"Антология исторического романга-6. Компиляция. Книги 1-12

* * *

Была минутка, когда Мализ ощутил жар, забурливший в крови, узрев столкновение баталий и услышав отдаленный раскатистый рев и странное жуткое верещание погибающих лошадей, донесенные дуновением ветерка.

О, Раны Господни, возликовал он, да мы побеждаем! Шотландцы побеждают. Но тут же рассудок взял верх, угасив пламя торжествующей страсти. Побеждают крамольники, а значит, делу Бьюкена и Комина в том никакого проку, какой бы притягательно радостной ни была мысль о подобной победе.

Он снова сгорбился на лошади, подгоняя ее вверх по склону Абби Крейг. Не его это дело, резонерствовал он. Его дело — графиня и тайна савояра.

Солнце уже спускалось за горизонт, когда он добрался до обозного лагеря, суматошного, как стая ворон на свежевспаханном поле, и Мализа даже толком не окликнули, потому что единственные, кого он видел, либо тащились в лагерь сами, либо их тащили туда друзья. Ручейки крови змеились там и тут, будто следы исполинской склизкой улитки, отмечая путь раненых и умирающих, вынесенных из боя; здесь никто не знал, на чьей стороне победа.

Он онемел, почти оцепенел от окружающего ужаса воплей, стонов, смертей, но все же догадался ухватить крадущегося мимо субъекта в бурых одеждах.

— Графиня Бьюкенская, — рыкнул он, и священник с тревожным взором и подолом рясы, пропитанным кровью, мигнул раз-другой, а потом указал на беседку с пьяно покосившимся крестом обок.

— Держите его, — услышал Мализ, подходя ближе. — Держите его. Джинни, режь там. Вот, готов… Теперь сшей это обратно.

Когда он подошел, Изабелла обернулась, и глаза ее чуть расширились, но тут же утратили выражение, похолодев. Она была в крови по локоть, платье замызгано, щеки измазаны, волосы выбились из-под измятых останков платка.

— Пришли помочь? Отлично, Мализ… возьмите этого за ноги.

Очумевший Мализ понял, что делает, только когда поднял человека. Псаренок с другой стороны держал его за плечи, стараясь не глядеть Мализу в глаза.

— Туда, — распорядилась Изабелла, изумившись, когда Мализ подчинился, как вьючная лошадь узде. И только тогда до него дошло, что человек мертв и он тащит его к остальным, как бревно. Тут Мализ остановился и уставился на Псаренка.

— Я тебя знаю, — провозгласил он, осклабив зубы и бросив ноги. — Воришка из Дугласа.

Вес отпущенного трупа потянул плечи из хватки Псаренка, и голова трупа закачалась из стороны в сторону.

— Нынче не вор, — огрызнулся Псаренок, хотя сердце трепыхалось в клетке груди, как всполошенная птаха. — Вы его сронили, не донесши. Подыймете али мне одному тужиться?

Мализ с потемневшим лицом было сделал шаг, двигая сжатыми губами, но обнаружил, что Псаренок пригнулся, как рычащий терьер, и отступать не желает. Это ошеломило его ничуть не меньше, чем самого Псаренка, но тут ситуацию разрешил голос Изабеллы:

— Господи, Мализ, неужто вы не в состоянии исполнить даже такую простую вещь, как донести усопшего до места его последнего упокоения?

Мализ повернулся к ней всем телом.

— Вы пойдете со мной, — непререкаемо заявил он, а Изабелла рассмеялась и откинула волосы со лба, оставив на нем и на платке очередной мазок.

— Я занята, как видите, — и снова повернулась туда, куда принесли следующего раненого, держа располосованную половину его лица обеими руками, пока он исходил криком, пуская кровавые пузыри.

— Сию минуту, государыня! — взревел Мализ, теряя голову. Ухватил ее за руку выше локтя, злобно стиснув так, что она взвизгнула, и обернул ее к себе, придвинув свое искаженное лицо вплотную к ее лицу. Люди, принесшие своего кричащего друга, заорали на него.

— Довольно этого, шлюшка, — прошипел он. — Твой муж граф послал меня доставить тебя домой, и Богом клянусь, баба, ты пойдешь сама или в путах, но пойдешь.

И тут же полетел лицом в грязь, смешанную с кровью и внутренностями. Подняв перемазанное лицо, отплевываясь, увидел горящие глаза Псаренка, торжествующего, что толкнул его.

Не находя слов и испуская только бессвязные, визгливые звуки ярости, Мализ выхватил длинный кинжал и устремился к Псаренку, лихорадочно озиравшемуся по сторонам. Увидев горящую во взгляде Мализа жажду крови, Изабелла попыталась встать между ним и жертвой, но Мализ лишь отбросил ее прочь, с маху влепив затрещину свободной рукой.

Крепкий удар пришелся ей по голове сбоку. Перед глазами вспыхнули звезды, взор застлало алой пеленой, и — впервые — ее охватил настоящий страх. Прежде Мализ не смел ее даже пальцем тронуть…

Люди негодующе закричали, а Мализ, ринувшись к мальчишке, поскользнулся, проехался, но кое-как удержался на ногах — и тут краем глаза увидел летящую на него громаду. И мир взорвался прямо ему в лицо под гнусный хруст.

Мужчины ликующими криками приветствовали Рыжую Джинни, опустившую сковороду и плюнувшую на барахтающегося на четвереньках мужчину. Нос его был расплющен, и каждый всхлипывающий вздох гонял кровь туда-сюда. Он нетвердо встал на ноги, по-прежнему сжимая кинжал в побелевшем кулаке. Перед глазами у Мализа все плыло — Рыжая Джинни, державшая сковороду, как лохаберский топор, какие-то другие лица, бледными мерзкими кляксами то проступали четко, то снова расплывались, рыча и плюясь.

Они увидели, как он пятится, сжимая в подрагивающем кулаке кинжал. Псаренок отчаянно озирался в поисках графини, но та скрылась.