал вида, что заметил бедственное положение солдат и офицеров; поблагодарил за царскую службу и распорядился поскорее отправить их на Кавказ. Так кончилась первая экспедиция против текинцев, показавшая, что с таким врагом нельзя действовать на авось, что это не простые «халатники», мнящие себя воинами, пока сидят за высокой крепкой стеной.

После неудачного штурма, текинцы стали появляться на базарах Хивы и Бухары, где хвастались своей победой, а так как им могли не поверить, то они показывали русские ружья. Они являлись и к Хивинскому хану, подарили ему несколько винтовок, револьверов: «Нам не надо их, у нас русских ружей много, а будет еще больше!». Бухарский эмир говорил тогда, что русским не справиться с текинцами, нужно 100 тысяч войска; Хивинский хан повторял то же самое со слов текинцев. На всех азиатских базарах толковали, что если русские нападут вторично, то текинцы их разобьют. Базарные толки дошли и в кочевья: хивинские иомуды начали грабить киргизов, кочевавших на Эмбе, угоняли скот, верблюдов, баранов; текинцы снова стали терзать Персию. Грабежи подвластных нам кочевников и дерзость текинцев, прославленных теперь, как народ непобедимый, могли пошатнуть недавно водворенную русскую власть. Умы азиатских народов легко поддаются внушениям недоброжелателей, тем больше, что они не понимали в чем сила и могущество русской державы. Текинцы, например, думали, что в царстве «Ак-падиша-ха» вечная зима, и для того, чтобы видеть лето, русские надвигаются на юг, отнимают у мусульман земли и всех их истребляют. Становилось необходимо повторить экспедицию, одним ударом разгромить текинцев, покончить с ними навсегда. Начальником этой экспедиции был назначен Скобелев – молодой генерал, всего 37 лет, тот самый, который закончил Кокандский поход, а потом прославил свое имя за Дунаем. Уже само назначение Скобелева показывало, но на текинцев стали смотреть иначе, чем прежде; в них увидели врагов, с которыми не стыдно померяться силами.

В начале мая 1880 г. Михаил Дмитриевич прибыл в Чикишляр, где встретили его уже передовые кавказские войска, остальные ожидались частью оттуда же, частью из Оренбурга и Ташкента, а всего предполагалось двинуть 64 роты, 9 казачьих сотен, 2 эскадрона тверских драгун, 97 орудий – 11 тысяч человек и 3 тысячи коней. Еще до приезда Скобелева началась кипучая работа по заготовлению всего необходимого для степного похода, начиная с продовольствия и кончая кошмами[20] для подстилки. Пустынное побережье Каспийского моря оживилось – берегом сгонялись верблюды, передвигались команды; на пристанях шла выгрузка, от Михайловского укрепления укладывались рельсы железной дороги; но самым главным делом Скобелев считал занятие опорных пунктов, гарнизоны которых должны беречь путь, а в случае неудачи войска могли бы найти в них приют. Несколько укреплений по линии Атрека, Чат, Дуз-Олум уже были заняты раньше; Скобелев наметил Вами, как главный опорный пункт, который разрезал оазис на 2 части и в то же врем связывал 2 пути: один из Чикишляра, по Атреку, 300 верст, другой – из Михайловского укрепления, 270 верст.

До 10 тысяч верблюдов ходили по этим линиям несколько месяцев, снабжая укрепления запасами, так что, например, в Вами было доставлено без малого миллион пудов. Вами досталось легко, но зато текинцы сейчас же набросились на мирных киргизов, угнали 6 тысяч баранов у бухарских туркмен и стали нападать на наши транспорты; даже ближайшие к нам иомуды потеряли веру в нашу силу, отказывались нанимать верблюдов и говорили, будто, текинцы истребят их всех, если они станут помогать русским. Набеги и грабежи текинцев продолжались до самого Рождества; для охраны мирных кочевников и отражения неприятеля высылались небольшие охотничьи команды, легкие, подвижные, способные к быстрым передвижениям.

Служба в отряде была очень трудная: солдаты строили укрепления, сопровождали транспорт с верблюдами, перетаскивали кули и ящики в магазины и все это в жару при знойном ветре, вздымающем облака пыли, за которыми могла скрываться конная толпа хищников.

В середине лета прискакали в Бендесен 2 джигита с почтой и донесли, что на самом перевале по ним стреляли, причем убит казак Коломийцев. Таманцы его похоронили, но Скобелев заподозрил тут измену и выслал из Бама доктора Студитского, чтобы осмотреть труп. Не доезжая укрепления, Студитский остановил конвой у ручейка, а сам с двумя таманцами стал подниматься в гору, но в это время конвойцы, заметившие трех текинцев, окликнули его. Студитский сбежал вниз и все 13 человек поскакали в погоню. Когда наши уже поднялись в гору, перед ними точно из-под земли выросла целая толпа, около 300 текинцев. Казаки спешились и сели в осаду, недалеко от могилы Коломийцева, в двух кучках – одна в 7 человек, другая в 5. На расстоянии 200 шагов началась жестокая пальба: одного казака убили, другого ранили. Затем текинцы бросились в атаку. Казаки дали залп почти в упор: толпа отхлынула, но смельчаки бросились в рукопашную. Неравная беспримерная борьба продолжалась 8 часов. Студитский распоряжался, пока не свалился мертвый; Иван Кучир, раненый в щеку навылет, не покидал ружья; после второй тяжелой раны, когда ружье вывалилось само собой, он еще ободрял товарищей до последнего, а 3-я пуля заставила его смолкнуть навеки. Ранений казак Дудка скатился вниз, вскарабкался опять наверх и подполз к товарищам. В 4 часа текинцы внезапно покинули свои позиции и двинулись к Вами, откуда вскоре раздались выстрелы: там они наткнулись на 10-ю роту Самурского полка и после неудачного нападения скрылись. Доблестный подвиг таманцев подействовал на войска ободряюще: все убедились, что текинцы вовсе не так страшны, что сила вовсе не в числе, а в отваге и стойкости. Все оставшиеся в живых были награждены крестами, семействам убитых и умерших от ран выслано пособие по 100 рублей каждому.