Оружие Вёльвы

* * *

Снефрид не поняла, что ее разбудило. Сквозь щели заслонки у оконца пробивался яркий свет, но она ощущала, что еще слишком рано.

Как обычно, она подумала, что проснулась из-за отца. Прислушалась, но вместо привычного кашля услышала нечто другое.

Во дворе выла собака. Осознав это, Снефрид сильно вздрогнула и похолодела. Вскочив, она бросилась в теплый покой – в одной сорочке, с растрепанными косами и босиком. Но ей был безразличен собственный вид – все ее помыслы устремились к отцу.

Ворвавшись в теплый покой, она сразу услышала знакомое сиплое дыхание. От сердца отлегло, Снефрид прислонилась к столбу, прижав руку к груди. Асбранд спал, в груди у него что-то громко сипело, но к этому Снефрид за последнее время привыкла. Главное – он дышал.

Но что же тогда ее разбудило? Если собачий вой не означал дурной вести – откуда он тогда? Их желто-бурый пес по прозвищу Лодырь ночевал с Колем на пастбище, да и голос не его…

Должно быть, ей приснилось. И раньше так бывало, что Снефрид просыпалась от какого-то громкого звука и при этом успевала отметить, что этот звук раздался внутри ее головы, искать его источник снаружи нет смысла.

Но едва она повернулась назад к женскому покою, как вой прозвучал снова.

Один из спящих мужчин сел на своем тюфяке – это был Рандвер. Он все еще жил в Оленьих Полянах, помогал с сенокосом и скотом и вроде как не собирался никуда уезжать. Снефрид пока не дала определенного ответа на его сватовство – дескать, они слишком мало знакомы, да и в их краях он человек новый, им нужно сперва получше узнать друг друга. С этим Рандвер не спорил и легко согласился подождать. Раз или два, оказавшись со Снефрид наедине, ясно намекал, что им было бы недурно «узнать друг друга получше» определенным образом, важным для супружества, но не обижался, когда она отклоняла эти поползновения. В душе Снефрид колебалась. Если Ульвар никогда не вернется, а отец, скорее всего, работать в усадьбе больше не сможет, что же ей делать с домом и хозяйством? Найти нового мужа было бы самым разумным решением для женщины в ее положении, так почему бы и не Рандвер? Особого влечения к нему она не чувствовала, но и отвращения тоже; он был молод, здоров, хорошо сложен, и в его присутствии Снефрид стала порой ощущать, что живет одна уже слишком долго. С другими домочадцами он ладил, Асбранду готов был помочь, хотя, разумеется, чужому человеку непросто было переносить рядом тяжело больного старика.

«Еще посмотрим, каким он станет, когда окажется в доме хозяином!» – ворчала Мьёлль, будучи наедине со Снефрид.

«Ты за ним замечаешь что-нибудь нехорошее?»

«Да что тут заметишь, когда мы его знаем две недели. А только вот что, – Мьёлль склонилась к Снефрид и зашептала: – Не обманул ли он тебя… ну, насчет Ульвара?»

«Обманул? – Ничего такого не приходило Снефрид в голову. – Как – обманул? В чем? Ульвар точно послал его – иначе откуда он знал бы про нас, и где мы живем, и почему Ульвар не возвращается домой?»

«Это он мог знать от Ульвара. Но точно ли Ульвар велел передать тебе, чтобы ты, мол, выходила замуж заново? Что если ничего такого он не хотел, а этот ухарь придумал, чтобы самому на тебе жениться?»

Снефрид задумалась.

«Но чего же тогда Ульвар мог хотеть на самом деле? Не того же, чтобы я поехала к нему в эту Мере… Меремалу, или как ее там?»

Мьёлль только сложила губы скобкой.

Но, хоть целиком довериться Рандверу Снефрид не спешила, нельзя было не признать за ним немалых достоинств. У него есть свои средства, они смогли бы заметно увеличить общее хозяйство, как он и предлагал. В его способности отразить посягательства Фроди и Кальва на остатки имущества Ульвара она тоже не сомневалась, тем более что Рандвер мог когда угодно позвать на помощь десятки крепких и опытных в ратном деле мужчин, своих товарищей по сарацинскому походу. Лицом он нехорош, и этот жуткий шрам от середины носа до подбородка не слишком его украсил – а он, скорее всего, останется навсегда, – но со времен своей свадьбы с Ульваром Снефрид изрядно поумнела и теперь хорошо понимала, что толковость и надежность для мужа куда важнее красоты. Порой она думала, что для нее же лучше будет выйти за Рандвера, но давала себя время привыкнуть к мысли, что прошлое не вернется. Да и отцовская хворь мешала предаваться мыслям и новом замужестве.

– Снеф! – Рандвер, моргая спросонья, потер лицо ладонью.

Вслед за Асбрандом он тоже стал звать ее этим прозвищем. Его лицо закрыли рассыпавшиеся русые волосы. Как он рассказывал, во время похода они все стригли волосы очень коротко, даже брили головы, чтобы спастись от вшей, но с тех пор прошло три четверти года, и волосы у него уже прилично отросли.

– Ты чего вскочила? Соскучилась по мне?

Он с выразительным удовольствием окинул взгляд ее фигуру в белой сорочке, с рассыпавшимися светлыми волосами, улыбнулся и поманил к себе, предлагая место на своем тюфяке. Но Снефрид даже не сообразила, что выглядит почти непристойно и вызывает игривые мысли.

– Тише! – Она шагнула к нему и подняла руку. – Слушай!

Они прислушались, и со двора снова донесся вой.

– Это еще что? – Рандвер нахмурился. – Что за тролль?

– Какая-то чужая собака. Это не наш Лодырь.

– Чью это чужую собаку принесло?

– Я подумала… – Снефрид глянула на отца.

Собака опять завыла – жалобно и требовательно.

– Пойду я с ней разберусь! – Рандвер отбросил покрывало и встал.

Ради теплой летней ночи он спал совершенно голым, и Снефрид отвернулась. Натянув штаны, Рандвер прошел к двери, открыл ее и вышел наружу.

– Вон она, тварь! – донесся со двора его голос.

Раздался стук дерева по твердой земле – Рандвер швырнул в чужого пса поленом.

– Проваливай к троллям!

Но едва Рандвер, закрыв дверь, вернулся, явно на ходу примериваясь обнять Снефрид, как вой раздался снова. Теперь он звучал более приглушенно, как будто собака не решалась подойти близко.

– Что ж это такое! – Рандвер огляделся и взял свою секиру, поставленную возле ларя. – Да я ее зарублю, тварь неуемную!

С секирой в руке и злым лицом он выглядел довольно грозно. Мужчина плотного сложения, с широким торсом, Рандвер обладал крупными мускулами, но, как Снефрид мельком подумала, от хорошей оседлой жизни мог скоро располнеть.

– Постой, я взгляну на нее, – сказала Снефрид, накинула шаль на сорочку и вышла.

Собака сидела у самых ворот, перепрыгнув невысокую ограду. С первого взгляда Снефрид ее узнала – это была старая собака Хравнхильд. При виде Снефрид та припала на живот, прижала уши и поползла к ней, метя хвостом землю.

– Я ее знаю! – Снефрид сделала знак Рандверу и подбежала к собаке.

Та уткнулась ей головой в колени и стала подвывать. Снефрид хотела ее погладить, но на загривке оказалось что-то темное, липкое. В тревоге Снефрид понюхала свои пальцы.

– Это кровь! – Она обернулась к Рандверу, стоявшему у нее за спиной, все еще с секирой.

– Она ранена? – Он глянул на собаку. – Бегала куда как резво!

– Нет. – Снефрид торопливо осмотрела животное. – Она цела. Но это же кровь, посмотри!

Рандвер тоже провел рукой по шерсти и изучил свою ладонь.

– Похоже на то. Если это собака твоей тетки…

– Надо скорее ехать к ней.

Снефрид выпрямилась, подбирая соскользнувшую шаль. Взгляд Рандвера с трудом оторвался от раскрытого ворота ее сорочки на груди.

– Ты поедешь?

– Да, и лучше сейчас. Я не смогу больше спать, не зная, что там. Вдруг с Хравнхильд какая-то беда?

– Тогда я с тобой.

Вернувшись в женский покой, Снефрид разбудила Мьёлль и передала ей, что случилось. Когда она вышла во двор, уже одетая и обутая, Рандвер, тоже одетый, вывел оседланных лошадей – ее Ласточку и своего коня, которого купил в Бьёрко, сойдя с корабля, для предстоящих путешествий – мог себе позволить. Снефрид кивком поблагодарила его, отметив про себя: те, кто выжил в том трехлетнем походе, люди дельные и соображающие. Другие, как говорил сам Рандвер, до конца не дошли, удачи не хватило.

На хуторе Каменистое Озеро Рандвер еще не бывал, но Хравнхильд раз или два видел, когда та навещала Асбранда.

Собака, обрадованная, что люди откликнулись на ее призыв, ждала их за воротами. Когда они выехали, побежала впереди.

– О боги! – вдруг сказала Снефрид, когда ближний выгон хутора остался позади. – А что если это Вегард?

– Где? – Рандвер быстрым пристальным взглядом окинула окрестности дороги. – И что это за тролль?

– Есть один человек… – Снефрид смешалась, не зная, что уместно ему рассказать, а что нет. До этого она, разумеется, о загадочном ларце и людях Стюра не говорила Рандверу ни слова. – Он заходил сюда недавно… он может быть опасен. Он кое-чего хочет от Хравнхильд.

– Она вроде старовата уже для таких дел?

– Он не таких дел хочет. Ему нужно кое-что у нее выведать, но эти сведения сделают его намного более опасным… И вдруг он сейчас там?

– Давай прибавим ходу, – Рандвер хлопнул по секире в чехле, засунутой за пояс.

Снефрид только сейчас пришло в голову, что кровь на загривке собаки может быть связана с новым появлением Вегарда, и обрадовалась, что Рандвер сам догадался взять с собой оружие. Он еще не расстался с походной привычкой постоянно иметь оружие при себе, особенно в чужом месте и при любых признаках возможной опасности.

Лошади ускорили бег, и собака, запыхавшись, скоро отстала. Закончился ельник, впереди показались дерновые крыши Каменистого Озера и поднимавшийся за ним склон холма.

– Давай-ка я первый, – сказал Рандвер, обгоняя Снефрид. – Держись позади.

Она повиновалась. Издали хутор выглядел как всегда – если бы не дверь в дом, стоявшая открытой. Это подкрепило дурные предчувствия Снефрид, на душе похолодело. Хравнхильд не оставила бы на ночь дверь нараспашку! Там кто-то чужой – был или есть.

Рандвер тоже это увидел. Обернувшись, еще раз знаком подтвердил приказ держаться позади. Не доезжая до дома шагов десять, остановил коня и спешился.

– Стой здесь! – велел он Снефрид, взял секиру и снял деревянный чехол с лезвия.

Снефрид тоже сошла наземь. Ее все сильнее била дрожь. Держа обеих лошадей, она смотрела, как Рандвер с секирой наготове идет к дому.

Вот он заглядывает внутрь, пытается что-то рассмотреть. Потом быстро скрывается в дверном проеме. Что он увидел? Снефрид едва не задыхалась от волнения. Но довольно быстро Рандвер опять показался снаружи и сделал ей знак, который она поняла так, что в доме никого нет, но ей следует оставаться на месте.

Рандвер двинулся в обход дома. Скрылся за углом.

Не успела Снефрид вздохнуть раза два, как Рандвер опять показался и замахал рукой, подзывая ее к себе. Бросив лошадей, она побежала к нему.

– Там, – только и сказал Рандвер, показав за угол. – Осторожнее.

Снефрид быстро обогнула дом… и сразу увидела Хравнхильд.

Та лежала на камнях под стеной, разбросав руки, лицом вверх, и по ее широко открытым глазам, устремленным в утреннее небо, Снефрид сразу поняла – ее тетка мертва.

Вскрикнув, она зажала рот рукой. Потом справилась с собой и подошла. Встала на колени, проверила бьючие жилки – ни одна не билась. На губах Хравнхильд запеклась кровь. Из всей одежды на ней была только сорочка, голова не покрыта, длинные полуседые волосы разметались по камням. На сером полотне сорочки бросались в глаза темные пятна – на плече и на боку, там ткань была разорвана и залита кровью.