Конфетти

— Да уж и такое тут событие сделали из вашего спасения, уж извините за нескромность — засмеялся Ганя, но генерал поддержал.

— И не говорите. Но всё-таки я даже рад, что всё именно этим вышло, а не чем ещё…. Неприятным. — он похлопал Ганю по плечу. — Так ещё и кажется, вам это поможет по службе, не так ли?

— Однако же я думал, это всё произошло при вашем участии… — растерялся Ганя.

— Мне бы очень хотелось, чтобы так, но весь вечер до настоящего момента я был с вами, вы бы заметили или услышали.

— Тогда я решительно сбит с толку. Можно разве что предположить, что это слухи всего лишь, но мне об этом доложил мой непосредственный начальник, человек на слухи не падкий, а уж если и вы в курсе.

— Может и слухи, но, если у нас что-то эдакое в столице происходит, на него реакция всегда быстрая. А в этом случае не только быстрая, но и правильная, а.…

Он не успел закончить, ведь на него тут же с криком "Дядюшка", на кинулась молодая особа в прекрасном, абрикосового цвета платье. Ганя сначала глупо улыбался, потом хотел отойти, но внезапно осознал, что это Ольга. Та самая Ольга, которая всего несколько чалов назад, так гневно, и даже грубо с ним обращалась, теперь племянница генерала, так ещё и в самом что ни наесть весёлом расположении, висит у генерала на шее. Наконец, когда она вновь опустилась на паркет, поприветствовала генеральшу, и тут же прощебетала:

— Я уже наслышана, мне представляешь ли, сначала доложили просто, мол исчез, я было в обморок, но тут же прибегают и докладывают, что спасён, что даже к жандармам не обратился, а просто скрылся, и непонятно куда…

— Ну хоть ты не начинай — перебил её генерал. — Я об этом обо всем тоже наслышан, и совсем не желаю теперь вспоминать вновь. — при этих словах Ольга приутихла.

— Вот лучше познакомься, — продолжил он, — мой спаситель, Гаврила Фёдорович Куликов. — Ольга повернулась к нему, протянула руку и хихикнула.

— Титулярный Советник-с, Гаврила Фёдорович, вы ли это? — теперь была очередь Гани глянуть на генерала с улыбкой, но тот рассмеялся.

— Дааа, а знакомства у вас тут в Петербурге заводятся быстро. И всё-таки, Ольга, мы с Гаврилой Фёдоровичем договорились без званий, так что попрошу и тебя соблюдать нашу договорённость.

— Хорошо, хорошо, — она свернула Гане глазками и, развернувшись, убежала.

— Ну что за маленькое чудо — вымолвил генерал посмеиваясь. — Когда же вы уже успели познакомиться.

— Давеча — отвечал Ганя с улыбкой, вспоминая этот сладкий момент, — я заходил к Графу за бумагой, которую принужден был передать ей, а она приехала сюда же.

— Что за бумага, если это не служебная тайна?

— Наверняка нет, то бумага на поместье её отца в Ростове. Вернее, на казённое поместье, которое теперь они могу занять.

— Ах, да, наслышан. Ведь знаете — нарочито задумчиво начал генерал — её отец, и мой брат, тоже человек служивый, и хоть ещё не в том чине что и я, всё же всё возможности на то имеет. — Он улыбнулся Гане, у которого покраснели кончики ушей. Генерал улыбнулся ещё шире, погладил себя по бороде, а Ганя не знал теперь, куда ему деться.

Неожиданно к ним подошёл художник Графа, который взяв под руку Ганю, ловко попросил у генерала прощения и отвёл удивлённого таким обращением титулярного советника в сторону, в самую глубь толпы. Он пробирался, пританцовывая, и в своём красном, забавном костюме, выглядел совсем как персонаж, какой-нибудь английской или немецкой сказки. Наконец они выбрались на свободное место около лестницы, взбежали по ней, и пошли по коридору, который, по воспоминаниям Гани, вёл в мастерскую.

— Куда мы идём? — он всё же решил поинтересоваться. Художник что-то напевал и, кажется, совсем не собирался отвечать. Ганя усмехнулся. "Что за человек, вечно о своём". Всё же, Гане пришлось признать, что он ошибся, подозревая художника в тривиальности, мастерскую они быстро миновали, зашли в какое-то маленькое помещение, в котором Гане была вручена тёплая шуба, и он послушно в неё влез. Художник открыл дверь, будто бы выпихнул Ганю наружу, а сам скрылся внутри помещения.

— Подходи, не бойся. — послышалось о куда-то из-за спины Гани. Он осмотрел, медленно обернулся. Оказывается, Художник вывел его на небольшую оборудованную площадку на крыше дома. Было уже темно, и плохо видно, так что человека, что звал его, Ганя рассмотреть не мог. Он подошёл ближе к тому месту, где стоял незнакомец. В свою очередь тот не произносил ни слова. Он стоял и смотрел вниз, сквозь стеклянный потолок, на танцующих внизу в зале людей. Гане и в голову не могло прийти, что дом имеет так много диковинок. Пока он помогал графу с украшением залы, он сотню раз смотрел на потолок, но никак не мог подумать, что он прозрачный. Изнутри не было видно ровным счётом ничего. Ганя стал рядом с незнакомцем, опёрся о небольшой заборчик и тоже заглянул вниз. Дамы кружилась, их платья развивались, раскрывались, похожие на цветы, разбросанные по поляне. Цветы разные, тонкие или наоборот широкие, любого цвета и по-разному украшенные. Это выглядело особенно завораживающе теперь, когда, стоя на морозце ты мог наблюдать всё это не обыкновение.

— Моя собственная теплица, — человек стоящий рядом, подтвердил сравнение Гани, и по голосу, да и теперь в свете зала можно было его узнать, Ганя понял, что тут стоит сам Граф. Он был в такой же шубе, но немного грустный.

— Ты тут не по моей просьбе, прости. Я лишь хотел показать тебе это, чтобы скрасить ожидание. — он повернулся, посмотрел на Ганю.

— Но кого же мне ждать?

— Сам всё увидишь. Не думаю, что осталось долго. Этот человек очень хотел с тобой поговорить и именно что наедине.

— Не мой ли это благодетель, что выторговал мне звание? — поинтересовался Ганя.

— Нет — граф засмеялся, — по этой части твой благодетель я.

— Вы? — Ганя покраснел, хоть теперь этого и не было заметно.

— Я. Когда я узнал про инцидент и его завершение, я тут же послал прошение одному моему знакомому. Не надо, я не кичусь этим — предупредил он, заметив намерен я Гани выразить свою благодарность. — Просто вы хороший человек, и я понял это ещё при нашей первой встрече. Только ваше сердце открыло вам привилегию так свободно общаться со мной, и разгуливать по моему дому. — он взял Ганю под руку, подвёл к противоположному краю крыши, которая так же была заботливо огорожена.

— Смотрите же, — он сделал рукой широкий жест, и действительно, только теперь Ганя увидел, как прекрасно отсюда выглядит город. В этой темноте он светился и переливался. Горели лампы и свечи в окнах домов, светились вывески на улицах, сияли фонари экипажей и карет, и всё это, будто бы огромный корабль выступало из ночной дымки.

— Вы видите это, — спросил Граф?

— Вижу — заворожено произнёс Ганя.

— Вот и славно. Не забудете этого, а теперь, прощайте.

Ганя не смог ответить или даже оторвать взгляд. Он очнулся только когда услышал, как хлопнула дверь. Что за чудесный человек был этот граф. Вот уж настоящий волшебник. Чем он жил, что видел во снах, чем занимался, кто может представить? Но он видел важное, и важное это показывал всем остальным. Он смотрел прямо в суть, видел там красоту, видел там гармонию и Ганя, растерянный Ганя оставшись один на крыше не мог не испытать величайшего уважения к нему.

Один, теперь один на чужой крыше, ожидающий невесть кого. Кто он, и что тут делает? Теперь это было совсем непонятно. Ганя ещё немного посмотрел на город, потом подошёл к стеклянной крыше, постоял, опершись на ограду, глядя в зал и пытаясь угадать там знакомых, наконец, уже собрался уходить, так как полностью промёрз, несмотря на тёплую шубу, когда дверь распахнулась. Это была она, без сомнений она. Даже в шубе, Ганя увидел её прекрасную талию, её стройные руки. Ольга подошла, молча смотрела на него, с расстояния в шаг, живыми её быстрыми глазами, которые способны были заглянуть прямо в душу, и внезапно она бросилась к нему в объятия. Обняла его за шею, так же как генерала, но по-своему, ближе, гораздо ближе и за шептала ему на ухо "Прости" тысячу раз она повторила этого, потом отпрянула на полшага, всё ещё держа его за руки.

— Я не знала, что со мной происходит сегодня, прости. Наверное, и граф подтвердит, я не такая, я не такая обычно. Когда я увидела тебя утром, смешного и задумчивого, я сама растерялась и… — Ольга была моложе его. Немного, но только сейчас он смог это заметить. Может из-за её красоты, может из-за ситуации, но сейчас он наверняка понимал, что она молода, и смелее, да ещё насколько смелее. Теперь Ольга молчала. Она ждала и смотрела прямо ему в глаза.

— Я знаю, я тоже растерялся. И ты меня прости, что не сказал тебе…

— Чего?

— Чего-то важного.

— Скажи теперь. — она не отпускала его. Ожидающе глядя, пытаясь заглянуть в самые потаенные уголки его души.

— Ты для меня всё… — он всё-таки решился на объяснение, но развить мысль не успел. За спиной Ольги прозвучал выстрел, потом ещё и ещё. Что было это? Они побежали к краю крыши, и так и остановились, там держась за руки, и глядя как над городом раздавались один за одним взрывы, и как полыхало небо. Выстрелы звучали безостановочно, люди кричали и поздравляли друг друга.

— С новым годом — прошептала она, и поцеловала Ганю в щёку.

— С новым…. Как уже?

— Уже, — засмеялась она. Ганя тоже засмеялся.

— А я думал, что зав…. Уже. — и он поднял её над собой, закружил, засмеялся. Наконец поставил перед собой, и теперь уверенно без стеснения посмотрел на неё.

— С новым годом!

И тут же море искр, похожих на конфетти, падающие с неба, разлилось прямо над ними.