Завоевание Туркестана. Рассказы военной истории, очерки природы, быта и нравов туземцев в общедоступном изложении

Война с бухарцами

15 июня 1865 г. генерал Черняев взял г. Ташкент, а после того эмир Бухарский написал Черняеву письмо, в котором требовал, чтобы русские покинули этот город, так как он вместе с Коканом составляет часть его владений. Получивши отказ, эмир напал на владения коканцев и посадил здесь ханом своего тестя Худояра, затем, следуя правилам азиатской политики, он не прямо объявил нам войну, а в ожидании, пока соберется с силами, разрешил своим подданным разбойничать и грабить за чертой своих владений. Он даже притворился, что желает войти с нами в мирное соглашение и вырядил посольства: одно в Петербург, другое в Ташкент, вскоре приехал сюда и третий посол с просьбой, чтобы и наши офицеры были отправлены для переговоров в Бухару.

Черняев не отказал в этой части, он отправил чиновника Струве и нескольких офицеров. Встретили их там с почетом, но уже в конце ноября стало известно, что не только все русские подданные с их товарами, но даже и само посольство задержаны. Три раза уверял владетель Бухары, что послы отпущены, что они уже выехали и все три раза лгал. А с наступлением весны в наших владениях открыто появились шайки бухарцев, они грабили киргизов, перехватывали почту, уничтожали на Сыр-Дарье запасы топлива и стреляли с берега в наши пароходы. Это продолжалось до мая, когда были получены сведения, что эмир собрал значительные силы, как конные, так и пешие, с пушками и что часть их уже переправилась через Сыр-Дарью, следовательно, в тыл нашему отряду, стоящему тогда в Чиназе. Против 40-тысячной армии бухарцев мы могли выставить не более 4 тысяч, остальные 11 тысяч были разбросаны по линии, занимая гарнизонами большие города и крепости, к тому же доблестный вождь туркестанских войск, Черняев, в ту пору был уже отозван, его сменил генерал Романовский. Тем не менее наступление являлось необходимостью. Чиназский отряд, в составе 14 рот пехоты, 5 сотен казаков, 20 орудий и 8 ракетных станков выступил в степь к урочищу Ирджару, на пароходе везли на 10 дней продовольствие. Другим берегом двигался параллельно главному отряду небольшой отряд Краевского.

Был май 1866 г. Жара стояла страшная, туркестанское солнце прожигало насквозь, но отряд шел бодро и сделал первый переход в 30 верст, до колодцев Мурза-рабат. До Ирджара оставалось не более 20 верст, когда на рассвете начали показываться конные партии. Казаки их сбили, отряд поднялся с ночлега, в 12 часов уже была выдвинута артиллерия, не прекращавшая огня до конца боя. После небольшого привала впереди всех двинулся капитан Абрамов с 6 ротами и 8 пушками, правее его подполковник Пистолькорс с казаками, ракетными станками и 6 орудиями, сзади, в резерве, 3 стрелковых роты с 4 орудиями под начальством майора Пищемуки и, наконец, обоз, под особым прикрытием. Тотчас же небольшой русский отряд был окружен толпами конных бухарцев и киргизов. Особенно сильно они наседали на наш обоз, где подполковник Фовицкий должен был в одно время отбиваться и продолжать движение, чтобы не отставать от прочих.

Бухарские типы:

1 – продавец скота; 2 – торговец арбузами; 3 – на вечерней молитве; 4 – бухарский наездник; 5 – перевозчик кладей на верблюдах; 6 – домашняя утварь и оружие

За 1½ версты от неприятельской позиции войска были встречены сильным пушечным огнем из окопов. Под свист ядер и дикие победные крики наши колонны, точно ладьи, пробили себе путь через клокочущие волны бухарской конницы, пестревшей значками и разноцветными халатами. Это были не сотни или тысячи, а десятки тысяч всадников, бешено повторявших атаку за атакой. Прошло около часа, пока исход боя ясно обозначился: неприятельская конница перестала давить, и наши колонны перешли в наступление. Колонна Абрамова стройно, точно на учении, двинулась на завалы, а через полчаса они уже были в наших руках. Пистолькорс смело проскакал между завалами, занял впереди позицию. Быстро переходил с позиции на позиции этот храбрый офицер, пока, наконец, не увидел, как вся грузная неприятельская армия обратилась в бегство. Огромный лагерь был покинут со всем имуществом. Тут в котлах варилась еще пища, дымились кальяны, пыхтели самовары. На другой день – это был праздник Николая Чудотворца – наши добрались и до другого лагеря, где помещалась ставка эмира. Здесь нашли множество ковров, диванов, ханскую кухню и, между прочим, донесение самаркандского бека с передовой позиции, что русские уже окружены и скоро будут все в плену… Особенно много досталось тогда бухарских палаток. Солдаты рвали их на части и шили себе новые рубахи или же чинили ими старые. После Ирджарского дела часто случалось встречать половину синей рубахи, половину красной или же зеленой с какими-нибудь драконами, не то птицами или причудливыми цветами. Так и щеголями в них весь поход.

Кроме 10 пушек, т. е. половины всей артиллерии, подобранных по пути бегства, бухарцы покинули большие запасы пороха, патронов и снарядов.

Романовский не пошел вслед за эмиром, к Самарканду, а двинулся вверх по Сыр-Дарье. 17 мая наш отряд приблизился к Ходженту.

Ходжент очень древний город, по преданию, он построен дочерью Адама, славился своей неприступностью, гордился тем, что не признавал власти ни Кокана, ни Бухары и никогда не был в руках неприятеля. Жители Ходжента сохранили воспоминание об одном из своих военачальников, по имени Тимур-Мелик. История его любопытна. Это было давно, тогда еще, когда нахлынули сюда полчища монголов под предводительством могущественного Чингисхана. Берега Сейхуна, нынешней Сырь-Дарьи, также усеянные в ту пору цветущими городами, огласились воплями несчастных жертв, поголовно избиваемых свирепыми кочевниками. Бухара пылала в огне, несчастный царь хораз-мийский, о котором было уже упомянуто, бросался то в ту, то в другую сторону своих обширных владений. В это-то время отряд из 5 тысяч конницы Чингиса приблизился к Ходженту. Тимур-Мелик, желая, вероятно, спасти свой город от погрома, удалился с тысячью отборных воинов на соседний остров, где был построен крепкий замок. Туда не могли долетать с берега ни камни, ни стрелы. Монголы не останавливались ни перед какими препятствиями, они решились устроить плотину, чтобы соединить остров с берегом, для чего согнали до 50 тысяч пленников, и работа закипела. Пленные, разделенные на десятки и сотни, под надзором монгольских офицеров, таскали день и ночь камни из ближайших гор, запружая ими реку. Но мужественный Тимур-Мелик устроил 12 судов, покрытых сверху войлоками и обмазанных толстым слоем глины. Он подъезжал на этих плотах к берегу, разгонял неприятеля и разрушал его работы. Враги боролись за каждый камень, за каждую пядь земли. Когда монголы усилили свой отряд до 20 тысяч и нагнали новые толпы пленных, Тимур-Мелик ясно увидел, что дальнейшая защита становится бесполезной. Он задумал спуститься рекой в Аральское море и через устье Джейхуна, нынешняя Аму-Дарья, выйти к городу Ургенч. На 70 гребных судах отплыли уцелевшие защитники Ходжента, но вскоре они узнали, что дальнейший путь им прегражден: Джучи, старший сын Чингиса, громивший берег Сейхуна, приказал построить мост у г. Дженда и укрепить его машинами, метавшими камни.

Тогда отважный Тимур-Мелик пристал к берегу и пробился к г. Ургенчу сухим путем, там он присоединился к сыну своего государя – Джелал-уд-дину, защищавшему со славой империю отца, вместе с ним Тимур-Мелик прославил свое имя в геройской неравной борьбе с монголами.

Сыр-Дарья под Ходжентом

В Ходженте, как и везде в Средней Азии, туземцы при основании города селились вдали от главной реки. Им нужно иметь под рукой оросительные каналы для орошения полей и садов, и потому гораздно легче справляться с такой маленькой речонкой, как Ходжа-Бакарчан, чем с грозным потоком Сырь-Дарьи. Летом в этом городе нестерпимая удушливая жара, степные ветры выгоняют облака пыли, белые скалы горы Могол-тау, возвышающейся на противоположном берегу, отражают лучи южного солнца прямо на город, похожий тогда на жаровню. Часто речка Ходжа пересыхает, и тогда женщины вынуждены ходить за водой на Сырь-Дарью, где надо спускаться с крутого берега и с тяжелой ношей снова взбираться. Тем не менее в торговом отношении город расположен весьма удобно, в самом узле среднеазиатских путей: дороги расходятся во все стороны в виде радиусов. Они обсажены шелковичными деревьями, между ними – плантации хлопчатника и виноградники, среди которых высятся там и сям сторожевые башни. Здесь произрастают в изобилии рис, хлопок, тутовые и персиковые деревья, нежный виноград, урюк (абрикосы).

Цветущие сады и плантации, богатство жителей, наконец, положение Ходжента на торговом перепутье внушало всегда зависть алчным завоевателям Востока. Из-за временного обладания Ходжентом на его рисовых полях происходило много кровавых битв, забытых, конечно, даже старожилами.

При приближении русских окружающих город поля и многочисленные постройки были брошены, некоторые дороги запружены из арыков, а ближайшие к стенам сады срублены под корень. По всему было видно, что жители решились защищаться: наших парламентариев они встретили выстрелами. Городская ограда, тянувшаяся на 11 верст, со стороны поля состояла из двойного ряда высоких толстых стен, усиленных башнями и земляными присыпками. После оказалось, что ходжентцы, несмотря на все усилия и принесенные жертвы, не успели как следует приготовится к защите, чем наши войска отлично воспользовались. Ходжент достался в наши руки, только благодаря быстроте наступления.

В ночь с 19 на 20 мая были заложены две батареи на правом берегу Сырь-Дарьи, в отряде Краевского и две на левом, с рассветом они открыли огонь из 20 друзей, в том числе 2 мортиры. Палили целый день до 10 часов вечера. В городе поднялась суматоха, начались пожары. В 3 часа следующего дня штурмовые колонны уже шли на приступ. Не успели они втянуться в сады, как были встречены депутатами. Старший между ними, Ходжи-Газамат, объявил, что город сдается. Войска отошли назад, на прежние позиции. Однако прошло после того более суток, ворота не отворялись, наши парламентеры, уже вместе с Газаматом, были встречены огнем. Оказалось, что сторонники войны взяли вверх, а всех стоявших за мир упрятали в тюрьмы. Подобные обманы, равно как и всякая проволочка заранее решенного успеха, действуют на войска очень дурно: солдаты ожесточаются и как бы вымещают на том же неприятеле даром потерянное время. Снова загремели орудия, и на этот раз канонада продолжалась 3 дня подряд. В праздник Ивана Купала, среди бела дня, штурмовые колонны подошли, незамеченные неприятелем, в крепостной стене, и когда северо-восточная ее часть, примыкавшая к реке, стала рушится под ударами снарядов, был подан знак к общему штурму Офицеры, а вслед за ними и солдаты поднялись по лестнице вверх, сбили после жаркой схватки защитников, спустились вниз, выломали ворота, чтобы провести лестницы и опять стали карабкаться на внутреннюю стену Тут подоспели резервы, подскакали казаки, с того берега подплыли на баркасах стрелки Краевского, и в несколько часов как стены, так и улицы, загражденные баррикадами, были очищены от неприятеля, цитадель занята резервом. Только на другой день утром явилась депутация аксакалов, принося повинную в бесполезном пролитии крови.