Большая игра на Балтике 1500 – 1917 гг

3. Крымская война

27 марта 1854 года Англия и Франция объявили войну России. По мнению британского историка флота Эндрю Ламберта [37], во время Крымской войны англичане главным направлением удара по России видели не Черное море, а Балтику. Еще до объявления войны министр иностранных дел Англии лорд Кларедон писал: «В случае войны с Россией Балтика должна стать одним из главных, если не главным театром военных действий. Один удар по России на Балтике равен двум ударам на Черном море». В принципе, такой взгляд на стратегию можно назвать правильным, ведь столица России, Санкт-Петербург, находилась именно на Балтике. Удар по балтийскому побережью стал бы ударом по царю и по государственным институтам.

Правда, в таком случае непонятно, почему лучшие корабли и экипажи были отосланы на Черное море, а вице-адмиралу Чарльзу Непиру, командующему английской эскадрой в Балтийском море, отдали всё, что осталось.

На 14 ноября 1853 года Балтийский флот России имел в наличии: 26 линейных кораблей (из них два тимберовались), 12 фрегатов (один тимберовался), девять пароходофрегатов, около 100 судов низших рангов, включая 13 малых пароходов, но… Во-первых, это количество не учитывает Балтийский армейский флот, о котором почему-то все забывают; для шхер армейский флот очень полезен — это одна плавучая батарея, два «голландских канонирских бота», 51 канонерская лодка (девять трехпушечных и 42 двухпушечных), 10 иолов, одна бомбардирская лодка, одна гребная шхуна и одна дозорная лодка — всего 77 единиц разного типа мелких кораблей.

Художник Иван Константинович Айвазовский. Кронштадтский рейд. Холст, масло. 1840 г.

Во-вторых, Каллистов [38], не указывая источников, пишет о 25 кораблях и семи фрегатах, которыми Балтийский флот располагал к началу Крымской войны; Шершов [39] — о 26 боеготовых, восьми строящихся и ремонтирующихся кораблях (включая один перестраиваемый в винтовой), 14 боеготовых, шести строящихся и ремонтирующихся фрегатах (включая три винтовых), сколько реально — непонятно. Еще большие разночтения видно по реальной боеспособности кораблей, так как летом 1853го удалось вооружить к плаванию лишь две дивизии Балтийского флота (2-ю и 3-ю), то есть только 18 ЛК из 26. Из них полностью боеспособными было признано… восемь (!!!) единиц. Воистину сразу вспоминаются слова Александра I: «Они украли бы мои военные линейные суда, если бы знали, куда их спрятать, и они бы похитили у меня зубы во время моего сна, если бы они могли вытащить их у меня изо рта, не разбудив меня при этом».

В результате 1 октября 1853 года император отказался от активных действий на Балтийском море и назначил 3-ю дивизию на зимовку в Свеаборг, вместо сравнительно рано освобождавшегося ото льда Ревеля, что обрекало флот на бездействие.

За зиму пытались отремонтировать как можно больше линкоров, и к марту 1854 года в море могли выйти 18 кораблей. Казалось бы, сила уже немаленькая. Но какую стратегию избрать? Николай I обратился к адмиралам. К его удивлению, больше половины из них: Меншиков, Литке, князь Голицын, Рикорд, Истомин, великий князь Константин Николаевич, Мофет — посоветовали в сражения не вступать и укрыться за стенами береговых крепостей. За активные действия высказались только Лорис-Меликов, Глазенап, Гейден и Корнилов. Меликов полагал, что лучше всего встретить неприятеля при входе в Финский залив и принять сражение, если только противник численно не очень будет нас превосходить. Автор записки шел еще дальше и полагал, что «при том совершенстве, в каком долженствовал быть наш флот, мы могли бы прямо идти на порты опаснейшего врага и истребить его силы прежде, чем они будут соединены и готовы к делу».

Карта Балтийского моря с главными крепостями и портами, написана по результатам Крымской войны для британского

Адмиралтейства, 1857 г.

Но если бы, писал дальше Меликов, флот наш оказался не таким, каким ему надлежало бы быть, то следовало отделить совершенно исправные суда, усилить их бомбическими пушками, «представляющими в искусных руках самое надежное средство», и из этой части судов образовать действующий флот, готовый вступить в дело с неприятелем, если его силы не будут значительно превосходить наши. Остальные же суда должны составлять резерв флота, который может вступить в дело тогда, когда неприятельские корабли будут повреждены и потеряют часть своей прежней силы.

Царь, не зная, чью сторону принять, собрал совет. Страх многих адмиралов сразиться в море с англичанами перекинулся на всех. Зайончковский писал: «Ожидаемое превосходство в силах противника не позволяет нам вступить с ним в открытый бой с какой-либо надеждой на успех. Поэтому мы по необходимости должны оставаться в оборонительном положении под защитой наших крепостей, будучи в совершенной готовности пользоваться каждой благоприятной минутой для перехода в наступление. Главной нашей заботой должно быть соединение всех трех дивизий в Свеаборге, но если это не удастся, то находившиеся в Кронштадте две дивизии должны быть так расположены, чтобы, усиливая оборону крепости, они обеспечивали и собственную безопасность. Если, вследствие отбитого нападения на Кронштадт или от других причин, неприятельский флот должен перейти в наступление, то отнюдь не вдаваясь в риск. Совещание как бы в оправдание поставленных флоту пассивных задач указывало в своем заключении, что если неприятель должен будет оставить наши воды, не успев нанести поражения русскому флоту, то эта неудача будет для него чувствительнее потерянного сражения».

Говорят, это решение совета заставило Николая I воскликнуть в гневе: «Разве флот для того существовал и содержался, чтобы в минуту, когда он действительно будет нужен, мне сказали, что флот не готов для дела!»

А что же англичане и французы?

Еще до этого союзники начали комплектовать флот, но тут возникли проблемы. Франция, как оказалось, могла выделить для действий на Балтике всего один винтовой линкор — «Аустерлиц», шесть обычных линейных кораблей и шесть или семь фрегатов. «Порадовал» англичан Наполеон III, который заявил: «Я, дабы повысить мораль на эскадре, передам на наш флагман образ Шартрской Девы Марии, который несомненно поможет начинаниям наших сил на Балтике».

Первый лорд адмиралтейства Джеймс Грэхэм, прямо скажем, звезд с неба не хватал и не понимал всей специфики балтийского театра военных действий. При составлении наряда сил он сформировал эскадру из линейных кораблей и паровых фрегатов, почти не выделив малых судов. При этом у англичан подобные корабли были, просто они, опасаясь мифических русских десантов в Шотландии или Ирландии, патрулировали моря вокруг Великобритании.

В результате состав эскадры, возглавляемой Непиром, был следующий: девять линейных кораблей, четыре блокшипа, четыре винтовых и четыре колесных фрегата, а также три шлюпа.

Выход эскадры Непира из Спитхеда на Балтику, 1854 г. Цветная гравюра

В 1844 году во время очередного франко-английского кризиса в Англии среди прочих мер было решено создать средства мобильной обороны. С этого и началась история знаменитых блок-шипов — парусно-винтовых кораблей с малым запасом угля и припасов, предназначенных для обороны с моря военно-морских баз и побережья.

Для перестройки старых 74-пушечников «Эдинбург», «Аякс», «Бленхейм» и «Хог» в паровые 60-пушечные блокшипы изначально требовалось 200 тысяч фунтов. Однако если «Аякс» был переделан всего за 44 с половиной тысячи, то «Бленхейм» обошелся уже в 74 800 фунтов стерлингов. Самое смешное, что дорогущий «Бленхейм», равно как и «Аякс», проявил себя тихоходным судном и имел скорость на паровой машине всего четыре-пять узлов, а на парусах — не более шести узлов. Вторая пара, «Хог» и «Эдинбург», оказалась более быстроходной: шесть узлов на машине и восемь-десять — под парусами. Блокшипы получили слабосильные машины в 450 лошадиных сил. Из-за минимальной переделки запас угля на них был только на четыре дня. В качестве парусного корабля они теперь могли брать вдвое меньше припасов, чем раньше. Таким образом получились корабли береговой обороны.

Отметим, что многие линкоры эскадры лишь номинально были паровыми или же имели существенные недостатки. К примеру, линейный 120-пушечный корабль «Royal George» был построен в 1827 году, а в 1853 году начал срочно перестраиваться в паровой. Времени на проработку проекта не было, поэтому паровую машину на него смогли поставить, только вырезав резервуары для воды, а часть жилой палубы приспособив для хранения угля. Из-за лишнего груза пришлось снять некоторые орудия, и теперь номинально 120-пушечный линкор нес всего 89 орудий. По итогам Крымской войны корабль был признан плохим и неудобным в использовании, поэтому в 1856 году его переделали в войсковой транспорт.

Линейный 91-пушечный корабль «Princess Royal» имел запас угля только на два дня, иначе пришлось бы снимать часть артиллерии. На мерной миле, полностью разгруженный, он показал великолепные результаты — скорость 12 узлов. Однако после загрузки на него орудий и припасов скорость снизилась до шести узлов.

В результате полноценными винтовыми линкорами в английской эскадре были только 131-пушечный «Duke of Wellington», 101-пушечный «St. Jean d’Acre» и 80-пушечный «Cressy».

9 марта 1854 года Непир покинул Спидхэд. На следующий день на траверзе Даунса к нему присоединились отставшие корабли, и англичане взяли путь на проливы Скагеррак и Каттегат. 18 марта у Вингозунда, недалеко от Гетеборга, их нагнал трехпушечный колесный шлюп «Lightning», который в последний момент отправили на помощь эскадре.

1 апреля Непир достиг бухты Кьоге. К Ревелю и Балтийскому порту были посланы дозорные разведать, сошел ли там лед. Узнав, что на востоке еще стоят льды, Непир подошел к острову Борнхольм, где начал бесцельное крейсирование до Стокгольма и до бухты Кьоге, которое затянулось до прихода французов.

Уже к маю англичанам стало ясно, что активных действий против них Балтфлот вести не будет. Но с другой стороны, к действиям против берега Непир тоже не мог приступить, причем по двум причинам. Первую мы помним: первый лорд адмиралтейства Джеймс Грэхэм поругался с командующим балтийской эскадрой и не выделил ему в экспедицию малых судов.

Вторая же причина заключалась в том, что у Непира не было войск, которые он мог бы высадить. В связи с этим уже 15 апреля он писал Грэхэму, что ему нужно минимум 5 000 штыков, «чтобы сделать хоть что-то в Финском заливе». В полном соответствии со всем этим бардаком на эскадру Непира повезли морских пехотинцев из Галифакса, то есть из Северной Америки. Они так и не успели прибыть к флоту до конца навигации. На просьбу командующего прислать побольше малых кораблей Грэхэм, словно в насмешку, прислал еще один винтовой 91-пушечный корабль Nile, парусный 70-пушечный Cumberland, паровой шлюп Driver и адмиральскую яхту Black Eagle с «мятежным», как выразился Непир, экипажем, который весь переход до Борнхольма предавался возлияниям и устраивал драки.