Я шел с Ганнибалом

9

Теперь я видел его часто, почти каждый день, и он всегда замечал меня, когда я появлялся неподалеку. «Мой маленький карфагенянин!» — кричал он мне еще издали. Казалось, Ганнибал знал в лагере всех людей, несмотря на то что было их здесь около сорока тысяч. Все они сопровождали его в разных походах, вместе с ним голодали, на его глазах отличались в бою или бывали ранены. Большинство из них служили еще его отцу. Всем им всегда вовремя и хорошо платили. Некоторые из них обязаны были Ганнибалу жизнью. На залитых кровью полях лежали они с ним, как убитые, когда после страшной работы оружие выпадало у них из рук.

Обо всем этом я знал от Карталона, который рассказывал мне о походах Ганнибала, и особенно часто с тех пор, как он появился в лагере.

— Каждому из нас он родной брат, — уверял меня Карталон. — Так же, как его отец, Барка, был каждому из нас отцом. Откуда бы ни пришел человек, в лагере Ганнибала он становится карфагенянином.

Карталон знал много историй не только о Ганнибале, но и о его отце — Барке.

— Даже загнанный в ловушку, Барка все равно оставлял врага с носом, — рассказывал Карталон. — Один раз римские триеры[25] окружили корабль с красными парусами, на котором находился Барка. Когда на врага были брошены последние копья, Барка стал защищаться глиняными горшками. Он повелел бросать их на триеры преследователей. Римляне сначала смеялись над этими странными снарядами, но когда горшки раскололись, никто уже не смеялся: триеры вдруг закишели ядовитыми змеями, которые накинулись на римлян. И Барка ускользнул. Он вышел невредимым даже из горных крепостей Эрике и Эйркте, где выдерживал долгую осаду римлян в первой войне. За право покинуть крепости вместе со своим войском римляне потребовали плату: восемнадцать денариев за каждого человека. Но в результате за это поплатились римляне, ибо с этими выкупленными воинами Барка завоевал Иберию, а Ганнибал завоюет с ними Рим — он обещал это в Гадесе.

Теперь я знал, почему Ганнибал ездил в Гадес, в то место, где Африка ближе всего подходит к Иберии, возле Геркулесовых Столпов. По требованию верховного жреца Богуда Ганнибал приносил там жертву Мелькарту[26] — герою, ставшему богом.

— Время от времени верховный жрец любит задабривать богов, — сказал Карталон. — Но мне кажется, что Ганнибалу это вовсе не нужно. Ведь у него есть мы! Каждый из нас в этом лагере даст разорвать себя ради него на куски! Кроме этих двух наблюдателей из Карфагена! — поправился он.

Вот уже пять дней эти двое были у всех на языке.

«Миркан, Бармокар! Пособники Рима!» — об этом кричали повсюду. Смятение охватило весь лагерь. Карталон потащил меня за собой. Его глаза опять злобно сверкали.

— Они стоят у позорного столба! — кричали вокруг.

Все бежали к холму перед воротами лагеря. Когда мы пришли туда, холм уже был окружен плотной стеной воинов. Карталон подталкивал меня вперед. Мы с трудом протиснулись сквозь толпу, и я увидел двух наблюдателей, привязанных к столбам. Я с трудом узнал их — наголо обритых, с окровавленными лицами.

Перед ними стоял Мономах[27]. В руке он держал плетку. Рядом с ним находился еще какой-то карфагенянин, раньше я его никогда не видел.

Никого в лагере не боялись больше, чем Мономаха, который командовал пехотой. Он был кумиром наемников; говорили, что он убил своей рукой более четырехсот врагов.

Мономах обвел взглядом толпу — все замолчали. Тогда он велел говорить стоявшему рядом незнакомцу.

Человек объяснил:

— Я пришел из Карфагена. Четыре дня тому назад в городе появились послы от римлян. Они подали жалобу на разрушение Сагунта. Это их дело. Но они потребовали отдать под суд Ганнибала. В этом нет ничего удивительного — все привыкли к наглости римлян. Но послушайте, что потребовал Ганнон[28], старый враг Барки! Он, этот предводитель тех самых карфагенян, в руках которых вместо оружия набитые кошельки, потребовал, чтобы Ганнибала выдали римлянам!

Вопль ненависти потряс воздух над холмом.

— А один из партии Ганнона даже предложил, чтобы Ганнибала распяли на кресте, как проигравшего битву!

Толпа опять заревела.

Мономах ударил привязанных к столбу плетью.

— Дай им! — закричали вокруг. — Сорви с них лживую маску!

— Они разоблачены, — язвительно оскалился Мономах. — Мы проверили, что у них под одеждой. Лживое нутро прожгло им кожу и выступило на ней!

Мономах разорвал на пленниках рубахи. Все увидели, что на коже Миркана и Бармокара выжжено клеймо: пучок розог и топор — символ Рима.

— Предатели! — закричали в толпе. — Римляшки! Негодяи!

— Проход Ганнибалу! — раздался вдруг громкий голос Мономаха.

Толпа расступилась, и в проходе появился Ганнибал, сопровождаемый Магарбалом и Силеном.

— Что с вами? — удивленно спросил Ганнибал у обоих наказуемых. — Я вас почти не узнаю!

— Теперь ты видишь их истинные лица! — убежденно сказал Мономах.

Ганнибал подошел ближе. Бармокар отвернулся от него, а Миркан с ненавистью смотрел прямо на Ганнибала.

— Что ты так смотришь? — спросил его Ганнибал.

— Потому что я тебя ненавижу!

— Откуда у тебя столько ненависти? Я люблю Карфаген! Я тоже люблю Карфаген, — сказал Ганнибал.

— Нет! — крикнул Миркан. — Ты против Карфагена!

— Как ты можешь это утверждать? — спокойно спросил Ганнибал.

— Ты такой же, как твой отец! — продолжал кричать Миркан. — Он тоже думал только о войне. Но твои войны поглотят больше людей, чем войны твоего отца! Не на Рим — на Карфаген падут развалины Сагунта! — Миркан так кричал, что раны на его лице опять стали кровоточить.

Ганнибал заметил клеймо на теле Миркана и смущенно обратился к Мономаху:

— Ты зашел слишком далеко… Начальник наемников стал оправдываться:

— Таких надо клеймить, как скотов, чтобы не было сомнений, кто их хозяин…

Ганнибал приказал отвязать Миркана.

— Отпустить этого негодяя? — возмутился Мономах.

— Отпустить обоих! — еще резче приказал Ганнибал. Миркана и Бармокара освободили от веревок.

— Возвращайтесь к Ганнону, — сказал им Ганнибал. — Скажите ему: сделаю, что он хочет — добровольно отправлюсь в Рим.

Наступила мертвая тишина. Все вытянули головы.

— Да, я предстану перед римлянами! И эти все люди тоже будут скоро стоять перед воротами Рима!

Раздались громкие крики одобрения. Когда шум смолк, Ганнибал продолжал:

— Но мы придем туда не для того, чтобы вести переговоры. Мы будем действовать! С нами будет не так просто, как с теми карфагенянами, которые думают, что все на свете можно купить, вплоть до собственной чести. Скажи, сколько заплатил Ганнон за свой новый пост? — едко спросил он Миркана. — Пятьдесят талантов[29] золота, не так ли?

Миркан не ответил.

— Ну, что ж, он не прогадал, — продолжал Ганнибал. — Я слышал, что римляне заплатили ему сто талантов за то, чтобы выдать меня!

— Это ложь! — выкрикнул Миркан.

Его голос потонул в воплях ненависти. Ганнибал призвал к молчанию.

— Передайте привет его попугаю! — крикнул он двум карфагенянам.

Все в лагере знали, что приверженцы Ганнона подарили своему предводителю попугая, который был научен говорить: «Ганнон всегда прав».

— Попугай повторяет все, что ему вдолбили, — это не удивительно, — с издевкой продолжал Ганнибал. — Удивительно, что Ганнон все повторяет за римлянами! Передайте ему привет, вашему попугаю Ганнону!

Миркан и Бармокар спустились с холма, сопровождаемые смехом. Карталон в восторге барабанил по моей спине. Он делал мне больно, сам того не замечая. Мне было не до смеха. Я смотрел на бесстрастное лицо Силена. Когда все смолкли, Ганнибал обратился к посланцу из Карфагена:

— Ну а что было дальше? С этими римлянами и советом ста?

Человек ответил:

— После бесконечных переговоров наши наконец спросили: «Чего римлянам, собственно, угодно, ибо Ганнибала им не заполучить». Тогда предводитель римлян засунул в тогу кулаки и объявил: «В одном кулаке у меня мир, в другом — война!» — «Давай что хочешь!» — сказали наши. Римлянин раскрыл правый кулак и крикнул: «Вот вам война!»

— Слышите — война! — заключил Ганнибал. — И они ее получат!

— Война! Война! — взревели тысячи людей, окружавших холм.

Передние кинулись к Ганнибалу и подняли его на руки.

В толчее я потерял Карталона. Толпа понесла Ганнибала с холма по дороге в лагерь.

— Ганнибал прав! Ганнибал прав! — кричали в толпе.