Из любви к искусству

Следующим шагом стала серия портретов посетителей Музеона. Нэрданель делала их в разных залах, притворяясь, что срисовывает с экспонатов. Она в очередной раз поймала себя на том, что ей больше нравятся попытки уловить характер в движении, чем изображать традиционные для портретов торжественные позы. Конечно, глупо было думать, будто кому-то захочется увидеть себя в полоборота с приоткрытым ртом и на фоне штукатуренной стены, но по крайней мере самой Нэрданель такое изменение в подходе было приятно. Она потом с большим интересом рассматривала получившиеся наброски и размышляла, насколько верно поймала настоящий характер своих невольных моделей. Действительно ли эта юная горничная так мечтательна и рассеяна, этот улыбающийся мальчишка весел и беспокоен, а этот мастер больше занят мыслями о каких-то домашних делах, чем следит за своими юными слушателями. Один раз Нэрданель видела в Музеоне принца Куруфинвэ и решила запечатлеть и его тоже. Но такое в общем-то красивое и удобное для рисования лицо на бумаге смотрелось еще более скучно, чем вживую — равнодушное, спокойное и безжизненное, оно казалось гипсовой маской. Когда-то Нэрданель уже думала, что портрету принца достаточно перерисовать изгиб бровей и добавить тени в углу рта, чтобы отразить весь небогатый спектр эмоций. Рисунок предсказуемо получился неинтересный, и Нэрданель без сожалений отправила его в камин.

Больше ее обнадежило, что мастер Ф. отреагировал на признание в шпионаже благосклонно и, более того, посоветовал продолжать в том же духе. С высоты своего опыта он заметил, что хоть такой метод и не является общепринятым, это не должно останавливать Нэрданель. Поразмыслив, она согласилась. Традиционные парадные портреты чем дальше, тем больше вызывали у нее сомнения, для картин на воображаемые сюжеты напрочь отсутствовала фантазия, а для всяких газетных и журнальных зарисовок было чересчур много затаенного честолюбия… В конце концов, никто ведь не требовал от нее сознаваться прежде, чем она сама будет готова поразить Тирион своим новоявленным мастерством.

Спустя три недели после появления в студии фигурки женщины с колодцем Нэрданель отважилась на отчаянный шаг. Мастер Ф. поддержал ее и дал несколько ценных советов. Он же подсказал день и час, и потом сообща был заготовлен план.

Сперва она как бы случайно заглянула в магазин готового платья на Южном склоне. Там без лишних вопросов со стороны скучающего паренька-подмастерья приобрела бриджи, плотные чулки, рубашку, пиджак, утепленную куртку свободного кроя и мягкое кепи. Затем с вечера заявила родителям о завтрашнем раннем пленере, собрала большую сумку и утром улизнула из дома еще до прихода Ториэль.

В одном из самых первых писем она сообщила мастеру Ф. о мыслях насчет посещения лекций и, смалодушничав, добавила для убедительности: принц Куруфинвэ в случайной беседе посоветовал ей послушать про теорию искусства. Мастер тогда, вопреки опасениям, ответил одобрительно. Он писал, что, она, Нэрданель, очевидно нуждается в том, чтобы привести в порядок свои разрозненные знания и представления об искусстве, которые так мешают ей определиться с целями и желаниями. Правда, добавлял он, далеко не все в Университете следует принимать как данность, однако, знакомство с чужими мыслями вполне способствует появлению собственных. «Могу только повторить тот недавний совет». Нэрданель сочла это за благословение.

Раннее утро выдалось зябким и туманным. Ожидаемо не увидев в этот час вблизи дома извозчика, Нэрданель быстрым шагом добралась до Большой Мастеровой, назвала адрес и нахохлилась в коляске. До начала занятий было еще много времени, поэтому лишний час пришлось переждать в грязноватой кофейне, которую Нэрданель обнаружила в паре кварталов от главного здания. На другой стороне, почти напротив через переулок Книжников виднелась над спуском в подвал ироничная вывеска «Горы». Заведение было со славой в равной степени громкой и сомнительной: студенты бурным образом отмечали здесь свои успехи и старались позабыть провалы. Отец, вспоминая в отсутствие жены собственные студенческие годы, смеялся, что не раз просыпался за столом без уруна в кармане, а однажды даже вывихнул кисть, свалившись под утро с лестницы. Последнее, впрочем, было весьма распространенным явлением и частенько фигурировало в разделе происшествий «Колокола». Газетки погаже, вроде «Золотого листка», наверняка вели на этот счет какую-нибудь ехидную статистику.

Нэрданель обошла всем известный подвал из понятных опасений: здесь можно было не только некстати нарваться на подгулявших студентов, но и просто ненароком привлечь ненужное внимание. Отец говорил, некоторые преподаватели не прочь утром промочить перед лекцией горло, и иногда занятия начинаются именно там, у стойки. В ее случае это было излишним. Она вообще страшно трусила и всю дорого одергивала себя, чтобы не тянуться лишний раз к нахлобученному на скрученные волосы кепи. Предмет опасений, правда, заключался не столько в том, чтобы оказаться застуканной. Нэрданель больше переживала насчет того, чтобы ее выходка не навлекла неприятностей на отца. «Дочка уважаемого преподавателя оскандалилась на весь Университет».

— Или лучше «Девица Махтаниэн застукана на месте преступления», — пробормотала она в чашку и почему-то живо представила гаденькую улыбочку Майвендила или как там его…

— Что-то еще? — без особого интереса спросила через зал официантка и оборвала тем самым лишние мысли.

— Нет, спасибо, — понизив голос, ответила Нэрданель и, не поднимая глаз, высыпала на столе пятерку тьелпинов — за более чем посредственный кофе.

В зале она была не одна: в углу судорожно листал какие-то конспекты ужасно заспанный мальчишка, по виду из Альквалондэ, у стойки энергично жевал бутерброд мастер-каменщик в форменной куртке; затем с важным видом появился кто-то из преподавателей.

— Милочка, мне как обычно, — заявил он от дверей и, не останавливаясь, проплыл к столику в углу.

Решив, что выждала достаточно, Нэрданель оставила это разношерстное общество заниматься своими делами.

Лекция мастера Лорвэ в его курсе теории искусства была назначена на девять и должна была состояться в главном лектории в крыле, отведенном под факультет искусств. Сам курс, к сожалению, шел уже второй месяц, кроме того, в нем были семинары, пробраться на которые инкогнито было явно невозможно. Но мастер Ф. уверил Нэрданель, что даже эта усеченная программа будет ей крайне полезна.

«…хотя считаю необходимым повторить, что не один я не разделяю эти дремучие пережитки. Не буду настаивать на том, чтобы Вы немедленно отправились к мастеру Сантарвэ и потребовали зачисления, но надеюсь, что лекции пробудят в Вас еще большую жажду знаний, а вместе с тем и воинственных дух, и тогда…»

«Ну да, ну да, — только и качала головой Нэрданель, представляя, как вламывается в кабинет университетского Главы и заявляет, что с завтрашнего дня она станет первой студенткой в его истории. — И короля с собой в поддержку приведу…»

Последняя, придуманная в шутку мысль вдруг показалась опасно здравой. Ей ясно представился восторг на лице Финвэ, если она однажды скажет ему о своем намерении.

«Мама в ужасе, папа начинает заполошно спорить, а у короля разгораются глаза…»

Вообще-то не было никакого такого закона, запрещавшего нисси учиться в высших заведениях. Благородные девушки получали образование дома, а кто попроще — в обычных квартальных школах. Но ни те, ни другие потом, как будто, не рвались углублять свои знания, выходя за пределы обычной арифметики, грамматики, музыки и так далее.

И все же казалось, что кому-то, особо пытливому, достаточно отважиться первой. Иногда, лежа в постели и глядя в потолок, Нэрданель думала, что ей как раз по силам стать таковой. Наутро она смотрела в зеркало и клятвенно обещала выбросить глупости из дурной рыжей головы.

Но даже сейчас все это было не своевременно. Теперь у нее появилась цель, поддержка и план. Может быть потом, через полгода, год, два…

Без препятствий войдя внутрь главного здания и поднявшись на нужный этаж, Нэрданель быстро сориентировалась и из конца коридора увидела, что возле дверей большого лектория уже ждут группки студентов и уткнувшиеся в книжки одиночки. Сами двери были открыты, в них периодически кто-то заходил или наоборот выглядывал, но до лекции оставалось минут двадцать.

Решив, не маячить на виду, Нэрданель прошла по коридору, отводя взгляд, миновала беседующих студентов и уже почти добралась до лектория, но тут отворилась другая дверь. Из какого-то то ли кабинета, то ли каморки при лектории вышел мастер Лорвэ с бумагами под мышкой и портфелем в руках.

— Доброе утро, господа, — обратился он к ближайшей группе студентов, те сразу оборвали свои разговоры и складно поздоровались в ответ.

— Господа Атармо, Лирэндил, я по-прежнему жду ваши эссе. Господин Сармэ, вашу работу придется переписать. Господин Ронгвиль… — цепкий взгляд перемещался от одного студента к другому, за ним следовала короткая ремарка. Нэрданель нужно было поторопиться и проскользнуть внутрь, но на беду мастер встал как раз перед дверью, и единственным способом обойти его была бы попытка отпихнуть с дороги.

Нэрданель запаниковала, понимая, что вот сейчас очередь дойдет и до нее, и едва ли такой внимательный ум не запнется при виде незнакомого студента в подозрительном кепи. Выход оставался только один: развернуться и сбежать, чтобы потом попытаться снова. Приготовившись так и поступить, она взглянула в дверной проем позади мастера и увидела замершую в полоборота фигуру в черном. Будто почувствовав, принц повернул голову, и они встретились глазами. Следовало отдать должное: сообразил он сразу. Нэрданель даже не поняла, удивился ли, или просто его малоподвижное лицо было лишено способности выражать подобные эмоции. Так или иначе, он ее узнал.

— Добрый день, мастер Лорвэ, — на удивление приветливо позвал он, выходя из лектория и заслоняя собой Нэрданель. Та воспользовалась моментом и мгновенно юркнула внутрь

— Вот так сюрприз, Куруфинвэ, добрый день! Кажется, мы не виделись после праздника в честь вашего возвращения?

— Разве это был праздник, мастер Лорвэ…

Увидев, что весь верхний ряд свободен, Нэрданель почти бегом забралась туда и съежилась за откидной доской крайней парты. Нужно было надеяться, что отсюда она не будет привлекать слишком много внимания, а рядом с ней не надумает устроиться излишне наблюдательный сосед.

Тем временем мастер в сопровождении студентов тоже вошел внутрь и, не прекращая беседу с принцем, принялся раскладывать на кафедре свои бумаги. Нэрданель видела, что Куруфинвэ скользит взглядом по рядам, явно высматривая ее. Пришлось на мгновение выпрямиться. Судя по тому, как он сразу отвернулся, можно было полагать, что заметил.

Нэрданель была наслышана о том, как проходят лекции, знала некоторые особенности разных преподавателей, читала их книги и статьи. Но почему-то все равно само присутствие казалось ей чем-то особенным, удивительным. Она не очень представляла, чего именно ждет, но ощущение было сродни тому, какое возникало в детстве накануне праздника. Достав из сумки блокнот, куда она заранее выписала заметки из учебника по курсу, Нэрданель принялась листать их, раздумывая, что именно из этого услышит сегодня.