Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг

4. Континентальная блокада

Англия была изгнана с Балтики, и период 1808–1812 годов был самым тяжелым для британской экономики. Островитяне до этого момента закупали дуб для кораблей в Пруссии и Польше, сосну — в Швеции, Норвегии и России, пеньку — исключительно в России, лен — в Швеции и России, железо — в тех же странах, ворвань — в Швеции и Голландии и т. д. И британцам пришлось полностью перестроить всю систему поставок и собственную экономику. Перед англичанами стояли две главные проблемы: откуда импортировать столь необходимые ресурсы; куда наладить сбыт промышленных товаров, поскольку теперь в Европе, России и Америке сбыт английских товаров сильно затруднен.

Сначала поговорим про импорт. По древесине замену нашли быстро, благо во владении были необъятные леса Канады. Канадская сосна оказалась прочнее русской, а также менее подвержена гниению, поэтому ее посчитали хоть какой-то заменой дубу, и с 1808 года ее начали использовать для строительства кораблей от фрегата и ниже. Наступила эпоха так называемых fir-built ships, то есть кораблей, построенных из сосны.

Это решение далось адмиралтейству очень нелегко. Сначала все-таки хотели остановиться на квебекском белом дубе (Quercus Alba), но оказалось, что методы заготовки, сушения и хранения, отработанные за три столетия, в этом случае не работают. Причина была в «сухой гнили». В результате корабли просто рассыпались еще на стадии строительства. И лорды-комиссионеры все-таки капитулировали. Да, сосна не так прочна, зато ее много. Очень много. Значит, будем строить из того, что есть. Кроме того, сыграло роль и еще одно обстоятельство. Поскольку затраты дерева по соотношению «древесина/пушка» самые неоптимальные именно на кораблях низших рангов, есть смысл именно их строить из того материала, который имеется в изобилии.

Вторым по значимости для Англии стали индийские дуб и тик, произрастающие на Малабарском берегу и в предгорьях Гималаев. По качеству они были вполне сравнимы с прусскими и польскими аналогами, а постройка крупных верфей в Бомбее и Калькутте позволила использовать его на месте без дорогостоящей перевозки через два океана. Уже в 1805 году со стапелей Бомбейской верфи сходит 74-пушечный «Акбар», 36-пушечный фрегат «Питт», тремя годами позже — фрегаты «Дорис» и «Малакка». Также пять 74-пушечников: «Минден», «Корнуоллис», «Уэлсли», «Малабар» и «Мэлвил» — были построены из индийского тика. Этот материал оказался очень хорош, он гнил медленнее дуба, однако в бою тик давал большое количество мелкой щепы, которая наносила экипажу ужасные раны, которые к тому же из-за особенностей тика вызывали сильное заражение крови. Именно поэтому вскоре практика строительства кораблей из тика была прекращена.

В 1807-м адмиралтейство начало закупки стволов гонкало (тигрового дерева, знаменитого своей прочностью) в Бразилии и хвойных деревьев в Южной Африке, а также каури в Новой Зеландии и эвкалипта в Австралии. На Бермудах строили корабли V ранга сначала из клена, а потом и из тополя, наплевав на недолговечность материалов. Таким образом, проблема древесины была в известной мере решена уже к 1810 году. Более того, теперь англичане были резко против каких-либо существенных закупок древесины в других странах, по крайней мере для Королевского флота. Ибо такие поставки были признаны стратегическими, жизненно необходимыми для поддержания обороноспособности Британии. И, соответственно, отдавать такие поставки в руки других стран было бы неумно. Колонии начиная с 1811 года полностью обеспечивали потребности адмиралтейства в дереве, и проблема с этим материалом была закрыта.

Однако самая сложная ситуация сложилась с двумя стратегическими товарами — пенькой и льном. Из пеньки делались канаты, а из льна — паруса. До 1805 года Англия зависела от этих типов товара исключительно от России. Две трети годового экспорта сразу же скупалось британцами на корню, причем платили они за эти товары авансом, чтобы гарантированно их получить. Об объемах требуемых закупок много может сказать следующий факт — на один 74-пушечный корабль требовалось 80 тонн пеньки, а это, в свою очередь, требует 350 гектаров, засеянных коноплей.

После вступления России в континентальную систему начались времена разброда и шатаний, поиска выхода из сложившейся ситуации. С 1812 года большую роль в английской экономике стала играть тасманская пенька, с каждым годом ее количество все возрастало. Под конопляные поля был практически полностью отдан остров Норфолк (недалеко от Австралии), пробовали сеять лен и коноплю и в Новой Зеландии. Выращивать коноплю пробовали в Ирландии и Шотландии, посевы ее были развернуты в Австралии (колония Новый Южный Уэльс), Тасмании, Канаде; ввозили бомбейскую пеньку, пробовали заменить ее джутовыми канатами, но либо объемы были невелики, либо канаты получались непрочными и быстро гниющими. Очень порадовала своими качествами манильская пенька [32], но ее тогда производилось мало, и даже в 1811 году она смогла закрыть лишь 13 % потребностей британского флота.

Манильская пенька отличается от любых других видов пеньки тем, что не тонет в воде. Уже сильно обветшалые канаты из манильской пеньки идут на производство бумаги, чаще всего упаковочной. Даже небольшой процент добавки манильской пеньки к бумажной основе придает бумаге большую прочность. Также в современном мире ткань из манильской пеньки используют для выделки кимоно.

Та же самая ситуация получилась и с парусами — пробовали заменить их хлопчатобумажными или перкалем [33], но в условиях тропиков хлопковые паруса сильно гнили и быстро рвались.

В целом Англия испытывала голод с пенькой и льном до 1811 года. Далее США отменили свой «Embargo Act», а потом и Россия вышла из режима континентальной блокады.

Кроме того, используя индийский хлопок и новые технологии, с 1809 года в Британии начали выпускаться паруса из перкаля. Хлопковые ткани обрабатывали специальным составом, замедляющим гниение, и ставили на корабли. Паруса из хлопка были более легкими, что положительно сказывалось как на самой конструкции, так и облегчало работу моряков с ними. До 1815 года парусами из перкали в основном оснащались малые суда (до шлюпа включительно), фрегаты и линейные корабли несли более прочные паруса из льна.

Что касается железа, сначала Англия резко увеличила закупки в Швеции. Но вскоре, после проигрыша Швецией войны 1808–1809 годов и подключения ее к континентальной системе, пришлось изыскивать другие источники поставок. Примерно с 1807 года начинается добыча железной руды в Индии, Канаде и Бразилии. Примерно в это же время начинается резкое увеличение производства собственного железа. Ранее покупали русское из-за того, что оно было дешевле, но теперь вариантов не было. И с 1807 по 1811 год идет гигантский рост собственно британской металлургии. Производство железа возрастает со 170 тысяч тонн в 1802 году до 250 тысяч тонн в 1806-м и до 400 тысяч тонн к 1820-му. Таким образом, собственные шахты плюс Индия, Канада и частью Бразилия полностью покрыли потребности флота в железе.

Проблема под номером два решилась так: экспорт английских товаров в испанские колонии (исключая Мексику) с 1806 по 1809 годы увеличился с 1,4 миллиона фунтов стерлингов сначала до 6, а потом и до 10 миллионов. Мексика же в 1810 году купила только британского текстиля на 44 миллиона песо (около 9 миллионов фунтов стерлингов). Португальская Бразилия тоже внесла свою лепту: английский экспорт туда возрос с 1,4 до 9 миллионов фунтов. Спрос на английские товары в Латинской Америке имел устойчивую тенденцию к росту, более того, испанские колонии, решив воспользоваться глупостью США, начали реэкспорт английских товаров в Северную Америку под своими лейблами.

В свою очередь, Бразилия, пока в США действовал «Эмбарго-акт», стала палочкой-выручалочкой для британской текстильной промышленности. Если в 1808 году бразильский хлопок, ввозимый в Англию, составлял всего 7,4 % от общего импорта хлопка, то в 1809-м — уже 50,8 %, в 1810-м — 64,9 %.

Кроме того, англичане простимулировали спрос на собственные колониальные товары. Во избежание дефляционной спирали была проведена денежная эмиссия. В 1800−1805-м годах бюджет Великобритании колебался около 50–60 миллионов фунтов, из которых от 30 до 40 миллионов тратилось на армию и флот (так, например, в 1805-м на армию ушло 22 миллиона фунтов стерлингов, на флот — 11 миллионов фунтов стерлингов). Уже в 1808 году траты бюджета составляют 73 миллиона фунтов, из них — 24 миллиона на армию и 17 миллионов на флот. В 1810 году общий бюджет правительства составляет уже 81 миллион фунтов стерлингов, и доля армии и флота возрастает — до 30 миллионов и 19,5 миллиона соответственно.

На что же пошли эти деньги? Может быть, на корабельное строительство и на увеличение армии? С армией — отчасти да. Если в 1805 году британская армия по численности составляла 283 225 человек (включая сюда полки милиции — 101 035 человек), то в 1810-м — уже 348 680 человек (включая сюда 81 548 милиционеров). Но основные траты — это внедрение запрещенных к продаже товаров в Европе для снабжения своих вооруженных сил. На флоте повсеместно были введены в рацион колониальные кофе, какао и сахар. Так, в 1810 году британской армией закуплено 522 229 фунтов сахара и 145 000 фунтов кофе. Свою лепту внес и флот, покупая кофе, какао, сахар и т. д. К 1811 году государственные закупки колониальных товаров возросли с 1,6 миллиона фунтов до 12–16 миллионов фунтов. Капитан Ушер, отвозивший Наполеона в ссылку на остров Эльба, пишет: «Наполеон сделал несколько замечаний относительно продовольствия наших матросов и казался удивленным, что они получают какао и сахар, и спросил, почему допускается такая роскошь. Я сказал ему, что он сам тому причиной, что благодаря его континентальной системе мы не могли продавать свое какао и сахар и чтобы тои другое не пропадало, правительство стало раздавать их как добавочное продовольствие матросам».

Бухта каната, сделанного из манильской пеньки.

Резюмируя, можно сказать, что в самые трудные годы (1807–1812) англичане сумели найти новые источники сырья для Королевского флота. Древесина теперь импортировалась из колоний, рынок пеньки и льна частью был переориентирован на Швецию, а частью закрыт с помощью импортозамещения, железо же англичане в основном заменили своим, добывающимся на острове. В последующем зависимость от импорта резко упала, что позволило Англии строить флот на своем сырье, не прибегая к обширному импорту.

Кроме того, не следует забывать и про контрабанду, причем это касается как импорта, так и экспорта. Особую пикантность, наверное, представляет ситуация 1808 года, когда в Британии случился неурожай пшеницы. Так вот, примерно 30 % потребностей было покрыто… пшеницей из Франции, 50 % — из России и 20 % — из США. Напомним, что все три страны формально с Британией не торговали. Более того, в том же году удалось наладить реэкспорт итальянской пшеницы в Южную Америку.

А что Россия? Уже к 1811 году Петербург постепенно начал выходить из режима континентальной блокады. Почему? Дело в том, что бюджет России терпел сильные убытки из-за отказа торговать с англичанами. Немного цифр. Итак, в 1807 году было собрано 114 765 000 рублей. 44, 454 миллиона дала в бюджет подушная подать (на современном языке — подоходный налог), 34,634 миллиона — питейный сбор (акциз на винноводочные изделия), 6,882 миллиона рублей принес в казну соляной сбор, 9,134 миллиона — таможенные сборы. Кроме того, были еще косвенные налоги и гербовые сборы на общую сумму 19,661 миллиона рублей. Но надо учитывать, что 114 миллионов дохода собрали в ассигнациях. Если перевести эту сумму в серебро, то доходная часть бюджета составила лишь 78,040 миллиона рублей. При этом только военные расходы составили 44,381 миллиона рублей серебром! Естественно, дефицит бюджета все более увеличивался.