Добрым словом и пистолетом

Вокруг недобро засмеялись.

— Видел, — серьезно ответил Турин, — видел! Все видели! Знаю ваши упреки, сам их себе повторял! Что вы там, за рекой, а я здесь! Знаю! И король Тингол знал! И делал что мог! И когда появился шанс что-то исправить и для вас тоже — а он появился, шанс этот! — убили короля.

Вокруг примолкли, Турин обвел людей взглядом.

— Убили его. По городу слухи пустили — такие, что мы уже готовы вцепиться друг в друга. Стреляют уже, верно? Дома вспыхнули. И что теперь? Чуете, чем пахнет? Не дымом, нет! Чуете, кто руку приложил?..

Капитан Лиртиаль — так его звали — остался на посту. Сам пост перестал щетиниться винтовками и колючкой, стрелки растащили барьеры и вместе с людьми принялись разводить костры, таскать воду и натягивать тенты. Кто-то рванул в часть за одеялами, кто-то за полевой кухней, кто-то — в город. В лагере составляли списки, делились по улицам и кварталам, выбирали предводителей: небольшой отряд собирался выдвинуться к мосту, узнать, что же там.

Турин ушел смотреть, как все устраивается, Белег остался у бронемобиля. Нужно было поскорее заканчивать здесь и ехать в центр, смотреть по обстановке и пробиваться прямо во дворец, выяснять новости.

— Держите, господин полковник, — подошел кто-то из оцепления, протянул клочок бинта. Запахло перекисью.

— Спасибо.

В боковом зеркале «Глаурунга» отразился разбитый лоб, но это было ничего. Больше беспокоила тихая тупая боль в груди: под чьими-то башмаками спружинили ребра, а еще хуже — под ребрами будто кольнуло что-то острое. Где-то там, где доктор Курмин показывал белеющий на снимке кусочек застрявшего металла — от него давно следовало избавиться… Белег придержал себя за бок и сквозь зубы вздохнул.

— Белег! Белег Куталион! — позвали вдруг. — Господин Коммивояжер!

Сквозь мельтешение людей и эльфов к нему, хромая, протискивался пожилой мужчина с большим кулем в руках.

— Тиглдан! Ты здесь.

— Мы, — поправил Тиглдан. — Малая вот, — он тяжело качнул куль, — расхворалась. Я и решил, не надо второй раз судьбу пытать. Ноги в руки, ее в одеяло — и в больницу нашу. Только пока там толкался, пока нужного доктора найти просил, оно и полыхнуло. Прямо так через мост и перебежали …

— Что с ней? — спросил Белег, отгибая край одеяла.

Девочка была очень бледная, вся в липкой испарине и то ли спала, то ли впала в забытье — больше походило на второе.

— Продуло, может? — предположил Тиглдан. — Так-то тепло у нас, но с горя-то… Я только касторового масла ей дал: подумал сперва, вдруг та дрянь вернулась. Но так-то непохоже. Скажешь что?

— Я не врач.

Жар был сильный, очень сильный.

Турин в толпе будто почувствовал его взгляд: он стоял в стороне в окружении людей — в окружении выдвинутых в предводители — и что-то быстро, сильно жестикулируя и явно пересыпая речь соленой бранью, с ними обсуждал. Рядом вставлял какие-то реплики капитан Лиртиаль.

— Сейчас! — крикнул Турин, коротко взглянув и узнав Тиглдана, — вскинул руку в приветственном взмахе. Еще через минуту распрощался там и прибежал.

— Что тут! Тиглдан! Вот встреча! Что такое?..

Девочка в своем кульке казалась восковой; она приоткрыла рот и сдавленно дышала, подрагивая ресницами.

— Так… Дела-а… И куда мы тогда едем?

***

Менегрот

17 часов 28 минут

Ворота во двор были заперты. Витрины торговых помещений на первом этаже — тоже, на решетках висели замки, за решетками поверх стекла видны были куски фанеры и еще чего-то — наверное, снятых мебельных стенок.

Со стороны Кирпичного проезда было тихо, фонари на столбах не горели, окна и в доме 22/1, и в домах по соседству были сплошь погашены, и казалось, что район затаился — как ребенок спрятался в кровати, сунув голову под подушку.

Гарью пахло. Сильно. Ветер доносил с реки запах, а с соседних улиц непривычные, незнакомые прежде Менегроту редкие возгласы испуга, отдаленный стук и звон разбитого стекла. Еще дальше, со стороны центра — далеко, в шуме двигателя людям не услышать — прозвучали два выстрела.

Пока ехали, Тиглдан успел наскоро повторить то, что они про Новое Заречье, да и про город вообще уже знали: что началось со стрельбы в Квартале, продолжилось в центре, а потом вспыхнуло за рекой. Еще рассказал, что ему самому удалось выяснить по просьбе Белега.

— …никакого особого специалиста в лице вашего покойника-гнома никто в наших трущобах не искал. И специалистом тот не слыл, это уверен будь. Просто столяр-плотник. Делом своим занимался, никто про него ничего подозрительного не знает. Я и так, и эдак поспрашал у разных людей — глухо.

— Никто примечательный к нему не заходил?

— Нет. Никто из мутных людишек и мутных гномов. Заходили редко младшие помощники из разных гномских мастерских, заходили люди — по большей части, кто за речку перебрался и там обустраивается, какой-никакой достаток имеет. Самого покойника видели: ходит себе через мост, а там по конторам, по лавкам разным. И по столярным, и по мебельным. Заказами перебивается. С денежками у него туговато было, это точно. Зареченская публика, сам понимаешь, до плотницкого мастерства не требовательна: кому что надо, сами справляются, а чтобы нанимать да заказывать… Нет, это дело редкое. Потому и общаться с ним никто не стремился, только пацаны соседские в помощники напроситься хотели, но он выпроводил их.

— С деньгами у мастера Фрара было туго, с заказами тоже. С квартиры он съехал, не расплатившись, а мастерскую снял на несколько месяцев вперед.

Тиглдан на заднем сиденье неловко, придерживая куль с девочкой, развел руками.

— За что купил, за то продал. Может, какой сдобный вариант ему Хуртиль предложил: денежки за год вперед и тогда скидочка хорошая. Вот покойник финансы подбил да с квартирки и сбежал.

— Возможно. Что-то еще?

— Что еще… Ты меня, стало быть, просил что разузнать: нет ли у покойника второго дна — нет, такого не нашел; не искали ли у нас кого рукастого — как я понял, кто сейф открыть может али дверцу мудреную… Нет, не слышал. Лавчонку одну подломить хотят, это правда. Еще слушок прошел, солидный человек должен был добришко кой-какое из Тир-Миндоба в Менегрот перевезти, лихие ребята встретить его думали… Но это как будто не по твой интерес разговоры. Посему не нашел я выходов на гнома вашего.

— А еще кто искал? Это я спрашивал, — в заднее зеркало поймал его взгляд Турин, — не крутился лишний кто? Сейчас или раньше? Тоже вопросы какие приметные задавал?

— Сейчас-то кто только не крутится… Но я понял, понял! Если ротозеев всяких, полицию и вояк ваших не считать, то все же есть пара наблюдений. Но жиденьких. Делиться?

— Делись.

— Во-первых, видел одного знакомого. Эльфа. Дважды видел. И оба раза он… вот не знаю, как сказать, но можешь на чуйку мою старую положиться: он в наших местах частенько мелькает по делам своим, но тут точно оба раза уши грел. Первый раз на улице толкался, на развале у реки и вперед не лез, со стороны слушал. А во второй я его в трактире увидел, куда сам с такой же целью и зашел, потому сразу внимание и обратил: он у стойки с наливалой болтал и совершенно точно подпаивал тамошних забулдыг. Я потом специально за ним сунулся, но он очень уж технично от меня ушел.

— Так-так! — обрадовался Турин. — И кто такой? Приметы? Описать сможешь?

— Как зовут, не знаю. Описать… Примет-то особых нет, но описать можно. А вообще вы и так его найдете: у него маленькая барахолка в Клубке.

— А-а-а, — разочарованно протянул Турин. — Живчик такой? Среднего роста, черные волосы, светлые глаза? В галифе, сапогах и кепи набок?

— Тьфу ж ты! — расстроился Тиглдан. — Белег, кто из твоих, что ли?

— Нет. Держи его в голове.

— Держи-держи! С ним еще второй может быть. Высокий, серый такой. Молчун. И женщина-брюнетка.

— Понял, — согласился Тиглдан. — Конкурирующая фирма.

— Что за второй случай?

— Второй… Второй тоже мутный, тут ты точно сам решай, что к чему. Сначала я увидел эльфа. Не знаю его совсем, эльф как эльф, по виду приезжий, не столичный — стоял в кругу спорщиков уличных. Там обсуждали, кто виноват, да что делать, да что теперь будет. Я тоже потрепал языком, а сам смотрю, что очень уж эльф напирает на то, что с таким бардаком неудивительно, что короля укокошили. Это я сейчас его слова повторяю. Тут и осекся: тебе-то, милый мой, откуда знать, бардак или нет?..

— Может, наслышан. Или раньше в Менегроте жил, — предположил Турин.

— Может! Но я себе пометочку в мозгах сделал. А потом в тот же день иду и снова слышу спор уличный, подхожу, слушаю — и снова тот же эльф. Напирает уже на то, что скотство какое-то у нас в Заречье. Загнали, говорит, людей, как скотину. И приезжему эльфу нормально в город не попасть, пришлось окольными путями пробираться. Не сходится что-то, подумал я. А наутро опять. На рынке бабы собачатся, и вдруг эльфийка: вас, говорит, сюда вообще никто не звал, по милости пустили, не нравится — проваливайте!.. Ладно, нас таким мнением не удивить, слышали всякое. Но тут, сами понимаете, все на взводе, такой крик поднялся. Думал, сейчас поколотят дуру эту, так она как сквозь землю провалилась. А потом к вечеру уже я ее с тем же самым эльфом вместе увидел… И тоже странно: стоят у реки рядом, молчат, в разные стороны смотрят, и сами какие-то… Как сказать-то… Как пыльным мешком шарахнутые! Не наводит ни на какие мысли?

— Может статься.

На этом подъехали к дому. Турин погасил фары и высунулся в опущенное окошко.

— Э-эй!..

— Не кричи.

В окне второго этажа, ближайшем к подворотне, в темной квартире мастера Сормаса недвижным силуэтом стоял Идмо. Ствол карабина лежал у него на сгибе покалеченной руки.

— Двое? — уточнил он.

— Четверо.

В окне появилась вторая фигура

— Господин Куталион!..

— Уйди, — коротко добавил Идмо и без церемоний отпихнул господина Гвириэля себе за спину. — Сейчас.

Внутри, во дворе, куда осторожно вкатился «Глаурунг», их встречали соседи почти полным составом. Окна в самом доме — и в выходящем на проезд крыле, и в том, что тянулось вдоль Торфяной улицы — были погашены и зашторены, зато внутренний флигель с квартирой Идмо, со столовой, с кухней и подсобными помещениями ярко светился изнутри. На крыльце в своем переднике и теплой желтой шали стояла ниссэн Авриль; рядом толкались дети из восьмой квартиры: облепили и ее, и мать, ниссэн Тармивэль, и вооруженную клюкой госпожу Йорвен; нис Дорвэн держала на руках младшую девочку, ниссэн Ливиэль — мальчика. В кухонном окне мелькнули лица нис Акдис и сестры Ниниан; Халардон, мастер Гуин и мастер Сормас остались в подворотне и под наблюдением недовольно кряхтящего Батона заново собирали баррикаду.

— Мы решили перестраховаться, — сообщил Идмо, когда «Глаурунг» заглушил двигатель, и Белег с Турином выбрались наружу, стали помогать Тиглдану.

— Это не лишнее.

— Вчера ночью было неспокойно. Но днем на улице пусто, шумели в стороне, а как стемнело, опять пошли какие-то звуки напротив — в комбинате. Через забор сигали, что-то вынесли… Мы потом внешние окна закрыли и собрались здесь.