Из истории культуры древней Руси

Этот раздел летописи мы тоже можем заподозрить в том, что он достался копиистам XV в. или вовсе без иллюстраций, или же с небольшим количеством их. Здесь вновь появляются рыцарские щиты замысловатых форм, вновь наблюдается вольная, широкая композиция и особенно четко выступает новая манера изображения архитектуры, которая уже проявилась в рисунках 1169 г., но там архитектурного фона было мало (действие происходило в степи), а здесь он представлен полно.

Новая манера заключается в том, что изображаются преимущественно башни и крепости с зубчатым верхом, но не фронтально (как в восходящих к XII в. рисунках к делам Юрия и Андрея), а в аксонометрии, давая вид с птичьего полета.

К рыцарскому доспеху XV в., к пушкам (л. 225 о.) и уже знакомой нам размашистой манере композиции добавляется новый и очень существенный признак — аксонометрически изображенная средневековая, нередко готическая, архитектура с башенками и шпилями.

Можно утверждать, что и этот очень важный раздел владимирского летописания остался в своде начала XIII в. без иллюстраций. Этот заметный пробел был восполнен художником XV в., который в своих самостоятельных работах сочетал усвоенные им по предыдущим разделам старые формы XI–XII вв. со своей современностью. Образчиком может быть вид города Владимира (л. 225), показанного с птичьего полета: зубчатые стены и башни сочетаются, с одной стороны, со старыми русскими одноглавыми храмами, а с другой — с пушкой подошвенного боя.

В 1184 г. (в летописи — 1185 г.) ростовский епископ Никола Гречин был заменен киевлянином Лукой, игуменом Спаса на Берестове под Киевом. И сразу же во владимирское летописание вливается волна южных известий, в том числе и о печальном «полку Игореве» (1185 г.; в Радзивиловской под 1186 г.). Первое южное событие — поход 11 южнорусских князей под водительством Святослава Всеволодича в 1184 г. на половецкого хана Кобяка. В киевской летописи описаны две битвы с половцами: в Радзивиловской описана одна, но в двух миниатюрах (л. 231 о. и 232) отражены две битвы[299], что свидетельствует о появлении во Владимире лицевой летописи киевского или переяславского (герой обеих битв Владимир Переяславский) происхождения.

«Полку Игореве», несмотря на пренебрежительный тон текста летописи, уделено восемь миниатюр (л. 232 о. — 235), и почти в каждой из них ощущается знакомство с другим, более полным и достоверным источником[300]. Мы видим здесь и Всеволода, «прыизущего стрелами», и Овлура, о котором умолчано в тексте, и ранение Игоря копьем в левую руку, о чем тоже нет речи в тексте. На некоторых деталях как бы ощущается воздействие образов «Слова о полку Игореве»: это и стреляющий из лука князь Всеволод Буй-Тур (князья никогда не изображались лучниками), и вступающие в стремена князья, откликнувшиеся на призыв Святослава Киевского:

«Вступита, господина, в злата стеменьЗа обиду сего времени!..»

Обращение дано в двойственном числе, и на миниатюре (л. 234 в.) мы видим не только двух князей (Рюрика и Давыда Ростиславичей), но и нарочито выпяченные стремена. Нигде во всей Радзивиловской летописи нет сцены посадки на коня. Здесь же нарисованы два коня с конюхами. Левый князь вдел ногу в стремя и взялся за холку коня — он садится верхом. Правый князь уже вступил в одно стремя и приподнялся над четко нарисованным седлом с подпругой и стременем; оруженосец, склонив колено, держит правое стремя, как бы показывая его читателю летописи[301].

Во всех миниатюрах этого небольшого цикла проводится четкое разделение стягов: половецкие с полумесяцем (или рогами?), русские с крестом.

На каком этапе жизни рукописи и какой художник ощутил потребность влить в свои рисунки образы «Слова о полку Игореве», сказать трудно. Это мог быть и XIII в., но мог быть и XV в. или только добавления XV в. вроде рисунка со стременами.

После отклика на «златое слово» Святослава помещено две миниатюры о подвигах Владимира Глебовича Переяславского, племянника Всеволода.

Летопись Всеволода Большое Гнездо после вклинившихся в нее описаний событий 1185 г. интересовалась преимущественно войнами с рязанскими князьями. В пределах свода 1189 г.[302] часть миниатюр имела оригиналы XII — начала XIII в., но некоторые были нарисованы в XV в. заново.

Таковы две миниатюры, изображающие осаду Пронска в 1186 г. (л. 236 в. и н.): к сложной аксонометрически данной башне добавляется пушка, что может указывать (но не обязательно) на позднее изготовление рисунка дополнительно к тем, которые были в своде.

Многих событий в отобранных для иллюстрирования сюжетах нет. Нет той феодальной репрезентативности, которую мы видели в ранней летописи Андрея. Существуют отдельные миниатюры, разделенные большими интервалами: 1187-1193-1196-1197 гг. Только для похода Всеволода на половцев в 1199 г. дано два рисунка (л. 242 о; 243) по простенькой схеме: поход на «вежи» и возвращение с победой в родной город. Этот раздел летописи Всеволода представлен бедно.

Последний раздел Радзивиловской летописи дает существенное отклонение от магистрального пути владимиро-суздальского повествования. После 1201 (1200) г. это уже не столько хроника северо-восточной Руси, сколько записи о бурных событиях в Киеве. Впрочем, нить связи со Всеволодом Большое Гнездо ощущается и здесь: автор летописи неизменно на стороне его союзника Романа Мстиславича Галицкого и враждебен его врагу Рюрику Ростиславичу Киевскому. Текст очень обильно оснащен миниатюрами, усиливающими указанную тенденцию. Очевидно, существовала отдельная лицевая летопись о южнорусских делах 1201–1205 гг., слившаяся впоследствии с владимиро-суздальской хроникой, не имевшей миниатюр. В тексте Радзивиловской летописи описываются за эти годы такие события, как пожар столицы, освящение Успенской церкви, смерть дочери и жены Всеволода, но ни одно из них не удостоено рисунка, тогда как на южные события отведено 11 миниатюр, в большинстве своем сдвоенных. Начало этой южнорусской летописи (много объясняющее нам в ее специфике) отмечено и торжественным текстом, и специальной миниатюрой (л. 243 о. в.): «В лето 6709. После благоверный и христолюбивый князь великый Всеволод Гюргевичь, внук Мономаха, сына своего Ярослава в Переяславль Русьскый княжить на стол прадеда и деда своего…» Вот из этого, близкого к Киеву, угла владений Всеволода и наблюдал, очевидно, автор дела южной Руси. Иногда события еще более приближались к Переяславлю: княжеский снем (съезд) по поводу «мироположения в волостях» 1205 г. собирался в одном дне пути от этого города, в Треполе, вотчине подручных Всеволоду князьков «Володимиречей».

Анализ миниатюр этой интересной летописи затруднен, во-первых, путаницей страниц в Радзивиловском списке, а самое главное — давней перепутанностью миниатюр, происшедшей, очевидно, при включении в общий свод. Для соотнесения миниатюр с текстом необходимо применить «подобедовский принцип» — здесь почти все рисунки сдвоены; оригинал, несомненно, был двухколонным. После тщательного рассмотрения миниатюр и соотнесения их со всей исторической обстановкой тех лет можно предложить следующую их расшифровку и следующий порядок отдельных половинок восьми миниатюр (три из одиннадцати не сдвоены). Стороны обозначены буквами: Л — левая сторона и П — правая сторона.