Алхимики

* * *

Каспар, сын хозяина «Золотого Гуся», был парень твердолобый, и Фриц Гедерих, его учитель, не обладая необходимым для педагога терпением, нередко пользовался предоставленным ему правом телесного наказания. Таким образом, положение Каспара после того, как его стали готовить к ученому званию, нисколько не улучшилось. Род его деятельности, правда, изменился, но количество подзатыльников и розог осталось прежним, так что ему, в сущности, было все равно, — подавать ли тарелки и стаканы в харчевне своего отца или зубрить склонение классического слова mensa.

Однако, никогда еще не приходилось ему так плохо, как сегодня. Бедный парень сидел, согнувшись, у письменного стола своего строгого учителя и с великим трудом выписывал в тетради большие косые буквы. Время от времени с кончика его носа падала на бумагу соленая капля. Иногда он робко подымал глаза, но тотчас же боязливо опускал их, потому что над его головой угрожающе парила большая линейка, которую вертел в руках господин бакалавр. Под конец бедняга не выдержал. Он отложил гусиное перо в сторону и зарыдал так горько, что возбудил жалость в своем учителе.

— Ну, чего ты хнычешь, Каспар? — спросил он.

Вместо ответа Каспар заревел еще громче и принялся утирать глаза кулаками, которые сплошь были выпачканы чернилами.

— Знаешь что, Каспар, — приветливо сказал Фриц и отечески положил руку на голову несчастного парня, — знаешь что, Каспар? Собери-ка свои книги и отправляйся восвояси!

Каспар вопросительно поднял на него свое увлажненное слезами и чернилами лицо.

— Да, Каспар, говорю тебе совершенно серьезно: иди и более не возвращайся! Нет смысла даром тратить время. Уж я поговорю с твоим отцом.

Эти слова прозвучали в ушах мальчугана, словно звуки эоловой арфы. Он с благодарностью взглянул на своего учителя.

— Иди, мой сын! — еще раз сказал Фриц и открыл собственноручно дверь комнаты.

Каспар ушел со слезами на глазах, но сердце его радовалось неожиданному повороту судьбы.

Причиной возбужденного состояния, в котором находился Фриц Гедерих, послужило недавно полученное им письмо. С тех пор, как под видом очарованного монаха он перелез через стену сада, магистр каждый вечер приносил ему под своим большим воротником весточки из аптеки Золотого Льва. Однако, в последний вечер, кроме письма, о котором магистр не имел, конечно, никакого понятия, он доставил бакалавру еще послание от господина Томазиуса.

Аптекарь писал, что его коллега в Аммерштадте нуждается в помощнике, и что нет никаких препятствий для поступления господина Гедериха на новое место службы.

Это письмо заставило бакалавра призадуматься.

«Очень мило, конечно, со стороны старика, что он мне сообщает об этом, — была его первая мысль. — Но прочь отсюда, прочь от Эльзы? Нет!»

Потом он прислушался на минуту к голосу рассудка, который в последнее время имел, говоря правду, очень малое влияние на его поступки. Этот голос говорил ему:

«Лучше уходи! Не век же тебе жить на хлебах трактирщика. Вперед, Фриц!

Через мученья проглянет ясный
Покоя лик…
Через долины, через вершины! —
Ведь мир велик!»

К тому же город Аммерштадт находится не где-нибудь на луне, а совсем близко, и кто знает? — может быть, там в конце концов ему улыбнется счастье, о котором он мечтает уже в продолжение стольких лет.

Однако, перед отъездом он решил во что бы то ни стало повидать Эльзу.

В тот самый вечер, когда бакалавр задумал отправиться в Аммерштадт, магистр отнес под своим воротником послание девице Эльзе Томазиус; бакалавр сообщал ей о своем решении и в самых трогательных выражениях просил о тайном свидании в саду.

Ответ белокурой Эльзы содержал уверения и клятвы в вечной любви, но от тайной встречи она решительно отказывалась.

Тогда бедняга Фриц исписал целый огромный лист канцелярской бумаги; в его новом послании было столько любви, отчаяния, горести, надежды, просьб и клятв, что Эльза, ознакомившись с этим беспорядочным излиянием чувств, не смогла больше сопротивляться.

На другой день Фриц нашел в плаще своего соперника записку. Эльза писала ему дрожащей рукой: «Я приду. Да простит мне Господь мой грех! Будь осторожен, Фриц, будь осторожен!»