Из истории культуры древней Руси

1

Историческое осмысление такой интересной фигуры, как Даниил Заточник, далеко еще не завершено. Не решены вопросы относительной и абсолютной датировки «Слова» и «Моления», не выяснено наше право одинаково называть Даниилом обоих авторов; велика путаница в определении адресата первого челобитья («Слова»); нет ясности в географических приметах и т. п. Для определения степени разноречия нашей научной литературы достаточно привести список различных суждений о месте Даниила в обществе. Его считают то княжеским дружинником, дворянином, то боярским холопом, духовным лицом или гусляром, вороватым мастером серебряных дел или княжеским шутом. Главной причиной такой разноголосицы является суммарное рассмотрение «Слова Даниила Заточника» и «Моления Даниила Заточника» как двух редакций одного произведения. А.С. Орлов ввел даже особый термин «Слово — Моление»[180]. Споры о том, которую из двух редакций считать первоначальной, способствовали дополнительной нивелировке обоих произведений. Суммарное рассмотрение облегчалось еще и тем, что «Слово» почти полностью инкорпорировано в более позднее «Моление», автор которого многое добавил к афоризмам Даниила Заточника (автора «Слова»). Если в «Слове» насчитывают 49 смысловых элементов, то в «Молении» их 83. Взаимоотношение «Слова» и «Моления» можно в известной степени уподобить отношению Правды Ярославичей XI в. к Пространной Русской Правде XII в.

После капитальных работ И.А. Шляпкина, А.И. Лященко и П. Миндалева[181] в 1932 г. появилась серьезная публикация Н.Н. Зарубина, в самом своем названии отразившая точку зрения автора на первенство «Слова»[182]. Н.Н. Зарубиным дан подробный историографический обзор всей предшествующей литературы. Его работа оживила интерес к имени Даниила Заточника. Исследователи отыскали целый ряд новых списков «Слова» и его переделок[183], но теоретическая мысль работала преимущественно над более пространным и более определенным хронологически «Молением» XIII в. Большое влияние на последующую научную литературу оказала талантливая книга Б.А. Романова «Люди и нравы древней Руси»[184]. Прекрасно зная хронологическое и социальное различия между «Словом» и «Молением», Романов, тем не менее, сознательно обрисовал суммарную «силуэтную фигуру» Даниила, русского средневекового мизантропа, в имени которого причудливо слились автор, герой и читатель. Можно сказать, что для самого Романова такой обобщенный Даниил Заточник был удобным литературным героем, искусственно созданным образом, с помощью которого легче раскрывались сухие статьи Русской Правды. Даниил был для Романова своего рода Вергилием, водившим автора по чистилищу русской социальной жизни начала XIII в.

В 1949 г. появилась статья В.М. Гуссова, пытавшегося доказать, что Даниил (в данном случае он рассматривается как автор «Моления») был членом княжеской думы Ярослава Всеволодича и выступал против Липицкой битвы 1216 г.[185]

В 1951 г. со статьей о Данииле как дворянском публицисте выступил И.У. Будовниц. Четко различая обе редакции, Будовниц сосредоточивает свое внимание на «Молении». Вызывает недоумение чрезвычайно широкий хронологический диапазон редакций. «Слово» Будовниц находит возможным отнести «к концу XI — началу XII в. (с некоторыми последующими вставками вроде заявления князя Ростислава о Курском княжении)». «Моление», по мысли автора, относится к XIV в.[186] Это резко расходится с общепринятыми датировками.

В 1954 г. вышла подробная статья Д.С. Лихачева, посвященная социальной характеристике автора «Моления». Д.С. Лихачев, следуя, очевидно, Б.А. Романову, не различает разных редакций и, восстанавливая социальный облик Даниила по «Молению», на самом деле широко, без каких бы то ни было оговорок пользуется не только текстом «Моления», но и текстом «Слова Даниила Заточника»[187]. Полученный в итоге суммарный облик «эксплуатируемого интеллигента» XII–XIII вв. сходен с романовским мизантропом, но отличается от него близостью к скоморошьей среде. При этой реконструкции, верной в своих основных частях, пострадала многогранность облика автора «Моления» и совершенно исчезло существенное различие между ним и автором «Слова Даниила Заточника».

Интересную работу посвятил Даниилу Заточнику М.О. Скрипиль[188].

В 1967 г. вышла основательная по объему работа Н.Н. Воронина[189]. Большой заслугой автора является четкое разделение всего связанного с именем Даниила Заточника на два различных и разновременных произведения («Слово» и «Моление»), которые рассматриваются автором раздельно и сопоставляются друг с другом. Анализ «Моления», относимого Ворониным к 1220-м годам, представляется мне убедительным. Этого никак нельзя сказать о его выводах по поводу «Слова Даниила Заточника». Автор «Слова», по Воронину, придворный шут Юрия Долгорукого и Андрея Боголюбского, пострадавший по проискам княгини Кучковны. Система доказательств крайне слаба: в «Слове» говорится о долблении камня, а Андрей Боголюбский, напоминает Воронин, строил каменные храмы; в «Слове» упоминаются гусли, а на одном из храмов Андрея изображен царь Давид с гуслями; в «Слове» говорится о фруктовом саде («рае»), а у Юрия Долгорукого под Киевом был сад, называемый им раем, о чем Даниил будто бы знал непосредственно от самого князя…[190]

Пытаясь установить точную дату «Слова» Даниила Заточника, Н.Н. Воронин пренебрег всеми связями «Слова» с конкретной исторической действительностью XII в. Как известно, полный заголовок «Слова» таков: «Слово Даниила Заточеника, еже написа своему князю Ярославу Володимеровичу»[191]. В перечне адресатов Даниила Воронин говорит об Андрее Боголюбском[192], но ни разу нигде даже не упомянул того князя, имя которого стоит в адресе «Слова», — князя Ярослава Владимировича! Невозможно дать новое решение вопроса без тщательного и разностороннего анализа всех содержащихся в источнике датирующих признаков. Поэтому эти хронологические и исторические рассуждения Н.Н. Воронина повисают в воздухе.

Круг наших задач можно очертить так: во-первых, в центре внимания должно быть не «Моление», тщательно изученное Н.К. Гудзием, Б.А. Романовым, Д.С. Лихачевым и Н.Н. Ворониным, а «Слово Даниила Заточника», незаслуженно забытое исследователями. Оно должно рассматриваться само по себе, как отдельное произведение, для того чтобы избежать крайне опасной суммарности, при которой появляется не столько «загадочный» (этот эпитет применяют почти все исследователи), сколько противоестественный, слепленный из двух различных произведений, адресованных разным князьям, облик обобщенного Даниила. Во-вторых, мы должны обратить пристальное внимание на все исторические и географические конкретности, содержащиеся в произведениях, подписанных именем Даниила. Необходимо тщательно проследить по летописям всю биографию князя Ярослава Владимировича и сопоставить ее с намеками, содержащимися в «Слове Даниила Заточника».