Добрым словом и пистолетом

Белег обошел его, присел рядом.

— Знаю. Пообещал лично вывезти его за Границу, если не уймется. Но если ты думал, почему не спросил?

— Пф-ф-ф, а как? Как ты себе это представляешь? Между делом спросить у тебя или у короля Тингола, не выкрали ли вы меня в детстве — ну так, совершенно случайно, в порядке версии? И потом: а если бы ответили «да»?..

— Ты поэтому тогда сбежал?

Турин покосился, вздохнул и снова отвернулся. Сцепил в замок пальцы, стал перебирать ими, глядя под ноги.

— Поэтому тоже. Но согласись, у меня было достаточно уважительных причин, начиная с, как я тогда думал, непреднамеренного убийства. Или преднамеренного — как посмотреть…

Белег молчал, ожидая продолжения.

— Не помню, может, я рассказывал тебе когда-то: Лабадал рассказывал мне сказки. Разные сказки. Ваши эльфийские, наши, свои собственные. И была у него такая сказка-страшилка. Как сейчас помню, он говорил, это очень древнее предание, предостережение даже — его из-за гор еще принесли наши предки, а здесь, в Белерианде, оно уже превратилось в сказку. Сказка была про детей, которых похищают огнеглазые лесные духи. Оставляют вместо ребенка чурку в пеленках или обомшелый камень, а самого уносят к себе в чащу. И вроде как дитя растет там в любви и заботе, растет счастливо, но когда вырастет — окажется, оно чужое в этой чаще. Но и домой вернуться не может: там все незнакомое стало, непривычное, тоже чужое… И тогда жизнь ему не мила становится. Так и чахнет…

— Кто-то из твоих предков заплутал в лесах и встретил авари.

— Ты же понимаешь, что я не об этом? Я ведь, Белег, и здесь чужой, и там. Король мог тысячу раз назвать меня сыном, но настоящим сыном я ему от этого не стал. Кто-то меня принял, кто-то нет — не любит, не понимает. Я для всех остался прикормышем-сиротой, капризом его королевским. А среди своих кто? Рос в сытости и безопасности, воспитывался на ваш лад. За реку смотреть не могу — а ведь там люди. И мои тоже. И что я для них сделал? Они ютятся, а я?.. Хотел переменить все, хотел за большое дело взяться — так что вышло…

В первый раз — по-настоящему, не со стороны, не наблюдая украдкой, оценивая и прикидывая, — Белег увидел Турина уже на Границе в районе Димбара. Двое мужчин и мальчик вышли, вывалились почти из леса там, где укрепления прикрывала густая чаща. Именно там: подальше от посторонних глаз, подальше от официальных пунктов пропуска, подальше от регулярных постов и троп патрулей — там оставили метки, проделали специальный проход и ждали в условленное время. И вот они вышли: седой сотник с изможденным морщинистым лицом; едва держащийся на ногах, весь серый с недосыпа молодой урядник в грязной фуражке, в пропыленной, затасканной до дыр плащ-палатке; между ними мальчик. На мальчике тоже была форма. Аккуратно, тщательно сшитая форма Дор-Ломинского войска со всеми лычками и знаками отличия, какие полагалось иметь на форме полковника, но без полковничьих погон. Портупея у него тоже была настоящая, подогнанная в размер, а на ней висел тоже настоящий, под детскую руку выкованный кинжал. Мальчик был чумазый, бледный и вымотанный, он стискивал рукоятку этого кинжала и так отчаянно, изо всех сил старался храбриться и гнать с лица очевидный страх, и смятение, и усталость, что Белег, прежде, чем понял, что делает, шагнул вперед и подхватил его на руки.

«Здравствуй. Меня Белег зовут. А ты кто такой?»

«Здравствуй, — прошелестел мальчик. Пересохшие губы у него дрожали, и подрагивали ресницы. Он сморгнул, сглотнул и уронил вдруг голову Белегу на плечо: — Я Турин…»

Белег так и нес его через лес. Да и потом, когда сели уже по автомобилям, пристроил у себя на коленях; Турин от тряски не проснулся.

— Переменить можно не все, но многое, — проговорил наконец он, — ты сам выбираешь свою судьбу.

— Разве? Говорят, наш род проклят.

— Говорят, прокляты все голодрим.

— То-то и оно. Ни у них, ни у меня ничего не получается.

— Получается. Как у всех: не всегда, не сразу, не как задумано. Говоришь, кто-то не любит тебя. Но ведь это справедливо почти для каждого. А там, на Амон-Руд, ты не был чужаком. Наоборот: и здесь, и там свой. Ты — связующее звено. В этом и был замысел.

— Повязать меня?

— Не повязать, нет. Корень тот же, смысл в другом. И Берен нас связывает, и Диор. И ты тоже. Если не сдашься.

— Мне все видится несколько иначе…

— А Элу увидел именно так. Он планировал, ты сможешь возглавить людей Дориата. Когда все уляжется.

Турин подскочил, с сокрушенным возгласом всплеснул руками.

— Во-от! Видишь! Ты видишь, получается, я даже тут все испортил!

— Или сдвинул во времени. Ты сам это реши. Не думай сейчас: это же Элу, всегда могло статься, он увидел какие-то возможности и уже составил на чей-то счет далеко идущие планы.

— Как с этой поездкой?

— Как с ней.

Они помолчали. Турин сидел на капоте, скрестив ноги, мял в руках свой шлем и смотрел в сторону. Потом вдруг встрепенулся.

— Все равно вот ничего я не понимаю. Это выходит как: король Тингол составил на твой — или на наш, но скорее на твой — счет эти самые далеко идущие планы. Что-то как-то продумал: с нашим агентством, с поездкой принцессы, Берена и Диора — если это и правда был какой-то двойной маневр… Вот все это собиралось и должно было чем-то разрешиться, думаю, в обозримом будущем. Так?

— Вероятно.

— Вот. А одновременно некто выстроил параллельную схему: с мастером Англазаром, с артельщиком Фраром, с вовремя свернувшим шею бывшим контрабандистом Хуртилем. Так?

— Похоже.

— Во-от! Но это же не вопрос нескольких дней. Если, — Турин оттолкнулся от капота, пошагал мимо «Глаурунга» туда и обратно, — некто каким-то образом узнал о планах короля и решил их сорвать, еще и разбросав вокруг столько подозрений, то должен был потратить время на собственный план и на подготовку. И отчего-то же должен был отталкиваться? От какого-то события? От удобной даты? От удобного мастера? Предыдущий у короля Тингола когда был — зимой же еще, в полицейском отчете так сказано… И сколько можно было ждать нового… обострения? В смысле… Ну ты понял! Даже если по тому каталогу кто-то вычислил Англазара…

Турин остановился, развел руками. Шлем взметнулся и шлепнул свободным ухом.

— Ты прав, это выглядит как обдуманная схема. И прав, что в ней нужна была точка опоры. Если расчет строился на мастере Англазаре, под него и можно было готовиться. Заранее.

— Да! Заранее подыскать похожего неприметного Фрара! Пристроить его в Заречье, потом по-тихому убрать тамошнего домовладельца. И как сигнал к действию: первый визит мастера во дворец! Это точно не секрет — ни во дворце, ни среди самих гномов… Проще простого узнать, когда состоится следующая встреча, и на нее назначить… эту… «операцию»! Сходится!

— Сходится. Но самый первый визит мастера мог состояться в любое время. И оказаться последним.

— Да… Получается так… Проклятье! — Турин раздраженно хлопнул себя по бокам, потоптался на месте. — Тогда не сходится! Тогда это какая-то ненадежная база для точки опоры. Но что вместо нее?.. Дата? А мастер просто подошел? Но почему эта дата?.. Мы же пока не можем понять, когда именно план короля на сторону утек? И вообще какие-то сроки… Вот с тобой он еще по весне говорил, а больше — нет. С мастером встретился с месяц назад, а Хуртиль примерно тогда же скопытился… Не совпадение же, связь? Но ведь Фрар в Заречье раньше обосновался, еще весной… Неужели тогда кто-то о планах короля узнал даже раньше тебя? Даже раньше нашего, хм, возвращения? А зачем тогда ждать так долго?..

— Есть вариант, — начал Белег, но замолчал, задумался — сунул руку под пиджак, медленно покрутил барабан «Карсида», — есть вариант, у этого кого-то удачно сошлись разные фрагменты. Разные заготовки. Подошли под дату или под событие. Поэтому времени на подготовку могло потребоваться не так много.

— Заготовки? — не понял Турин.

— Отдельные известные факты. Обстоятельства. Фигуры. Заранее подготовленные.

— Типа уже было из чего, из кого выбрать, чтоб схему выстроить? Когда нужда возникла?

— Как будто.

— Интересно! Какой-то арсенал тогда. Набор инструментов. Как у… у умельца какого-нибудь. Специалиста… Скверно звучит-то.

— Скверно, — согласился Белег. — Это может быть еще одна версия.

— И как мы ее проверим?

— Мы?

Турин сначала фыркнул, потом сделался серьезен и снова сел на капот.

— Я хотел на тебя обидеться. Детское слово, но!.. Обидеться по-настоящему. Что вы меня разыграли, как удобную фигуру. Что ты все эти годы смотрел мне в глаза и что-то там свое прикидывал: к какому еще шагу подтолкнуть, в какую сторону направить. Что на Амон-Руд явился только потому, что фигура вдруг самостоятельно заиграла, сбежать надумала. И король Тингол прикидывал… Улыбался, по голове меня гладил, а сам думал: как мне этого дурачка к делу половчее пристроить. Только не вышло. Разозлился — да. На тебя, на него, на всю эту ситуацию, на судьбу свою дурацкую. Но обидеться не вышло. Сам не пойму почему… Или понимаю, но в слова не облечь никак. Вот ведь…

Он вдруг резко отвернулся и через опущенное окно пассажирской двери полез в перчаточный ящик. Стал греметь там, шелестеть и наконец вынул жестяную коробку из-под печенья.

— Вот. Оставил тебе половину.

Яркая картинка на крышке коробки все так же беспечно предлагала отдохнуть в Амон-Эреб. Белег задержал на ней взгляд, помедлил и открыл. Внутри действительно лежали два бутерброда и несколько помидорок.

— Перцы не ищи: я все съел. Можешь утешиться тем, что они были очень вкусные.

— Я утешусь.

Коробка закрылась с тихим металлическим щелчком, Белег поставил ее на колени и помолчал еще. Потом заговорил.

— Мы не старались как-то особенно тебя подталкивать или направлять. Никто не врал прямо и использовать втемную не собирался. Но ты прав: мы осознанно забрали тебя из дома. И когда появилась возможность хотя бы попытаться перевезти твою мать и твою сестру, ею не воспользовались. Тоже вполне осознанно.

— Моя мать бы ни за что не согласилась.

— Это второй вопрос.

— И потом: тогда пришлось бы перевозить всех. Вообще весь Дор-Ломин.

— Это тоже уже не так важно. Мы виноваты. Даже если ты сам не ощущаешь свою утрату. Может, тем сильнее наша вина.

— Ну-у… — протянул Турин, попинал пяткой колесо «Глаурунга», — и что ж теперь, Белег Куталион, Похититель Младенцев?..

— Решай.

— Что решать… Там, на Амон-Руд, я думал, что обязан сделать вылазку в Дор-Ломин, встретиться с матерью. Откладывал только все. Боялся, что ли?.. Но когда все это закончится — здесь, — поеду! Поговорю с ней наконец. Да и потом: может, дома выйдет то, чего не вышло на Амон-Руд… А ты? Ты поедешь со мной?

— Если ты этого захочешь.

— Вот и решили! Дело за малым: найти убийцу короля Тингола и утрясти дела в Дориате. А пока… — Турин посмотрел на жестяную коробку у Белега в руках, кивнул на нее. — Может, расскажешь мне про свои утраты? Свою длинную и глупую историю. В качестве небольшой компенсации за вранье?