Сумерки империи

VI

Как же я тревожилась за вас! — сказала мисс Клифтон. — Мне говорили люди, приютившие вас в Донкуре, что вы были не в состоянии пройти по этому ужасному маршруту от Седана до Понт-а-Муссона. Рассказывайте скорее, как вам удалось спастись.

Ее подчеркнутое внимание, сама интонация, с которой молодая англичанка обратилась ко мне, взгляд, сопровождавший каждое ее слово, смутили меня и одновременно взволновали до глубины души. Значит, в этом мире кто-то еще помнит обо мне. А что, если в тот страшный день, когда я был прикован к трупу жандарма, мисс Клифтон мысленно была со мной! И тут же я одернул себя, твердо решив, что более не позволю себе увлечься подобными грезами.

— Тут у меня раненый баварец, — сказал я, сделав вид, что не расслышал ее вопрос, — не могли бы вы оказать ему помощь?

— Разумеется, мы немедленно им займемся.

Мэр объяснил, в каком доме можно разместить раненого, и мы сразу перенесли туда нашего улана.

— Не поможете ли перевязать его? — обратился ко мне санитар мисс Клифтон.

Мне ужасно хотелось увильнуть от участия в перевязке, но ожидать помощи от крестьян не имело смысла. Они и без того взирали на нас с нескрываемым изумлением, а увидев, что англичане оказывают помощь раненому немцу, крестьяне окончательно поверили в ими же сочиненную басню о прусских шпионах.

— Говорил я тебе, что это пруссак, — прошептал на ухо своей жене один из крестьян, показывая пальцем на санитара. — Смотри, у него на рукаве красный крест. Я видел в одной деревне пруссаков с таким же крестом. Это их опознавательный знак.

Улан понял, что его не собираются расстреливать, и заметно осмелел.

— Добрые французы, — повторял он, — добрые французы! — и улыбался крестьянам, которые в ответ бросали на него отнюдь не ласковые взгляды.

— Его надо раздеть, — сказал санитар.

Под кителем у баварца была надета черная нижняя рубашка. Я стащил ее, и под ней обнаружилась точно такая же, но синяя. Я снял и ее и оказалось, что под ней надета красная рубашка, а под красной — коричневая.

— Ого! — с неподражаемой флегматичностью произнес санитар. — Он напоминает матроса из известной пантомимы.

— Так теплее, — отозвался улан.

Он и вправду, чтобы не мерзнуть, носил несколько слоев белья. С каждым месяцем становилось все холоднее, и баварец вспухал буквально на глазах. В августе он довольствовался одной нижней рубашкой, в сентябре надел вторую, в октябре на нем уже было четыре рубашки, а в ноябре пять. Кстати, в январе, находясь в составе Восточной армии, я обнаружил жителя Померании, натянувшего на себя семь шерстяных рубашек, а в это же самое время на наших мобилях не было ничего, кроме блуз из паршивого сукна.

Чтобы извлечь из баварца пулю, требовался врач, но за неимением такового пришлось ограничиться временной повязкой.

Тем временем мисс Клифтон собралась в дорогу, но, поскольку уже стемнело, я уговорил ее не торопиться и остаться до утра. Оказалось, что выехала она из Саль-бри, намереваясь добраться через Божанси до Луары и переправиться на правый берег, где уже находилась французская армия.

— Мост в Божанси разрушен, — сказал Омикур. — Вам придется спуститься вниз по реке до Мера. Мы и сами собираемся переправиться через Луару. Кстати, раз баварцы реквизируют повозки, то, значит, предстоит переброска немецких войск. Надо известить об этом нашего генерала. Д’Арондель проводит вас до Мюида. Там сейчас размещается штаб.

Это был незабываемый вечер. Мисс Клифтон пригласила меня на ужин, и мы до поздней ночи беседовали в темной кухне, сидя перед очагом, в котором весело горели еловые дрова. Ее приятный голос, подобно дуновению теплого ветра, согревал мое окоченевшее сердце.

Слушая ее речи и глядя на нее, я думал о Сюзанне. Мне было интересно, как она повела бы себя и о чем могла бы говорить, если бы случай свел ее в такой же хижине лицом к лицу с молодым человеком в обстоятельствах, которые я назвал бы романтическими. Была бы она способна на такую же простоту речей и чистоту помыслов? И я поневоле вспоминал те вечера, когда она тянула ноги к огню, хотя ей было совсем не холодно, или кокетливо приподнимала край своего платья. А еще я вспомнил, как умело демонстрировала она свои руки, стараясь, чтобы все могли оценить их свежесть и нежность розовой кожи.

Наконец мисс Клифтон протянула мне руку, и я с небес спустился на землю.

— До завтра, мой спаситель, и в добрый час, — сказала она.

От большинства добровольческих формирований наш отряд отличался тем, что, проведя разведку в какой-нибудь деревне, мы не отходили на несколько лье назад, а стремительно уходили вперед, уводя за собой противника и спасая тем самым жителей деревни от преследовавших нас пруссаков. Точно так же продолжился наш рейд и на этот раз.

Утром отряд двинулся в сторону Орлеана, а мы с мисс Клифтон отправились по дороге в направлении Лайи. Мисс Клифтон, как всегда, ехала верхом, а за нами следовал ее передвижной госпиталь.

Несколько месяцев назад я так же, как и в этот раз, ехал верхом по пустынной равнине рядом с юной барышней. Но как же велика была разница между теми и нынешними временами! И сколь велико было различие между двумя этими женщинами!

Мы с мисс Клифтон очень торопились и вскоре добрались до французских передовых позиций. Здесь стояли части, сформированные из жителей Вандеи. Они разбили лагерь в молодой рощице на берегу реки. Палатки им не выдали, и солдаты, как сумели, устроились в шалашах и землянках. Когда мы появились в лагере, все свободные от службы солдаты присутствовали на мессе, которую вел полковой капеллан. Для этого в середине лагеря установили алтарь. Полевая церковная служба выглядела настолько трогательно, что даже люди, равнодушные к религии, не могли не умилиться, наблюдая за этим зрелищем.

— До чего же это красиво, — промолвила мисс Клифтон.

— Еще бы, месса прямо в лесу, в двух шагах от противника.

— Да, но точно такая же месса не выглядела бы столь же красиво где-нибудь в Англии или Соединенных Штатах. Эти отважные люди не скрывают своих религиозных чувств и не боятся насмешек. Если бы я принадлежала к Римской католической церкви, я стала бы молиться вместе с ними.

До Мюида оставалось проехать лишь несколько лье. Там мне придется расстаться с мисс Клифтон. Ей же предстояло перебраться через Луару и прибыть во французскую армию.

Генерал, командовавший войсками в Мюиде, выдал мне приказ для командира нашего отряда. Я дал лошади отдохнуть и двинулся на поиски товарищей. Теперь я был один на той же дороге, по которой еще недавно мы ехали вместе с мисс Клифтон, и сильно загрустил от свалившегося на меня одиночества. До чего же мила эта юная англичанка! До чего притягательны ее необычная красота, решительный характер, серьезное отношение к делу и жизнерадостность! Сколько доброты излучают ее огромные бездонные глаза!

— Нам приказано перебраться на правый берег Луары, — сказал Омикур, ознакомившись с доставленным мною приказом. — Похоже, здесь мы больше не нужны, и на наше место сюда направят подразделения из Саль-бри. Насколько я понимаю, в ближайшие дни состоится большое сражение. Войска, находящиеся в Сальбри, двинутся на Орлеан с юга, войска, стоящие в Жьене — с востока, а армия генерала д’Ореля — с запада. Если удастся наладить координацию, и наши генералы соизволят пораньше пробудиться ото сна, тогда немцы попадут в окружение. Похоже, мы отказались от традиционной французской тактики и переходим к тактике прусской армии. Наполеон перед сражением всегда собирал свои войска в единый кулак и, словно клином, каким перерубают самые твердые деревья, разносил в клочья любого противника. В отличие от него Мольтке использует сосредоточение войск, как тиски, с помощью которых он старается раздавить противника. И вот тут-то вся загвоздка: сумеем ли мы с нашими генералами, которые любят командовать и не умеют подчиняться, добиться тех же результатов, что и пруссаки? В любом случае на генерала д’Ореля точно можно рассчитывать. Это настоящий мужчина, и его приказы я буду выполнять с большой охотой. А уж если я кому-то доверяю, то бьюсь с удвоенной отвагой.

Взглянув на правый берег Луары, даже самый отчаявшийся пессимист непременно воспрял бы духом. Здесь удалось собрать новую армию, причем армию настоящую, с пехотой, артиллерией и кавалерией. Армия больше не походила на сборище партизанских формирований, вроде тех, что действовали в свое время под Солонью. Правда, в ее составе было мало таких же обстрелянных солдат, каких несколько месяцев тому назад я видел в окрестностях Меца и глядя на которых проникался уверенностью в нашу победу. Скажем, выправка мобилей даже отдаленно не напоминала военную выправку, а большинство кавалеристов, едва пустив коней рысью, сразу хватались за гривы, чтобы не вылететь из седла. И тем не менее это были настоящие солдаты. За короткое время пустое место удалось превратить хотя бы в кое-что. Те, кому довелось увидеть Луарскую армию, всегда будут помнить, что за период с октября по ноябрь именно усилиями генерала д’Ореля совсем новая армия была отмобилизована, организована и обучена.

Из Мера наш отряд направили в окрестности Жона, и чтобы добраться туда, нам пришлось пройти через боевые порядки большей части Луарской армии. Ближе к вечеру послышался грохот канонады. Оказалось, что до нас докатились звуки сражения при Вальере, которое развернулось в нескольких лье от основных сил на опушке леса Маршнуар. И мы, и все, кого мы встречали по пути, чувствовали сильное волнение и задавали одни и те же вопросы:

— Есть ли какие-нибудь новости?

— Там правда идет сражение?

Как всегда, высказывались противоречивые мнения, и от этого на душе становилось еще тревожнее.

По мере продвижения мы получали все более точные сведения. Стало известно, что сражение началось утром и полностью развернулось к двум часам дня, когда в бой вступили митральезы.

Но чем оно закончилось? Никто об этом ничего не знал. После битвы при Артене это стало первым крупным сражением. Больше всего хотелось узнать, как держались под огнем наши молодые солдаты. Все были страшно возбуждены, сердца сжимались от грохота артиллерийских орудий. Однако в воинских частях, которые встречались нам по пути, никакого беспокойства не ощущалось, и это вселяло надежду. Раз их до сих пор не ввели в бой, значит дело обстоит не так плохо и в их поддержке не было необходимости. Правда, бывалые солдаты лишь качали головами, когда слышали реплики такого рода:

— А разве под Форбахом все было не так же?

— Здесь каждый за себя. Командуют ведь одни и те же генералы.

И словно в подтверждение этих слов мимо нас прогарцевал генерал Кордебюгль, из-за которого под Седаном мы были разбиты в самом начале сражения.

Только к вечеру поступили хорошие новости. Французские войска держались очень стойко и отбросили баварцев и пруссаков. Мобили из Луар-э-Шер не дрогнули под градом снарядов, и даже генералы сохранили присутствие духа. Казалось, ветер надежды, согревающий сердца и души людей, пронесся над нашей армией.

Однако опытный Омикур был не склонен преувеличивать важность состоявшегося сражения.