Горящие сосны
![Горящие сосны](/uploads/covers/2023-10-26/goryashhie-sosny-201.jpg-205x.webp)
- Автор: Ким Балков
- Жанр: Историческая проза
- Дата выхода: 2007
Читать книгу "Горящие сосны"
— Э, да ты… — весело, утратив недавний душевный непокой, сказал Гребешков. — Верно про тебя говорят, что ты иной раз делаешься как чокнутый и тебя давно пора засадить в сумасшедший дом.
Он стоял и ждал, когда Антоний очнется и в глазах у него появится утраченная осмысленность, но время шло, а ничего не менялось, и Гребешков начал терять терпение, вскользь думая, что зря он уделяет Антонию так много внимания: «Да кто он, собственно, такой, чтобы я?.. О, дурья башка!» Все же в нетерпении Гребешкова ухватывалась какая-то искусственность, как если бы даже пожелай он и поступи согласно своему желанию, ничего в нем не изменится и время спустя он опять вернется мыслью к Антонию. Что-то связывало его с ним, что-то непонятное, сильное и ничему в нем не подвластное. Что же?..
— Ну, ты! — уже без тени прежней веселости сказал Гребешков, досадуя на себя, что так легко переходит от одного состояния духа в другое. — Долго мне ждать?
Антоний не услышал, уйдя в то ясное и манящее, что жило в нем, хотя и принадлежало другому миру, куда он стремился всем сердцем, но куда путь ему пока был заказан. Однако ж верно и то, что душе его, когда выйдет срок, непременно откроется и этот путь. Он видел мирно беседующих людей, сидящих вокруг высокого, ослепительно белого костра, дым от которого утягивался к звездам, их можно наблюдать и с земли, только там они светлей и ярче, умиротворенней, в них нет ничего, что подталкивало бы к какому-то решительному действию, хотя бы и направленному во благо сущему, только к тихой сердечной усладе беседующих о возвышенном и мудром. О, как Антонию хотелось очутиться среди них! Но и то благо, что его слуха касалась мирная неземная беседа, иной раз и он говорил что-то сладостно щемящее, хотя и другими словами, к ним он не обращался в обычной своей жизни, они там были никем не востребованы и, незримые, покоились в тайниках души, но тут без них не обойтись, и он извлекал их из своей памяти. Ему нравились не только произносимые слова, но и самая возможность отыскивать их в себе: вдруг да и возжигалось в душе, и не то, чтобы там делалось горячо и душно, но щедяще грустно, как если бы, оборотившись к небу, он увидел белую птицу, про которую говорят, что это Птица счастья, и она живет на самом берегу земли, где и солнце другое, и небо глубиннее.
— Ну, ты, блаженный!..
Выплескивались эти слова из черной глыби земли и принадлежали кому-то не властному быть среди мирно беседующих. В них ощущалась темная сила, хотя и не способная поломать плавное течение небесной беседы, зато могущая отодвинуть Антония от небесных людей, оборвать сердечную соединенность с ними. И, когда так произошло, и он увидел хозяина здешних мест, огорчился и выставил пред лицо свое худые руки, как бы отгоняя наваждение. И не скоро еще сделался способен говорить с тем, кто порушил его мирное уединение.
И сказал тогда:
— «И ангелы станут пропалывать сад, и людей будет меньше, чем золота Офира».
На Гребешкова почему-то нахлынул страх, смявший все иные чувства, и он, не понимая, что творится с ним, но теперь еще и не желая понять, воскликнул:
— Ты кто, сумасшедший или святой?!
— И погибнут первыми сильнейшие мира сего, ибо велики грехи их. И вознесется над пребывающими в смятении Бич Божий. И тогда великое обернется малым, а ныне воздмающее сердца ничтожным.
Гребешков ощутил в руках мелкую дрожь, глядя на чуждого его духу человека ненавидящими глазами, однако ж и сам не зная, почему, вместе и заискивающими в нем, точно бы что-то зависело и от него, и, едва уловив утерянную было осмысленность в строгих чертах лица Антония, спросил с тревогой:
— Отчего ты ходишь по земле? Чего ты ищешь на ней, грешной?
— … «Народ же заставлял их молчать; но еще громче стали кричать: Помилуй нас, Господи, сын Давидов!
Иисус, остановившись, подозвал их к себе и сказал: чего вы хотите от меня?
Они говорят ему: Господи! Чтобы открылись глаза наши.
Иисус же, умилосердившись, прикоснулся к глазам их; и тотчас прозрели глаза их, и они пошли за Ним».
Гребешков опустился на холодный пол возле Антония и заговорил голосом тихим и слабым:
— Что-то все переворачивается во мне, смущает что-то, хотя… и достиг я того, к чему стремился: захочу, и уеду на край света, ищи там меня. А захочу, еще чего сотворю, и скажет тогда сосед мой: лют человек, никто не стоит над ним. Он свободен. Да, я свободен. Но почему это не радует меня, а нередко и раздражает? Почему, скажи?!