"Антология исторического романга-6. Компиляция. Книги 1-12

Гнев пана Яна немало удивил Гуса. Магистр не понимал, почему рассердился его друг и заговорил с гостями дерзким тоном. Спокойные и невозмутимые господа пропустили мимо ушей заявление чешского шляхтича.

На их лицах не дрогнула ни одна жилка. Тридентский епископ немного подождал. Когда Ян из Хлума успокоился, он с таким же хладнокровием, с каким передал приглашение Гусу, продолжал:

— Мое сообщение следует рассматривать как приглашение на беседу. Я повторяю: кардиналы желают встретиться с чешским магистром. В этой настоятельной просьбе нет ничего такого, что могло бы возмутить благородного пана; вы напрасно бросили нам вызов, подозревая нас в сомнительных намерениях.

— Для чего же вам понадобилось столько солдат? — вспылил Ян, показав рукой на окно. — Ведь вы не будете отрицать, что господин Бодам или Бодманн — их начальник!

Гость в латах переминался с ноги на ногу и, опустив глаза, молчал.

На выручку рыцарю подоспел бургомистр:

— Вооруженная свита нужна для охраны магистра.

— Мы проехали по всей империи и не нуждались ни в какой охране, — возразил ему Ян из Хлума.

— Мы отвечаем за порядок в городе, — пожав плечами, сказал бургомистр. — Нам незачем рисковать. В настоящее время в Констанце больше иностранцев, чем местных граждан. Мы не знаем, что это за люди и как они будут вести себя.

В разговор вмешался Гус. Гости насторожились.

— Я понимаю — начал магистр: — благородные господа пришли пригласить меня на беседу с достойными кардиналами. Я прибыл в ваш город на диспут и выступлю перед всем собором. Если господа кардиналы желают побеседовать со мной раньше, то почему бы мне не пойти им навстречу! Так я поступал даже во время своего путешествия. — При этих словах Гус слегка повернулся в сторону Яна из Хлума. — Я всегда готов отвечать тем, кто задает мне вопросы.

Ян склонил голову и закусил опустившийся ус. Гости еле заметно переглянулись.

— Идемте, господа, — сказал Гус, и люди расступились, освободив ему дорогу. Вслед за ним вышел на улицу и Ян из Хлума.

Когда Гус спускался по лестнице, госпожа Фида остановила его. Из ее глаз неожиданно брызнули слёзы. Расстроенная Фида хотела что-то сказать на прощание, но рыцарь Бодманн грубо оттолкнул ее. Магистр заметил тревогу хозяйки и благословил Фиду. На улице — уже свободной от людей — их ждали оседланные кони. Как только магистр Ян и пан Ян из Хлума вскочили на коней, кавалькада тронулась. К ней примкнули конные стражники.

Путь был недолог. Всадники остановились возле епископского дворца, резиденции папы. Гуса повели в большой зал, расположенный на первом этаже. С ними пошел и Ян из Хлума: Сигизмунд приказал ему сопровождать магистра, ни на минуту не покидая его. Сначала их оставили в зале. У трех дверей зала стояло по два оруженосца с мечами и алебардами. В самой дальней нише сидел какой-то лысый старец с тупым взглядом, судя по одеянию — монах-францисканец. На вошедших людей он не обратил никакого внимания.

Спустя некоторое время в зал вошли два кардинала: один старый, он уже с трудом дышал и двигался, другой — помоложе, но тучнее первого. Ян из Хлума за время своего пребывания в Констанце познакомился со многими выдающимися особами. Этих прелатов он не знал. По-видимому, они принадлежали к людям не первого и даже не второго ранга. И в самом деле, разговор, который завязался между ними и Гусом, оказался на редкость пустым. Беседа возмутила Яна и вызвала у него новые подозрения. Старик спросил Гуса, зачем он прибыл на собор, а его коллега полюбопытствовал: «Правда ли, что ты защищал и распространял лжеучение?» Этот спрашивал равнодушно, как духовник, который устал выслушивать грехи кающихся. Вопросы, заданные Гусу, были очень поверхностны. Магистр отвечал на них лаконично: на собор прибыл по доброй воле, никаких ересей не защищал и не проповедовал.

Оба кардинала недолго интересовались магистром. Перемигнувшись между собой, они попрощались с ним и вышли.

Удивительно невразумительная интермедия расшевелила ветхого францисканца, дремавшего в нише. Теперь и он подошел к магистру. Мигая глазками, потерявшимися в морщинках, францисканец тоже стал задавать Гусу вопросы. Старец вел себя бесцеремонно, как ребенок, и не в меру любопытствовал. Гус улыбался, терпеливо отвечая ему. Монах спросил магистра, не утверждает ли он, что хлеб остается хлебом и после освящения…

— Разумеется, не утверждаю и никогда не утверждал.

— Говорят, — кивал головой францисканец, — что в Богемии отрицают превращение хлеба путем освящения в тело господне…

— Это, конечно, неправда.

Монах провел рукой по своему черепу:

— А вы, ученый магистр, верите, что во время мессы сущность хлеба меняется?

Пан Ян из Хлума не выдержал:

— Ты спрашиваешь одно и то же третий раз. Магистр уже дал тебе ясный ответ…

Тусклый взгляд монаха испуганно скользнул по могучей фигуре пана Яна:

— Простите, благородный рыцарь. Не обижайтесь на глупого старца. Simplex est senectus…[473] А что вы думаете о божественной и человеческой сущности особы Христа? — снова спросил францисканец Гуса. — Как можно объяснить соединение двух начал в одном?

Гус пристально посмотрел на холодное и невыразительное лицо монаха. Это, поистине, одна из наиболее запутанных задач. Но он спокойно ответил ему и на этот вопрос.

Францисканец то и дело кивал головой. Когда Гус закончил свои объяснения, монах поднялся и направился уже не в свою нишу, а к дверям, в которых показался начальник папской стражи Ганс Бодманн. Это очень удивило магистра и его друга.

— Достойные кардиналы ждут магистра. Второго господина просили остаться здесь.

Подозрения Яна усилились.

— Кто этот монах, который только что вышел из зала? — спросил он рыцаря.

— Кто? Фра Дидакус де Мохена, самый образованный теолог Испании, а может быть, и всего христианского мира. Его послал сюда, на собор, сам Фердинанд, король Арагонский.

Ян из Хлума мысленно выругался. Каким невинным прикинулся старый дьявол-искуситель! Пан Ян подумал, что в этом лисьем логове, со всеми его ловушками и капканами, следует еще бдительнее охранять любимого магистра. А Гус уже вышел с начальником стражи из зала. Ему, пану из Хлума, приказали ждать магистра? Но здесь ему нечего делать. Он решительно направился к дверям, закрывшимся за Гусом. У порога стражники скрестили алебарды и преградили путь пану Яну.

Еле сдерживая гнев, Ян из Хлума попробовал отбросить алебарды, но к нему подбежали другие стражники и ощетинили против него острые железные копья. Пан Ян понял, что теперь он сам беспомощен и беззащитен…

Косые лучи чахлого зимнего солнца еле проникали в зал. Было уже далеко за полдень, а Ян из Хлума продолжал сидеть на каменной скамье возле стражи, вооруженной алебардами. Черт побери, как горько сознавать, что ты слабее и беспомощнее ребенка! Ян уже не замечал ни течения времени, ни пустоты одиночества, ни остроты голода. Теперь он думал только о магистре, — магистр где-то рядом, за дверями, а он не может ему помочь. Они же… Они ни за что не отпустят его… Да, им удалось поймать магистра. Теперь он в их руках. Гус. Наш Гус. Агнец в логове волков, лис, антихристов!

В этот момент открылись двери. Пан Ян из Хлума вскочил с места. Может быть… Но нет, по ту сторону порога, под защитой алебард остановился какой-то писарек.

— Благородному пану незачем ждать Яна Гуса, — сказал он. — Магистр задержится. — Едва писарь пробормотал эти слова, как двери снова захлопнулись.

Выбежав из зала, пан Ян очутился на лестнице. Он немного постоял, раздумывая, а потом поспешил вниз, гулко стуча по каменным плитам тяжелыми кавалерийскими сапогами. Здесь пахнýло на него свежим воздухом. Пан Ян очутился в лоджии. Миновав ее, он попал в коридор с уймой дверей по обеим сторонам. Ян обнажил меч и стал бить им плашмя то влево, то вправо, по створкам дверей. Люди высовывали носы в коридор и тотчас прятались обратно. Ян из Хлума ворвался в одну из комнат, подошел к священнику, направил на него меч и заорал, требуя немедленно отвести его к папе. Священник побледнел от испуга и попятился назад. Пан Ян из Хлума держал острие меча у лопаток священника. Клирику не оставалось ничего другого, как повиноваться и отвести его к дверям маленькой комнаты. Впустив пана Яна в эту комнату, клирик сразу же исчез. Ян из Хлума заметил в глубине еще одни, полуоткрытые двери. Войдя в них, он опешил и опустил меч. Напротив, в кресле, придвинутом к ложу с пышным балдахином, сидел его святейшество папа Иоанн XXIII, а возле него стоял какой-то юноша в темном платье.

Яну казалось, что он во сне видит архипастыря. Ян из Хлума опустился на колени и склонил голову, — поза, предписанная этикетом, дала ему возможность отдышаться и снова обрести дар речи.

Услышав привычное «Рах tecum, ini fili!»[474] — пан Ян из Хлума поднялся и объяснил, что заставило его так бесцеремонно войти в покои папы.

Святой отец внимательно слушал пана.

Ян напомнил папе, что тот клялся обеспечить магистру личную неприкосновенность и что Сигизмунд взял магистра под личную защиту. Выражая протест против незаконного ареста, Ян из Хлума просил папу помочь Гусу…

Ян замолк. Казалось, папа не только не разгневался, но даже преисполнился печалью и сочувствием.

— Эх, сын мой, сын мой!.. — начал папа. — За что ты винишь меня? Разве я взял под стражу твоего магистра? Он прибыл сюда, по приглашению кардиналов. Они и арестовали его. Ты, наверное, думаешь, что я, папа, всесилен, как глава христианства… Нет, я ни больше ни меньше как игрушка в руках этих кардиналов и мало чем отличаюсь от твоего магистра. Милый сын, ступай себе с миром. Я сделаю всё, что будет в моих силах. Только учти; у меня их слишком мало. Лучше уповай на императора Сигизмунда. Когда он прибудет сюда, я обращусь к нему с просьбой. Бог даст, мы вернем твоего любимого магистра в твои руки, под твою охрану.

Шатаясь, как пьяный, Ян направился к дверям. Сигизмунд… Сигизмунд — единственная надежда. Спасение магистра зависит теперь только от него…

Когда Ян из Хлума покинул спальню папы, Иоанн XXIII плутовато подмигнул юноше, стоявшему неподалеку от него, и сказал:

— Удивительный сумасброд, не правда ли? Такой, пожалуй, способен на всё… Хорошо, что я вовремя сообразил отослать его к Сигизмунду!..

Юноша улыбнулся:

— Вы дали совет, достойный вашего святейшества. Сегодня я зарегистрировал письмо императора. В нем Сигизмунд сообщает, что он не станет возражать против ареста этого еретика.

Иоанн XXIII слегка улыбнулся:

— О, сын мой, люди очень странны. Каждый думает, будто его судьба зависит от того, что он сказал, сделал и на что решился. Безумцы, безумцы! Об этом письме, милый Поджо, я знаю. Не приди оно вовремя, мы не арестовали бы сегодня Гуса. Я открою тебе тайну: мы не должны мешать поэтам постигать сущность вещей и заглядывать туда, куда не сразу проникает наш взор, — в политику, историю, судьбу. Наблюдай и поймешь! Сигизмунд мечтает надеть на свою голову корону императора, чтобы иметь больший вес среди государей на Констанцском соборе. Вацлав IV имеет больше прав на корону императора и не желает уступать ее своему брату. Он позволил Сигизмунду короноваться императором при условии, если тот отстоит Гуса перед кардиналами и восстановит доброе имя Чешского королевства. Я же, наоборот, хочу превратить этот собор в процесс над Гусом. Мне нужно отвлечь внимание собора от моей особы. Ну… а что будет? Сейчас посмотрим по календарю. Четвертого ноября я писал Сигизмунду о том, что мне надо арестовать Гуса. Восьмою ноября Сигизмунд короновался в Аахене. Через неделю после коронации до него дошло письмо с моим прошением. Сигизмунд добился своего. Он развязал себе руки и собирается заключить новую сделку.