Алхимики

* * *

Что это была за ночь!

Почтенные бюргеры, понимающие толк в погоде и перед отходом ко сну высунувшие свои носы в окно, утверждали:

«Быть заморозкам!» И они были правы. На следующее утро поросли в полях и листы на кустах покрылись инеем, поздние цветы беспомощно склонили свои головки, и огурцы в огороде господина бургомистра бессильно повисли на стеблях.

Ранние заморозки всегда были целым событием для жителей Финкенбурга; они обсуждали эту новость по крайней мере в продолжение трех дней. Но в этот раз никто не обратил должного внимания на то, что подмерзли бургомистерские огурцы: все были отвлечены другими событиями, случившимися в эту ночь и оставшимися надолго у всех в памяти.

В то время, когда все граждане Финкенбурга давно уже лежали в своих постелях, за исключением ночного сторожа, который спал сидя, Фриц Гедерих, переодетый монахом, ловко перелез через стену сада господина Томазиуса и через заросли лекарственных трав осторожно пробрался к заднему крыльцу аптеки. Его поджидала там закутанная в платок женская фигура.

Он прижал к своей груди дрожащую Эльзу, обвил руками ее шею и поцеловал в губы.

— Пойдем, — сказал он, — посидим еще разок под нашей бузиной, где мы были когда-то так счастливы! Потом нам придется распроститься — но, конечно, не навсегда, Эльза!.. Ну, зачем ты плачешь, моя дорогая? Тайный голос говорит мне: все к лучшему. Помнишь, как раз под этим деревом я рассказывал тебе сказку? Сегодня услышишь от меня другую. Один юноша расстался со своей милой и ушел странствовать по белу свету. А к ней пришли свататься разные князья да графы. Под конец явился даже королевич. Но она всем отказывала, приговаривая:

В саду моего отца
Заветный растет цветочек.
Три года должна я ждать,
Три длинных-предлинных года…

А когда три года прошли, однажды ночью, при лунном свете…

— Тише, Фриц, ради Бога, тише! Я что-то слышу…

Фриц прислушался. Около крыльца слышен был какой-то шум. Оба влюбленные спрятались за кустами. Дверь дома приоткрылась, и в сад проникла струя красноватого света.

— Какая непростительная небрежность, — раздался голос господина Томазиуса, — дверь была не заперта!

К своему ужасу, Фриц и Эльза увидели, как из дома вышел в сад старый Томазиус, магистр и двое других мужчин. У магистра в руках был фонарь, а остальные были нагружены какими-то странными предметами.

— Будьте так добры, магистр, заприте дверь и ключ возьмите с собой, — сказал аптекарь.

Магистр так и сделал. Затем все пошли по саду, направляясь к башне.

— Фриц, — прошептала Эльза, — что будет теперь со мной? Они заперли дверь, и я не смогу возвратиться домой. Фриц, я умру со страха, скажи, что мне делать?

— Успокойся, дорогая, — утешал ее Фриц, хотя сам он также был полон беспокойства и тщетно пытался придумать какой-нибудь выход из создавшегося положения.

— Кто были двое других? — спросил он Эльзу.

— Это, наверное, чужеземцы из «Золотого Гуся»… Магистр ввел их в наш дом.

— Гм… они, по всей вероятности, будут производить опыт, а это может продлиться довольно долго… Нельзя ли как нибудь оповестить старую Ганну?

— Нет, нет, Фриц! Я умру от стыда, если кто-нибудь узнает, что я встречалась с тобой ночью в саду.

— В таком случае, я попытаюсь взломать замок.

Эльза в тихом отчаянии ломала руки.

— Слушай! Что это такое? Разве ты ничего не слышишь?

Фриц поднялся и прислушался. Из старой башни опять послышался какой-то глухой звук.

— Помоги, Фриц! — закричала Эльза. — С моим отцом приключилось несчастье!

Фриц что есть мочи помчался к башне; по дороге он быстро выхватил из земли длинный кол. За ним, позабыв о всякой осторожности, бежала Эльза. Ее одежда дико развевалась по ветру.