Гордость Карфагена

* * *

Имко не вспоминал о девочке из Сагунтума уже несколько месяцев. И тут вдруг стал видеть сны с ее участием, и, однажды начавшись, они быстро превратились в постоянное мучение. Он видел ее такой, какой она была при взятии города. Он вновь переживал те мгновения, когда нашел ее в трубе над очагом. Имко снова и снова горевал о ее судьбе, желая отвернуться и уйти. Но он не мог оставить ее на поругание. Затем девочка стала появляться в лагере, в его палатке, у ложа, на котором он спал. С каждой встречей она обретала все большую осязаемость, пока не явилась во плоти и не принялась беседовать с ним на разные темы. Она сказала, что пришла так далеко в надежде получить ответ на свой вопрос: по какому праву он убил ее. Он что, был богом? Кто позволил ему распоряжаться ее жизнью?

Вака попытался объяснить, что рассек ей горло не из жестокости и злобы, не в наказание, а совсем наоборот. Это был дар милосердия, учитывая те обстоятельства, в которых он нашел ее. Смерть спасла ее от огромных страданий. Но девочка закатывала глаза вверх и вновь сверлила его скептическим взглядом. Она показала ему шрам на горле и спросила, похож ли рубец на подарок, за который ей следует благодарить его. Со временем она узнала его лучше и осмелела настолько, что начала выражать свое презрение в обидных шутках и словах. Девочка искажала правду и меняла все светлое на темное. Он убил ее из жалости, но вместо доброго вознаграждения получил лишь новые муки. Короче, ему опять «повезло».

Из-за ее постоянных визитов он почти не заметил передышки на морском побережье. Отдых пролетел как сон — точнее, как кошмар. Когда по армии прошел приказ о выдвижении вперед для перехвата римского диктатора, Имко застонал от тоски. А как тут было не расстроиться? Ему надлежало оставить в обозе свою добычу. Его зрение только недавно восстановилось до нормального состояния, хотя зубы по-прежнему качались в деснах. Руки и живот вернули прежний объем, но он оставался лишь тенью прежнего себя. Он так и сказал своему командиру отряда. Из его груди сочилась мокрота, лобковые вши не давали покоя, и ноги все еще гнили после болотной авантюры. Кроме того, Имко напомнил, что его зрение ослабло и что он вряд ли сможет отличать друзей от врагов на поле боя — небольшая ложь среди моря правды. Возможно, она и спасла его от тягот нового похода.

К изумлению Имко, командир отряда отмахнулся от него рукой и велел ему присоединиться к охране, которая следила за порядком в оккупированном городе и оберегала склады с награбленной добычей. Через несколько дней, наблюдая за армией, удалявшейся к горизонту, Имко понял, что свалял дурака. Он остался вместе с небольшой группой воинов защищать обоз, орду мародеров и рабов и, что главное, огромное богатство. В то же время африканцев окружали многочисленные местные жители, недовольные тем, что их выгнали из своих домов. Первая неделя прошла в тревожной оценке каждого облачка пыли на суше и каждого корабля на море. Имко целыми днями не спускался с дозорной башни, потел под безжалостным летним солнцем и изводил себя проклятиями за то, что напросился в охранники. Он опять подставился под удар. А ведь хотел, как лучше. Вечерами его терзали сомнения. Что, если армия не вернется? Что, если новый диктатор победит Ганнибала? И если такое случится, то сколько времени понадобится римлянам, чтобы отыскать их здесь и захватить в плен?

Однако каждое следующее утро начиналось так же тихо, как и прошлое. Отряды кавалерии приезжали и уезжали, доставляя в лагерь награбленную добычу. Солдаты посменно вели наблюдение. Один день перетекал в другой без перемен и новостей о большой битве. Сидя в тени сосны на прибрежной окраине лагеря, Имко наслаждался покоем, которого он не знал уже долгое время. Запах соленого воздуха, шелест волн, ласкавших берег, вид рыбацких лодок, вытащенных на песок, проворные маневры птиц, летавших вдоль линии прибоя! Все тут казалось слишком спокойным после тех жестоких сцен, в которых он участвовал почти два года. Его блаженству не было бы границ, если бы не хмурые горожане, слонявшиеся вокруг, и призрачная девочка, нашедшая выход в физический мир. Убежав из его снов, она теперь посещала Баку наяву при свете дня. Она делала что хотела и докучала ему своими разговорами.

В первый раз он увидел ее вечером. Патрулируя лагерь и осмотрительно оглядываясь, Имко заметил бродячую собаку. Она уверенно пробегала мимо домов и лачуг, как будто знала это место. Тем не менее ее взгляд предполагал, что территория ей не знакома. Собака с обгрызенным ухом была ужасно грязной. Шерсть местами стерлась до шкуры. Розовый язык устало свисал с левой стороны пасти. Пугливые движения собаки развеселили Имко, и он мягкими жестами рук подозвал ее к себе. Но когда собака приблизилась, он передумал общаться с ней и бросил в нее камень.

— Трусливое животное.

И тут неподалеку от него раздался голос:

— Кто ты такой, чтобы называть это животное трусливым?

Вака увидел девочку, сидевшую в тени. Она напомнила ему, что он сам недавно отказался от похода из страха перед новыми невзгодами. Разве он не трусливее собаки? Разве он не жаловался ежедневно на судьбу, всегда страшась следующих битв, болезней или ранений? Если Имко так сильно ненавидел войну, то почему он не оборвал бег собственной жизни, как когда-то сделал это с ней? Она сказала ему, что хотела бы лучше умереть от похоти воинов, чем от дрожащей руки трусливого мужчины, который якобы спасал ее. Однако он не дал ей выбора. Она не знала более лицемерного мужчины, чем он. Имко убивал, когда убивать было легко, но любой подвиг, на который он претендовал, являлся лишь трусливой реакцией на трусливые мысли. Его назвали героем Арбокалы?

— Это просто фарс, — сказала девочка.

К концу первой недели она стала появляться даже в полдень. Она приставала к Имко на виду у других солдат, которые из уважения к нему и, возможно, из жалости не обращали на нее внимания. Эта девочка-призрак буквально доводила его до бешенства своими разговорами. Она знала все его тайные мысли. Она понимала действия Ваки с такой полнотой, что часто ставила его в тупик. Как ей удалось узнать столько подробностей его жизни? Казалось, что она успела пообщаться с его сестрами и матерью, оставшимися в Карфагене. Когда Имко задал ей эти вопросы, она ответила, что у мертвых имеются свои источники информации, неизвестные живым. Мистическая чушь, подумал он.

Однажды вечером девчонка разозлила его до такой степени, что он сбился с пути, пока шагал к реке, в которой купался почти ежедневно. Купание было единственным способом, помогавшим избегать удушливого жара, и ему больше нравилась проточная вода реки, чем море. Девочка отвлекла Имко своими домыслами о том, как его мать отнеслась бы к трусости сына, проявленной во время кампании. День выдался гнетуще жарким. Лучи солнца били вниз и, словно горячие пальцы, массировали его кожу. Он сбросил тунику, перекинул ее через плечо и зашагал в бесстыдно обнаженном виде. Прежде чем добраться до берега реки, ему пришлось продираться через кустарник. Внезапно Имко обнаружил, что стоит на вершине обрыва. Взглянув на изгиб реки, он понял, что до спуска ему нужно было пройти большое расстояние. Подумав, что пот усилий сделает купание еще приятнее, он зашагал вдоль обрыва и вдруг увидел ее.

Молодая женщина сидела на корточках на дальнем берегу и полоскала в воде одежду. Сначала Имко принял ^е за одну из тех горожанок, которые ютились на окраинах лагеря в жалких шалашах после того, как солдаты Ганнибала выгнали их из домов. На небольшом расстоянии от девушки стоял осел, неторопливо жевавший чахлую траву. Его присутствие почему-то не понравилось Имко, но он решил не обращать на него внимания и снова перевел взгляд на женскую фигуру. Девушка сидела в такой позе, что он почти не различал ее черты.

Когда он хотел двинуться дальше, женщина встала, откинула голову назад, повращала плечами и вытянула руки в стороны. Ее тонкая и поношенная туника, забрызганная водой, плотно прилегала к груди и животу. Столь дивное зрелище стало для Имко божественным откровением. Затаив дыхание, он любовался контурами ее восхитительного тела, пока не вспомнил, что ему нужно дышать. После нескольких недель полового воздержания его пенис стал твердым, как дубина. Он погладил его рукой и придвинулся ближе к краю обрыва.

Это была не девушка, а молодая женщина. И видят боги, она лучилась красотой! Будто издеваясь над ним, она сбросила тунику и вошла в реку. Имко сделал еще один шаг вперед, раздвигая ветви кустов обнаженными бедрами. Тем временем, девушка доплыла до середины потока и нырнула. Однако картина не стала менее возбуждающей. Идеально чистая вода позволяла видеть ее тело и вьющиеся волосы. Затем она выплыла из глубины. Ее спина и ягодицы показались на поверхности.

Имко переживал апогей возбуждения. Его пенис пульсировал. Зов плоти требовал внимания. Он больше не мог сопротивляться ему. Выпустив из руки ветвь куста, за которую он держался, Имко ухватился пальцами за менее надежную опору. Он больше не смотрел под ноги. После первого движения ладони, обхватившей пенис, он открыл рот и начал учащенно дышать. После второго движения его глаза закатились вверх. После третьего — его левая нога соскользнула с края обрыва, корпус изогнулся назад, правая пятка взлетела вверх. Еще не понимая, что случилось, он описал свободной рукой полукруг. Пальцы сжались на сухой листве и тонких ветвях. Но они не смогли удержать его. Он упал на ягодицы, обвалил с края обрыва большой пласт земли и взлетел в воздух в облаке пыли и в граде мелких камней.

Имко упал на песчаный холм у ближнего берега. Удар о землю был достаточно болезненным, однако больше всего пострадал его возбужденный член, вонзившийся в песок. Молодой человек скорчился в муках агонии и громко закричал. Женщина повернулась и увидела его. Вместо того чтобы убежать, она направилась прямо к нему, взбивая ногами шлейфы брызг перед собой. Она остановилась в нескольких шагах от Имко и излила поток оскорбительных слов. Пока девушка бранила его на незнакомом языке, он понял, что ее красота еще более удивительна, чем он представлял себе. Ее кожа сияла под солнечным светом. Казалось, она была смазана ароматическим маслом. Девушка влекла его к себе, как будто ее дух был отделен от сердитых взмахов руки и угрожающих жестов. Ее красота являла собой нечто большее, чем просто коллекцию членов, красиво сложенных друг с другом — хотя он, конечно же, рассмотрел их во всех подробностях. Волосы обрамляли лицо, словно они имели свой собственный ум и познания в художественных искусствах. Грудь призывно покачивалась, пока девушка ругала его. Мышцы бедер напрягались и расслаблялись при каждом шаге. Ягодицы i выглядели твердыми и гладкими. Мокрый треугольник волос на лобке и выше притягивал к себе внимание. Даже в момент боли и стыда, несмотря на возникшую конфронтацию и его обнаженный возбужденный пенис, он уже представлял себя с приоткрытым ртом у гениталий этой женщины - пьющим влагу, которая сочилась оттуда, словно из священного источника жизни.

Вслед за этим могли возникнуть новые мечты, однако женщина завершила свою обвинительную речь и, указав на его член, презрительно покачала головой и плюнула на землю. Затем она отвернулась, быстро переплыла реку, схватила свою одежду и ушла. Вид ее обнаженных ягодиц потом преследовал Имко несколько последующих ночей — как и зад противного осла, который затрусил за ней. Боль в паху стала еще сильней. Осел отставал на несколько шагов, словно он был ненавистным мужем, четырехногим барьером между красавицей и увлеченным поклонником. Они исчезли за холмом, оставив его одного в вечерней тишине у журчавшей речки.