Конфетти

Подойдя к лестнице, что вела вниз, к реке, Ганя увидел странную картину, немую для него сцену, какого-то старого забытого детектива. Граф, (следуя догадкам Гани, следует пока что называть его именно так), стоял, чуть приподняв руки и присев. В двух шагах от него возвышался мужчина, обладатель того самого силуэта, Ганя безошибочно узнал его, с пистолетом, направленным на графа. В другой руке грабитель держал кошелёк графа, и старался не выпускать его из виду. За спиной у графа стоял другой человек, которого Ганя ещё не встречал. Он, в отличие от обладателя пистолета, был явно не уверен во всём происходящем, его вытянутые руки, готовые в любую секунду лечь на шею графа тряслись, при том так сильно, что это заметил и наш безмолвный наблюдатель, хотя находился на порядочном расстоянии от них. В этот момент раздался выкрик: "Прыгай», и человек с пистолетом, явно разозлившийся сделал шаг к графу, и чуть ли не ткнул ему в лицо своим оружием. От удивления и испуга Ганя не знал, что делать, но быстро смог совладать с собой, и кинулся вниз по той лестнице, что выходила к реке за спиной главного вора, стараясь всё же оставаться незамеченным по мере возможности. "Что же делать, что же делать? " крутилось у него в голове. Пока он спускался, мужчина с пистолетом начал нервничать ещё больше.

— Прыгай же, прыгай — всё кричал он.

” Куда?” и лишь теперь, Ганя вспомнил, что, спускаясь, заметил вырезанную во льду прорубь, рядом с тем местом, где стоял теперь граф. Высунувшись, наконец, из своего укрытия Ганя увидел его стоящего на коленях, и в глазах его читалась теперь совсем не доброта, а полнейшая растерянность и чуть ли не слёзы стояли в них. Времени на раздумья почти, что не было. Грабитель, что был с пистолетом, и, по-видимому, главным, уже схватил графа за воротник, и тут Ганя решился на отчаянную меру. Он стремглав оказался самом центре событий, а точнее за спиной у нападавшего и отвёл его руку с пистолетом вверх. Прогремел выстрел. Не выдержав, Ганя неосторожно толкнул грабителя, пытавшегося освободиться, да так, что тот оказался в проруби сам, выронив пистолет прямо у Ганиных ног. Ганя не растерялся теперь, и, схватив оружие, направил его на второго грабителя, через плечо графа.

— Что стал, беги за помощью — с непонятно откуда взявшейся грубостью и нажимом в голосе проговорил он. Преступник побежал, а Ганя поднял графа с колен и так как тот ничего не мог вымолвить, а лишь глотал воздух, повёл его к экипажу и только там, граф набравшись уверенности, попросил слуг сходить справится, вытащили ли человек из проруби. Это принесло слугам не мало удивления, и когда Ганя поднялся в экипаж вслед за графом, они уже бегом возвращались.

— Вытащили. При нас вытащили. На силу живой батюшка.

— Ну и славно, — басом, но в то же время одними губами произнёс граф. — А теперь ходу. Всё задрожало вокруг, и экипаж двинулся.

— Что же, что же это было, — воскликнул Граф, после затянувшегося молчания.

— Вас хотели ограбить и убить — Ганя старался преподнести это как можно проще. — Нормальная вещь, для нашего времени. — Генерал усмехнулся, сквозь свою седую бороду, совсем грустно усмехнулся.

— А вы, получается, меня спасли?

В ответ Ганя лишь кивнул. Ему не хотелось просить каких-то благ для себя, ему не хотелось превозносить свои заслуги, он просто ужасно устал теперь, и хотел побыстрее попасть домой, и возможно даже выспаться перед приёмом. Генерал будто бы прочитал его мысли.

— Давайте я довезу вас до дома, или куда вам теперь надо? Я должен бы быть вам благодарен, и извините, у меня на это теперь совсем не осталось возможности.

— Сейчас домой, потом к К. — меланхолично думал Ганя, случайно и проговорив это.

— К К.? Вы тоже приглашены на вечер? — Граф сказал это без малейшего удивления, лишь его седая бровь чуть приподнялась.

— Да-да, — Ганя смутился и не нашёл больше слов. Могло ведь показаться, что он рассказал об этом специально, но графу такая мысль и не могла прийти в голову.

— Как тесен мир. Что же, тогда поедемте вместе, мне решительно некуда теперь податься. Мои билеты на утренний поезд в кармане, а из отеля я уже выехал. Жена у подруги и можно было бы туда, но…. — и он взглядом дал понять Гане, как не хотелось бы ему туда являться.

— Можем выпить чаю у меня, если вам будет угодно, ещё всё-таки рано.

Граф посмотрел на часы, утвердительно кивнул головой.

— Что ж, тогда едемте. Я очень рад вашей компании, — добавил он. — давайте и впредь останемся без званий и почестей, если вам угодно, вы мне сегодня жизнь всё-таки спасли.

— Конечно, улыбнулся Ганя, очень вам благодарен.

Теперь только, когда экипаж подъехал к его парадному крыльцу Ганя растерялся. Он вспомнил, каким оставлял своё жилище, и если в квартире хозяйка безусловно навела порядок, то сама парадная…. Тёмная и сырая…. Они же просто приведут Графа в шок, и хотя скорее всего он к простым местам привычен, да и большая, ни по должности квартира Гани, не уступает отельным номерам, то подниматься по ступенькам этой парадной…. "Глаза ему что ли завязать" подумалось Гане вдруг. Он сам усмехнулся своей мысли, и граф, выходя из экипажа это заметил, и вопросительно на него посмотрел.

— Не судите нас строго, в парадной собирается быть ремонт — пришлось врать Гане, — так что сейчас там совсем кавардак.

— Ничего, ничего. Мне бы только добраться до места, где можно чуток передохнуть.

Ганя открыл дверь, пустив Графа вперёд, и сам юркнул за ним.

Вот уже, какой раз за этот день перед его глазами возникало чудо. Пожалуй, это всё же было самое приятное из всех после появления Ольги, Ганя боялся реакции Графа, но теперь…… Граф и сам видно к такому был не готов, и с удивлением и усмешкой на лице посмотрел на Ганю.

— Да уж, ремонт предстоит славный.

Ганя засмеялся, граф тоже и оба они пошли вверх по лестнице, осматривая открывшуюся картину.

В отличие от утра, теперь в парадной всё было по высшему разряду. Лампы и свечи стояли везде, где только это представлялось возможным. Они горели и освещали лестницу пляской языков пламени так красочно, так весело. Мишура была развешана по перилам, на лестничных площадках стояли небольшие украшенные ёлки, и на каждой верхушке красовалась золотая пика. Всё вокруг горело, сияло, радовало. Чистые, будто бы персидские ковры, расстилались у них под ногами, и Ганя решительно не мог теперь узнать места, которое лишь утром ввергло его в уныние. От вида такого и от неожиданности, что он испытал к Графу сразу же, вернулись эмоции, они с Ганей разговорились, и в квартиру его ввалились уже настоящими друзьями заливаясь смехом и подшучивая над друг другом нещадно.

Именно теперь, за разговором и за чаем он признался, что экипаж этот он нанимает лишь когда приезжает в столицу, а сам по долгу службы сейчас должен бы находиться далеко от сюда, однако же дела семейные в столице и вот ему самому пришлось приехать, да граф К. попросил его очень присутствовать на празднике. Графу отказать Новгородцев счёл невозможным, так ещё заметил, что племянница очень просила об его присутствии, так вот теперь и приходится “Ни с корабля на бал, но с бала да прямо в поезд”. Из разговоров этих Ганя понял, что перед ним никто иной по званию, как генерал, и хотел было начать говорить более уважительно, но и сам генерал (теперь Ганя про себя называл его именно так), такого обращения не желал, да и вёл себя не соответствующе, так что этот порыв вскоре был позабыт. Хозяйка очень посещению была рада и, уходя Новгородцев сделал ей даже комплимент, за то, как она квартиру содержит, от которого хозяйка уж совсем покраснела, усмехнулась и, попрощавшись пошла в свою комнату уже счастливая окончательно.

Теперь же экипаж нёсся по петербургским улицам и Ганя с Генералом, при полном параде и оба весёлые, предвкушали уже роскошный приём. До того, как наконец попасть к Графу генерал всё же встретил свою супругу, и представив Ганю пересказал кратко историю, что приключилась ним на Неве. Подруга жены его, которая так же присутствовала при рассказе казалось, с каждой новой подробностью всего вероятнее упадёт в обморок, а потому про многое генерал умолчал, но рассказ и без того произвёл впечатление сильное и жена генерала, Мария Ильинична благодарила Ганю от всей души и чуть-чуть не расплакалась. Наконец все были в сборе, экипаж, промчавшись ещё приличное расстояние начал ехать совсем медленно, и в конце концов совсем остановился прямо напротив парадного крыльца дома графа К., откуда Ганя вышел, казалось ещё совсем недавно.

Наконец, пока генерал с женой покидали салон экипажа, а Ганя стоял уже на улице их ожидая, у него в голове пронёсся весь этот безумный день. И разочарование, и страх утром, и холодный архив, и наконец, граф, который впечатление производил на Ганю, невозможное, и Ольга… впрочем, тут Ганя себя остановил. Ольга была предметом неизведанным и неизвестным, и мечтать о ней, было уже совсем глупо, особенно теперь. Вспомнил Ганя и про муки выбора в доме моды, и про встречу с генералом, который теперь стоял рядом…. Всё это в один день, а ведь это ещё даже не новогодний день, а что будет завтра….

Из размышлений его вывел, наконец, дворецкий, с неизменным выражением лица открыв двери, и поприветствовав чету генерала Новгородцева. Сам генерал посмотрел на Ганю с усмешкой, как бы давая знать, что расстроен, что всё-таки положение его теперь открыто, но Ганя, так же взглядом показал, что был в курсе, и ничего необычно в этом не видит. Наконец к ним подошёл сам Граф К.

— Рад вас видеть — он раскланялся с генералом и генеральшей. — Не представляете, мы уже всё знаем, и это ужасно генерал, надеюсь с вами и впрямь всё хорошо.

— Как, — удивлению генерала теперь не было придела, — неужели и правда, так быстро разносятся слухи?

— Да, удивительно быстро, и — он подошёл, пожал руку Гане и по отечески обнял его — слухи о том что этот молодой человек спас вас героически, тоже долетели, хоть и с некоторым опозданием. — он усмехнулся.

— Ну что же, как раз этим я полностью удовлетворён, — заметил генерал, — если бы не Гаврила Фёдорович, быть может, мы бы не общались с вами так налегке.

За разговором они переместились в ту самую огромную залу, в которой теперь было множество разного народа. Тут Ганя заметил и некоторых своих знакомых, и знатных фамилий, упоминания о которых только в газетах и можно было увидеть. Всё сияло и пестрело. Были тут и военные, и гражданские, и дамы в своих всевозможных платьях, и даже юные совсем ещё леди и мальчики, с вежливым улыбками, снующими, в различных направлениях. Всё гудело и шумело, и когда вошёл Граф с генералом то все будто бы притихли на секунду, но тут гул поднялся опять да такой…

Много кто подходил в тот вечер к генералу, справлялся о его здоровье, и о чудесном спасении. Много кто поздравлял Ганю, и даже непонятно было ещё с чем, но наконец к нему порвался его столоначальник и радостно объявил, что ему пожалуют коллежского асессора "А то " — заговорщицки прошептал он "И того выше бери". Ганя рассмеялся и пожал руку столоначальника. Всё-таки было что то, невообразимо прекрасно быть героем на празднике. Скольких персон, значимых и не очень ему представили в этот день, сколько поздравлений и пожеланий ему сыпалось, а уж как на него смотрели некоторые дамы…. Когда Ганя вновь встретился с генералом у них состоялся небольшой разговор.